В гостях у Лешего (СИ) - Райс Алена Страница 2

— Какие дети! Да у тебя жены-то даже нет! — раздалось сзади, а откуда-то сбоку добавили: — Да ты вчерась с Архипом самогону наклюкался и в коровнике уснул, а потом по деревне с топором бегал, пока тебя Севьян не скрутил и обратно к бабке Лукерье не отнёс! Какой лес-то?

Из толпы послышались смешки.

— Ну, Микола, ну и устроил тут вчера.

— Ага, совсем ум пропил.

— И ничего я не пропил и не пил я вчера. Это лесавка меня заколдовала, вот я и стал на людей бросаться, — оправдывался Микола.

— Ага, это поэтому от тебя перегаром на все село разит!

— Да я сама лично у вас бутылку и отняла!

— Слухай, Архип, а мы то думали, что выпили все. — в голосе Миколы послышалась надежда. — А ну, глупая баба, отдавай нам бутыль обратно!

В этот момент Эля поняла две вещи: первая, про неё все забыли; и вторая, жить Миколе осталось считанные секунды, потому что толпа разошлась и она увидела тощего маленького мужичка, стоящего подбоченившись, а женщина, превосходящая его в росте на две готовы, а вширь так раза в четыре точно, схватила поданное ей кем-то сердобольным полено и занесла его над головой несчастного. —

— Отставить смертоубийство! — крикнул взявшийся непонятно откуда в толпе батюшка.

Глава 3. Про изгнание бесов

Эля

— Отставить смертоубийство! — крикнул взявшийся непонятно откуда в толпе батюшка. Женщина опустила полено и перекрестилась, бросаясь к батюшке в ноги:

— Ой, Господи! Нечистая попутала, святой отец! Прости, отпусти грехи, — она схватила священника за рясу и принялась ее целовать. — Лукерья, да оставь ты это, — он попытался выдернуть свои одежды из ее рук, но бабка вцепилась намертво.

— Хорошо, приходи завтра на службу, да не опаздывай. Весь молебен простоишь, а потом причащаться придёшь и на исповедь.

— Ой, спасибо, отец Никифор, вот спасибо, я тебе яичек сегодня принесу. Илюшку пошлю, соседского мальчонку то бишь, внука Екатерины, он и принесёт, — заохала Лукерья.

— Батюшка, а у меня корова молока стала мало давать, придите, окропите святой водицей. Глядишь и наладится все, — поспешила к нему ещё одна крестьянка.

— Вы зачем меня позвали? Про корову да яйца рассказать? Зачем Антип прибегал, звал меня? — не выдержал отец Никифор. —

— Да вот, нечисть из леса объявилась, да к деревне пришла, — русый мальчишка указал на меня.

— Ну и кто ты, отвечай! — рявкнул святой отец. —

— Эля. Элина Дмитриевна Прялина.

Я даже немного растерялась, не ожидая от миловидно мужчины, похожего больше на пекаря, чем на батюшку, такого громкого голоса.

— А ну-ка «Отче Наш…», — священник начал читать молитву, а я стояла и слушала ничего не понимая.

Все-таки, наверно, я и впрямь попала на съемки какого-то исторического фильма. Только где камеры, и почему съёмочный процесс не остановили из-за постороннего на площадке? А! Наверно ее перепутали с кем-то из актеров, поэтому и продолжили съемки. Нехорошо получилось, надо было это исправить и я решила остановить съёмочный процесс:

— Остановитесь. Стоп! Хватит! Вы вс… Но договорить мне не дали, в толпе кто-то закричал:

— Дьявольское отродие, она не может выносить молитву! Смотри как ломает! И пар, пар от неё идёт! Смотри- дымится.

— Точно, смотри, огонь загорается, сейчас от слова Божьего сгорит нечистая…

. — Где дым? Какой огонь? — ничего не понимая я обернулась вокруг себя несколько раз, но ничего так и не увидела.

— Эвона как ее закрутила молитва-то, — глубокомысленно изрёк кто-то из толпы.

Глава 4. О старых заброшенных домах

Эля

— Эвона как ее закрутила молитва-то, — глубокомысленно изрёк кто-то из толпы.

— Тебе сюда входа нет! — властно произнёс отец Никифор и, осенив крестным знамением ворота, захлопнул их. А с той стороны послышалось:

— Давай, поднимай засов скорее, а то ведьма войдёт, всем худо будет.

