Замок янтарной розы (СИ) - Снегова Анна Страница 2

Кровать была слишком высока для меня, с неё приходилось сползать по приставной скамеечке.

По звонку колокольчика пришла горничная – нарядила в лиловое шёлковое платье, почти как у моих кукол, только в рост и расшитое аквамаринами по вороту, заплела хитрую косу из четырёх прядей. Самой мне одеваться и причёсываться не разрешалось – я не смогла бы повторить подобное произведение искусства на своей голове, а выглядеть полагалось всегда так, словно мы собирались на королевский бал.

Хотя, честно говоря, ни на какие балы мы никогда не выезжали. Редкие визиты вежливости соседям в те исключительные дни, когда отца не требовала к себе королевская служба – вот и всё развлечение. Даже в лес за пределами дворца мне по-прежнему ходить было не позволено. Я понимала, что после смерти мамы отец трясётся надо мной, как над хрустальной вазой, но всё равно тосковала одна в огромном дворце. Особенно грустно становилось, когда папа уезжал на очередные учения, и моими единственными задушевными собеседниками оставались куклы и книги.

Обе гувернантки, учитель – пожилой подслеповатый мистер Твиддик, и слуги отчего-то никак не отвечали на любые попытки хоть немного сблизиться и подружиться. Подозреваю, отец сделал им суровое внушение на этот счёт. Мисс Эмбер Сильверстоун, единственная наследница графа Сильверстоуна, должна была с детства осознавать, какое высокое положение в обществе она занимает…

От всего этого хотелось лезть на стенку. Но даже стенки в моей комнате были розовые.

Завтракала я за длинным-предлинным столом в столовой, где кроме нас с отцом дозволялось вкушать изысканные блюда только учителю и гувернанткам. Но мистер Твиддик обычно был слишком занят тем, чтобы успеть перепробовать из каждой тарелки, а мисс Бирлинг и мисс Поппс – тем, чтобы в сотый раз повторять наставления о том, какой из десятков столовых приборов использовать при каждой перемене, поэтому никакой интересной беседы снова не получалось. Тем более сегодня даже отца не было – его зачем-то вызвал в столицу король. Эх, прекрасная и солнечная Фрагонара – скорей бы её увидеть! Папа обещал, что, когда мне исполнится тринадцать, отпустит учиться в Эбердин, королевскую школу для высшего дворянства. Стоит ли говорить, с каким нетерпением я ждала этого момента? Но как же невыносимо было ожидание!

- Мисс Бирлинг, мисс Поппс – могу я прогуляться до оранжереи, посмотреть, как там орхидеи?

Обе мисс – одна высокая и худая, как зонтик, другая невысокая и плотная, как сапог, но с одинаково постными физиономиями – переглянулись, будто колеблясь. Я знала, что они ужасно дорожили своим очень прибыльным местом, поэтому больше всего на свете боялись одного – как бы не сделать чего-то, что рассердит графа. И потому тщательно взвешивали каждое своё слово и поступок. А иногда до умопомрачения долго советовались друг с дружкой по самому незначительному поводу, словно пытались переложить одна на другую ответственность за принятие решения. Наконец, слово для спича взяла старшая гувернантка.

- Мисс Сильверстоун... Его сиятельство граф ведь обещали прибыть сегодня! Более приличественно вашему статусу было бы встретить его не за пустопорожним времяпрепровождением, а за подобающими юной девице…

- Поняла я, поняла… - сморщив нос, я торопливо поблагодарила за трапезу и выскочила из-за стола. На занятия – так на занятия.

- Мисс Сильверстоун, не бегайте по коридорам! – торопливо прокричала вслед мисс Поппс и я, вздыхая, притормозила шаг.

Занятия с небольшими перерывами продлились до самого вечера. Правописание, математика и география – в классной комнате с мистером Твиддиком. Затем игра на клавикордах и живопись – за них отвечала мисс Бирлинг. Уже под вечер на вахту заступала мисс Поппс и я, зевая и потирая усталые глаза, осваивала нелёгкое искусство вышивки гобеленов золотыми нитями.

Когда солнце уже тронуло небесный холст закатными красками, я, наконец, не выдержала, дождалась, пока мисс Поппс задремлет в кресле, и сбежала.

Решила, что буду караулить папу в кабинете – он вечно первым делом идёт туда, и там я быстрее его увижу.

