Околдованная (ЛП) - Соренсен Джессика Страница 19

— Всегда пожалуйста.

Широкая улыбка на моём лице совершенно неожиданна и заставляет меня чувствовать себя виноватой. Могу ли я улыбаться? Мне не кажется, что я должна волноваться, особенно учитывая, какой расстроенной выглядела моя мама, когда выходила из комнаты.

И тут моя улыбка угасает.

— На самом деле, я позвонила, чтобы попросить об одолжении, — я быстро меняю тему, пока не заплакала.

— Ладно… что случилось? — он, кажется, сопротивляется.

— Ничего особенного. Мне просто нужна информация о том, что произошло сегодня, — говорю я и вкратце рассказываю ему о том, что произошло у Джейса.

— На что был похож голос? — спрашивает он, когда я заканчиваю.

Я грызу ноготь большого пальца.

— Честно говоря, это звучало как-то механически, словно в записи.

— Скорее всего, это была просто запись, — уклончиво предполагает он.

— Но я слышала его только в своей голове, — замечаю я. — Всё было у меня в голове.

— Может быть, это игра твоего сознания, или твоя вторая сущность, — весело говорит он.

Я закатываю глаза.

— Советуешь мне меньше есть сладкое? Потому что единственное, чего мне сейчас хочется, — это шоколад и кикбоксинг.

— Кикбоксинг? Серьёзно?

— Что? Это помогает мне опустошить мозг, ясно?

— Хорошо. — Повисает долгая пауза, прежде чем он снова заговаривает, в его тоне слышится осторожность:

— Как ты?

Я хмурюсь от такого поворота разговора.

— В порядке, наверное.

— Хорошо. — Похоже, ему так же неуютно, как и мне. — Ты…? Тебе что-нибудь нужно?

Я сжимаю губы и глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться.

— Да, скажи мне, что, по-твоему, может означать этот голос.

Он вздыхает.

— Я уже высказал тебе несколько идей, и, кроме этих, у меня нет никаких предположений.

— Ты же знаешь, что я в курсе, когда ты врёшь, да?

— Чушь собачья. — В его тоне слышится веселье, смешанное с раздражением. — Ты знаешь меня всего неделю. И понятия не имеешь, лгу я или нет.

Я переворачиваюсь на живот.

— Не хочу тебя расстраивать, но ты как открытая книга.

Он фыркает от смеха.

— Большинство людей обычно говорят обо мне обратное.

— Ну, у большинства людей нет дара чтения людей вроде тебя.

— Или, может, ты просто издеваешься надо мною прямо сейчас.

— Возможно. А может и нет. Может, я вас всех раскусила.

— Никто меня не раскусил, — бормочет он скорее себе под нос.

В трубке повисает тишина.

— Хорошо, — сдаётся он, и на моем лице появляется улыбка. — Но ты уверена, что хочешь знать, что, по-моему мнению, это был за голос? Потому что всё действительно плохо. — От его зловещего тона по моему телу пробегает холодок.

— Насколько плохо? — спрашиваю я.

— Типа, жизнь меняется очень быстро и круто, — отвечает он.

— Для меня?

— Нет, для твоей тети или двоюродной сестры. Всё зависит от того, для кого был предназначен этот голос.

Я проглатываю подступающую к горлу тошноту. Смогу ли я вынести ещё какие-нибудь плохие новости? Боль в груди и жжение в животе умоляют повесить трубку, не слыша ответа, но я никогда не относилась к тем, кто убегает от правды. Хорошо это или плохо, я предпочитаю знать, чем жить в мире, сотканном из лжи.

— Скажи мне, что, по-твоему, это такое, — шепчу я.

Он разочарованно вздыхает.

— Сгустки энергии. По сути, они сдерживают человека от превращения.

Я сглатываю.

— Как именно это работает?

— Возьмём, к примеру, ситуацию, когда кого-то укусил оборотень, и он хотел сделать всё возможное, чтобы не поддаться всепоглощающему гневу и не захотеть убивать. У него может быть этот сгусток, который поможет ослабить жажду. — Резкость в его тоне заставляет меня задуматься, не пользовался ли он этим.

Я тереблю уголок книги.

— Эта штука, сгусток — существо? Или какая-то программа? Потому что это похоже на самоучитель.

Он глухо смеётся.