И за забором раздалось сопение, пыхтение, звук, словно на землю упало что-то тяжелое, и громкий вскрик, который быстро сменился отборной руганью. А потом все стихло, и опять послышалось пыхтение.

— Эй, пустите! — я постучалась в дубовые ворота, надеясь, что все-таки все это какая-то глупая шутка, и сейчас меня пустят.

Но тут сверху, практически мне на голову, упал пучок горящей соломы и, от греха подальше, я решила больше к забору не подходить. Потому что сверху выглядывали любопытные лица, а в руках у них был дымящийся котелок с чем-то очень похожим на горячую смолу. Решив, что с них станется окатить меня ей, я не стала рисковать и снова проситься в такую негостеприимную деревню, а огляделась вокруг, решая, как теперь быть.

Осмотревшись, заметила одинокую заброшенную избушку, стоящую на отшибе, и поплелась туда. Идти было недалеко, но шагать по пыльной дороге под палящим солнцем было тяжело, особенно учитывая все произошедшее со мной за последние пару часов. Я устала, хотела есть и пить и, вдобавок ко всему прочему, совершенно не понимала, где я оказалась и, самое главное, — каким образом я очутилась здесь. Казалось, что все это дурной сон, и стоит мне проснуться, как исчезнет и эта деревня, и шумящий вдали могучими соснами лес, и пыльная дорога.

— Ай, да чтоб тебя! — выругалась я, когда очередной слепень больно укусил меня в предплечье.

Видимо это стало последней каплей, потому что от боли, досады, обиды и злости я села прямо на землю и заплакала, вытирая слёзы и размазывая по лицу дорожную пыль.

Когда слёзы закончились и стало немного полегче, я поднялась и пошла дальше.

Дойдя до домика осторожно поднялась на ветхое крыльцо.

— Есть кто живой? — я осторожно постучала в дверь.

Ответом была тишина и, набравшись смелости, я толкнула старую рассохшуюся дверь. Та с лёгкостью поддалась, впуская меня внутрь небольшого дома. В сенях стояло несколько старых проржавевших вёдер, под потолком висели пучки трав, а в углу стояла большая метла.

— Хозяева! — снова позвала я, входя в первую комнату, но мне снова никто не ответил. Быстро осмотревшись, я прошла во вторую комнату, но и там тоже никого не было. Да и сам дом в целом выглядел заброшенным и пустым.

Я решила, что пожалуй переночую здесь, все-таки пусть дом и заброшенный, но это всё же лучше, чем спать под открытым небом.

И тут я услышала скрип двери и тяжёлые шаги.

Глава 5. Знакомство

— Хозяева! — крикнула я, чтобы предупредить вернувшихся домой людей о себе.

— Нета тута хозяев! Вот како горе, эх, — вздохнул ввалившийся в комнату небольшой мужичонка. В руках он держал банный таз и веник.

— Простите, а Вы кто? — я уставилась на неизвестного, уж больно вид у нег был необычный.

Всклокоченные седые волосы, прилипший к лицу дубовый лист, старая залатанная местами телогрейка и отсутствие переднего зуба делали образ колоритным и запоминающимся.

— Так знамо кто — банник я, девонька.

— А почему вы не в бане? — сказала первое, что пришло на ум.

— Так знамо почему: баня то сломалась, совсем крыша прохудилась, да пол местами прогнил.

— А вы тут живете? — все мечты о том, что я нашла хоть на какое-то временное пристанище, разбились в пух и прах.

— Так знамо дело, где ж еще.

— А как вас зовут?

— Так знамо дело, все банником и кличут.

— Это ваша профессия. Я, например, учусь на косметолога, а зовут меня Эльвира, можно просто Эля. А вы в бане работаете, банщиком, а зовут вас….

— Так знамо дело, девонька, не зовут меня. Я сам прихожу. А потому ночью в баню и не ходит никто, знает, что я там. Ну а коли кто придёт, ох, и намылю я тому шею…

— Хорошо, ну а друзья вас как зовут?

— Девонька, да какие уж тут друзья. Намедни у Казимира попросил пару дубочков. Говорю: баня плоха стала. Как Аграфена ушла отсель, так и все хозяйство пошло прахом. Подсоби, говорю. А он мне «нет» говорит. Вот новая хозяйка появится, так пусть сама приходит и просит. Вот и вся дружба. А бывалче придёшь, скажешь: "Казимир, веник нужен", а он в ответ: "тебе какой: березовый али дубовый, иди выбирай". Вона как, девонька, жизнь-то меняется…