Тихо, как мышка вошла в пахнущую книгами и можжевельником комнату – почему-то было ощущение, словно я преступница, хотя ничего плохого вроде бы не совершала.

Подошла к отцовскому столу и принялась от нечего делать разглядывать лежащие на нём письменные принадлежности из благородного голубого малахита. Взгляд притянуло тяжёлое пресс-папье – на каменном постаменте сидел здоровенный хрустальный лис, наше фамильное гербовое животное. Я погладила большие уши, провела пальцами по спине, которая удивительно точно передавала рельеф шерсти… Длинный хвост обёрнут вокруг лап…

- Папочка, я так по тебе скучаю! – вздохнула я.

В глубине прозрачной фигурки вспыхнули розовые искры.

- Эмбер?! – поражённый голос отца зазвучал прямо у меня в голове. Приглушённый, точно через слой ваты.

Я испугалась, дёрнула рукой и лис грохнулся прямо на паркетный пол из морёного дуба. Рассыпался мелкими осколками, которые брызнули во все стороны, а голубой каменный постамент треснул пополам и остался лежать у моих ног. Розовые искры взмыли в воздух и растаяли без следа.

В комнате я была одна.

Где-то в солнечном сплетении зародился жар, растёкся кусачим огнём по венам, обжёг кончики пальцев.

Что со мной происходит?

Ужас сковал по рукам и ногам. Я просто не могла двигаться. Не знаю, чего испугалась больше – того, что меня накажут, или плавящего зноя во всём теле и голосов в своей голове, которые затихли, стоило угаснуть последней искре над осколками хрустального лиса.

Такой меня и нашёл отец, перепуганной насмерть, когда спустя полчаса вошёл в свой кабинет, – широким шагом, гремя окованными железом сапогами и тяжело дыша.

Глава 3. Доверие

- Что случилось? – резкий голос бьёт по ушам. Сжимаюсь и готовлюсь оправдываться… но отец приближается ко мне, хрустя сапогами по осколкам, хватает и крепко обнимает.

- Ты цела? Не порезалась? Скажи уже хоть что-нибудь, Эмбер!

- Я… я…

- Ну!! Хватит мямлить!

- Прости пожалуйста, я, кажется, разбила твоего лиса…

- Это не важно, - отстраняет меня на вытянутых и внимательно разглядывает. Ждёт, но я всё молчу, будто воды в рот набрала. – Говори немедленно – что произошло, пока меня не было? Ты мне сейчас всё расскажешь.

И его глаза вспыхивают. В зрачках – озёра жидкого серебра, оно растекается по радужке, полностью съедает синеву. Я смотрю в них – и тону, тону, и мне так хочется поскорее пересказать папе каждую мелочь прошедшего дня… Меня будто связали по рукам и ногам – не выдохнуть, не пошевелиться… стоп, что?

Трясу головой, и морок спадает. Снова могу видеть комнату вокруг. Закусываю губу и молчу. Отчего-то перехотелось рассказывать. Не сейчас, когда отец совершенно очевидно пытается меня заставить. Вот только как ему это удаётся?

- Я лишь хотела тебя встретить, и немного заигралась. Уронила этого чудесного лисёнка. Прости, я всё-всё уберу!

- С ума сошла? Для этого есть слуги, - бросает отец раздражённо и, наконец, отпускает меня. Я выдыхаю с облегчением. На самом деле, хочется даже отойти подальше, но у моих атласных туфелек тонкие матерчатые подошвы, и я боюсь, что острые осколки вопьются в ноги, если сделаю хоть один неверный шаг.

Отец берёт со стола колокольчик, звонит, и в кабинет немедленно вбегает служанка – тихая и скромная Эстель, которая вечно глаз боится поднять. Невольно ахает, увидев беспорядок на полу, на минуту уносится за веником и совком. Очень скоро на полу снова идеальная чистота, и я перестаю разыгрывать из себя столб.

- Папочка, можно я пойду в классную комнату? У нас с мисс Поппс ещё занятие...

- Погоди! Значит, говоришь, играла с хрустальным лисом… У меня кое-что есть для тебя. Подарок.

- Я не заслужила, - мне вдруг очень хочется отвертеться от этого неожиданного «счастья».

- Глупости! Мне не нужны поводы для того, чтобы побаловать единственную дочь.