— Это определённо более агрессивно, чем книга.

— Так это существо?

— Нет, не совсем.

— Ладно… теперь я ничего не понимаю.

— Это трудно объяснить. — Между нами ненадолго повисает тишина, прежде чем он продолжает: — Это похоже на тень того, кем человек был раньше… похоже на его сознание до превращения.

— Почему я никогда не слышала об этом раньше?

— На самом деле о них мало кто знает, и их чертовски трудно достать, но, поскольку твоя тётя ведьма, она могла бы использовать заклинание слежения, чтобы найти их.

Мой мозг перегружен, я почти сгораю от мыслей о том, кто пользуется подобными сгустками, и во что они превращаются. Это почти невыносимо.

Я изо всех сил стараюсь говорить ровным голосом.

— Но раз я это слышала, получается: либо моя тетя, либо Джейс во что-то превращаются.

— Похоже на то. — Его голос мягкий, осторожный.

Чёрт возьми! Всё так запуталось. Я просто хочу, чтобы всё вернулось на круги своя до того, как я получила свою метку Хранителя. Мой дедушка был бы жив, а мы с Джейсом всё ещё были бы достаточно близки, чтобы он просто рассказал мне, что происходит.

Я зажмуриваюсь и скрещиваю пальцы, чтобы проснуться. Но когда открываю глаза, то по-прежнему лежу на кровати с телефоном, прижатым к уху, и огромной пустотой в сердце.

— Как понять, обращается ли кто-то в другую форму? — спрашиваю скорее саму себя. — И во что они превращаются?

— Они не делали ничего странного в последнее время? Например, превращались в зверей в полнолуние? Пили кровь? Отрастили рога и чешую?

— Рогов и чешуи нет, но, честно говоря, я понятия не имею об остальном… в последнее время мне было не до этого.

— Всегда можно проверить.

— Как?

— Облей их святой водой. Прикоснись к ним железом. Проткни их кожу серебром и посмотри, не появится ли ожёг. — Гнев, ощущаемый в его тоне, заставляет меня задуматься, не проверяет ли его кто-нибудь.

— Это звучит ужасно по отношению к тому, кто мне дорог, — говорю я, садясь на кровати.

— Ты будешь удивлена, узнав, скольким людям наплевать на то, что они причиняют боль тем, кто им дорог.

— Ну, я бы лучше не причиняла боль своей тете или Джейсу. В конце концов, они расскажут мне, что происходит. — Я должна верить, что они расскажут, потому что правду слишком тяжело вынести — они никогда не расскажут мне, потому что не доверяют.

Ему требуется некоторое время, чтобы ответить:

— Ты не такая, какой я тебя себе представлял.

— А какой, по-твоему, я должна быть? Бессердечной и подлой?

— Менее сострадательной и больше похожей на Стражника.

Я морщусь, думая о Вивиан с её настроем против Стражников и о том, что, когда вернусь в Академию на следующей неделе, мне придётся провести с ней отработку.

— Не все Стражники бесстрастны.

— Но многие, — отвечает он как ни в чём не бывало. — Я видел, как они убивали людей, основываясь исключительно на том, кто они такие, а не на том, совершали ли они преступления.

Я хочу возразить, но есть Стражники, которые будут пытать тех, кого любят, если им покажется, что они превращаются во что-то нечеловеческое. Они могут даже подумать о том, чтобы убить их, посчитать, что их души умерли вместе с человеком, которого они когда-то любили.

— Ну, я не такая, — это правда. — Как и моя семья.

Проходит пара секунд, прежде чем он говорит:

— Я надеюсь на это, ради твоей тёти и кузена. Но на твоём месте я бы держал этот наш маленький разговор при себе, по крайней мере, до тех пор, пока ты не разберёшься, что происходит.

— Спасибо. Договорились. И спасибо за помощь. Ты только что сэкономил мне кучу времени на чтении занудных книг.

— Да, понимаю. Почти каждое новое дело требует небольшого изучения книг, в некоторых случаях больше, чем в других. Это та ещё заноза в заднице.

— Готова с тобой поспорить. — Я делаю паузу, раздумывая, спрашивать или нет. К чёрту. С таким же успехом можно рискнуть. — Ты, случайно, не хочешь сэкономить мне ещё несколько часов и рассказать, что значит «элект»? В противном случае мне придётся снова взяться за книги.