Ирина Молчанова - Вампиры - дети падших ангелов. Голоса дрейфующих льдов Страница 2

Было видно, в серьезность ее намерений он не очень-то верит. И вся ситуация его скорее забавляет.

«Пусть веселится сколько угодно», - решила Катя, направляясь к двери. Но та захлопнулась у нее прямо перед носом, затем послышался холодный голос. Он слился с музыкой, и слова, подобно кубикам льда, падали на клавиши верхнего регистра, издавая мелодичный звон.

- Убить просто, пить жизнь из человека, умирающего на твоих руках, - восхитительно, а потом всего-то и нужно, коротать вечность, день за днем отщипывая от своей совести по кусочку. Да что говорить, муки совести тебе известны…

- Теперь все будет по-другому, - упрямо покачала головой Катя. И слова ее заглушила музыка.

Лайонел рассмеялся, а девушка яростно выдохнула:

- Черт, да выключи ты эту музыку!

Молодой человек приподнял брови.

- Ты слышишь музыку?

- Ну конечно, я, может, и умерла, но не оглохла! И слышать этот бесконечный звон уже не могу! - Она заткнула уши и топнула босой ногой по ковру. Сколько ни перебирала в голове имена музыкантов, того, кто решил свести ее сегодня с ума, вспомнить не могла.

Лайонел с любопытством разглядывал ее и хмурился.

- Неужели так сложно… - начала Катя, но он оборвал:

- Музыка не играет. Ни в этом доме, ни в одном из ближайших.

Девушка отняла ладони от ушей, пораженно переспросив:

- Ты не слышишь?

Он несколько растерялся.

- А что играет?

Катя гневно прищурила серые глаза.

- Фортепиано! Как ты можешь не слышать? Этот тон на всех этажах, в каждой, каждой комнате! - Ома на миг умолкла, прислушиваясь, и скупо добавила: - Я чувствую, имя этого исполнителя начинается на «Р»…

- Что именно заставляет тебя так чувствовать? - Он не улыбался, выглядел очень серьезно, но ей почудился сарказм.

Катя хотела сказать ему в ответ что-нибудь колкое, но ее осенило и она выкрикнула:

- Mariage D'amour! Это Клайдер-р-рман!

- Ну, насколько мне известно, - хмыкнул Лайонел, - Клайдорман начинается отнюдь не на «Р».

- Да, но зовут его Ричард! - нашлась девушка, распахивая дверь. Хотелось кричать от злости, бессилия и усталости. - Я пойду гулять, - бросила она через плечо. Переступая порог, на миг задержалась и, обернувшись, с надеждой посмотрела на Лайонела. Но тот уже взял ручку и продолжил писать свои распоряжения, поэтому не заметил. Или не захотел заметить…

Катя пронеслась по коридору, взбежала по лесенке, ведущей на третий этаж в надстройку, где располагалась ее личная комната. В ней не было окон, лишь люк, ведущий на крышу. Такими люками хозяин дома оснастил почти все комнаты на втором этаже.

Когда девушка подошла к застеленной белоснежным шелковым покрывалом высокой кровати, заметила, что в комнате находится не одна.

Миловидная круглолицая прислуга, одетая в длинное приталенное синее платье, стояла возле стенного шкафа со стопкой одежды в руках. Толстая русая коса виднелась из-под черного платка, на губах играла кроткая, живая улыбка, но карие глаза оставались тусклыми.

- Ксана, что ты делаешь?

- Раскладываю ваши вещи, - последовал ответ.

- Разве я просила? - фыркнула Катя.

Девушка потупилась.

- Господин приказал разобрать ваш бардак.

Катя задохнулась от возмущения и не в силах произнести ни слова, просто указала на дверь.

Ксана послушно положила аккуратную стопочку в шкаф и, пробормотав: «Я закончу попозже», ушла.

А Катя ощутила, как внутри клокочущей волной к самому горлу поднялась ярость, сдавив его плотным кольцом. Прислуга сказала лишь три слова: «я закончу позже», а девушка мгновенно потеряла спокойствие, контроль и равновесие.

«С этой Ксаной что-то не так», - окончательно убедилась она, прохаживаясь по комнате взад-вперед. Еще до того, как Лайонел сделал ее вампиром, девушке показалось странным, что прислуга у нее вызывает такое раздражение, хотя практически не разговаривает, никогда не спорит, не повышает голоса, а ведет себя смиренно и скромно.

А музыка тем временем изменилась. Теперь негромко звучала флейта так нежно и грустно, как будто плакала.

Катя переоделась в черные джинсы, накинула коротенькую весеннюю курточку на тоненький свитер, натянула кроссовки, на случай, если придется от кого-то убегать, и пошла на первый этаж. Спустилась но лесенке, миновала коридор, застеленный ковровой дорожкой, затем еще одну лестницу, еще один коридор с уродливыми лампочками, висящими на проводах, и наконец, попала в прихожую. По задумке хозяина, первый этаж дома выглядел нежилым: голые бетонные стены с облупившейся побелкой, закрытые тряпками и газетами окна, ржавые крючки в прихожей - все должно было демонстрировать заброшенность.

Девушка вышла на крыльцо и тягуче, с наслаждением втянула в себя холодный сырой воздух. Пахло весной. Пронзительный и головокружительный аромат до боли ударил в нос, наполнил легкие и точно взорвался внутри. В голове грянули звуки: птичий гомон, множество голосов, смех, крики, шепот, скрип голых деревьев, шум машин, шагов. Чего она только не услышала - это был вихрь, поразивший и испугавший одновременно.

Катя отступила в прихожую и закрыла дверь. Звуки стихли, но не исчезли, а музыка вновь изменилась. На этот раз исполнителя она узнала. Знакомые с детства волшебные трели оркестра Поля Мориа [1] , от которых раньше щемило сердце. Когда она была маленькой, бабушка включала свой старенький телевизор, наливала ей в большую кружку чаю с лимоном и они вместе смотрели «В мире животных». Теперь бабушка была мертва, собственно, как и она сама - вампир недоделанный.

«Прекрасно, - досадливо подумала Катя, - прошла неделя, а я уже от музыки из детства готова в тоске разрыдаться. Какая мне вечность? Слабовольная тряпка!»

Она с силой толкнула дверь и вышла на улицу, а потом за железные ворота. Лужи из растаявшего снега покрылись ледяной пленкой и хрустели под подошвами кроссовок. На другой стороне дороги за высоким забором располагалось серое блочное здание, а на повороте возвышалась черная тонкая труба, из которой тянулся дымок.

Девушка двинулась вдоль бетонной стены и вскоре вышла на длинную-длинную безлюдную улицу. С одной стороны тянулись полуразрушенные дома, с другой - забор с пущенной поверху колючей проволокой.

Катя обернулась, чтобы посмотреть на тупик в виде высокой стены и едва заметный проход между домом и забором. Казалось, что с тех пор, как Лайонел предложил ей сыграть с ним в нелепую игру, где она убегает, а он догоняет - прошло много-много лет. На самом же деле - не больше двух месяцев. Тогда она боялась от страха дышать при мысли, что жестокий брат Вильяма ее догонит, а сейчас, предложи он ей поиграть, наверно, умудрилась бы умереть ради него во второй раз. Вот только Лайонелу хотелось играть в другие игры и вовсе не с ней. Он был как самый капризный ребенок на свете, которому скучно играть с одной куклой, а нравится строить городок. И не дай бог попытаться отнять у этого ребенка его любимые кубики.