Воровка с того света - Анна Сергеевна Одувалова Страница 2

– Скоро твои мучения закончатся, – обратился я к демонице, которая припала к полу и смотрела на меня с кровожадностью голодного пса. В ней не было ничего человеческого и ничего привлекательного. А ведь красивых демониц нередко держат в борделях. Меня всегда настораживали извращенцы, которые получали удовольствия от секса с сумасшедшей агрессивной девицей, которая не соображает, что делает и зачем.

Мне же тело нужно было исключительно как сосуд, в который должна попасть одна конкретная душа. И сейчас, смешивая ингредиенты для зелья, я наблюдал в огромное зеркало на стене, как по причудливым плоским крышам бежит худенькая девчонка, едва ли старше восемнадцати лет. Но двигалась она уверенно, быстро, точно знала, что делает, и без труда уходила от погони, сжимая в руках массивный сверток. Она была мне нужна, и бежать ей оставалось всего лишь до края следующей крыши.

Кристина

Я ненавидела дождь. А дождь, осень, ночь и скользкая крыша – это вообще убийственное сочетание, особенно когда за тобой по пятам гонится кучка вооруженных головорезов. Давненько я не попадала в такую передрягу!

Я знала, что не стоит так рисковать. Знала, что воровать набитый долларами чемодан у самого Рината Седова – это очень и очень плохая идея, но, как всегда, не смогла удержаться. Сама себе врала, что нет выбора, но фишка в том, что выбор есть всегда, и я всегда его делала в пользу денег и роскоши, очень часто не думая о последствиях. Как, например, сегодня. Что опасного и сложного в том, чтобы схватить чемодан с деньгами, которыми расплатились за контрабандное оружие, и улизнуть, пока все смешно истерят и бегают кругами?

Быть лучшей хорошо, престижно и в нашей работе опасно. Меня называли Призраком, потому что я появлялась там, где мне нужно, и забирала то, что хочу. Никто не мог меня не то что поймать, даже лица запомнить. А все потому, что запоминать нечего.

Я обладала худощавой фигурой, маленьким ростом и непримечательным лицом. Скажете, печальная участь для молоденькой девушки? Может быть, но удача для воровки. Я была юркой, ловкой и сильной, но все равно ненавидела дождь. Он меня дезориентировал.

Ноги скользили по крыше. На удержание равновесия уходило больше сил, чем обычно, а значит, я двигалась чуть медленнее и становилась неуклюжей. А это было опасно. Я все рассчитала до секунды и очень боялась, что из-за непогоды все пойдет не по плану. Меня нагонят и убьют. Смерть – это единственное, чего я боялась, потому что точно знала: после нее нет ничего. Поэтому сейчас меня прежде всего заботило сохранение собственной шкуры, а дождь все усиливался, застилая глаза, ухудшая видимость и заставляя совершать ошибки. К счастью, не только меня.

Преследователи замедлились, я слышала их ругань вдалеке, а также редкие выстрелы, от которых даже страшно не было. Если бы за мной гнался тот, кто может в дождь пустить пулю с такого расстояния и попасть по бегущей цели, я была бы уже мертва, но этого не произошло. А значит, пусть себе палят, раз это их хоть немного успокаивает.

Я почти расслабилась и уверовала в собственную неуязвимость, когда показался край крыши. Еще немного, и там мое спасение. Я специально подготовила лебедку. Нужно лишь перескочить через парапет и на ней спуститься на землю.

Я проверила все лично и потому не задумываясь прыгнула. И только когда ноги ударили в дно закрепленной лебедки, я поняла: это конец. Она с бешеной скоростью полетела вниз, словно кто-то перерезал тросы, а вместе с ней полетела я и чемодан денег, который стал совсем не важным. В последние секунды жизни я не успела даже испугаться. Сердце словно замерло, руки разжались, и деньги из раскрывшегося чемодана разлетелись в воздухе, а я зажмурилась в ожидании смертельного удара.

Но почему-то удара не произошло. Из легких будто выбили воздух. На какое-то мгновение перехватило дыхание, а потом я почувствовала, что стою на четвереньках, упираясь руками, а судя по ощущениям, под коленями и ладонями у меня не асфальт. Я упала, но не разбилась? Уже умерла? А может быть, еще падаю?

Я открыла глаза и уставилась на каменный пол, на котором плясали теплые отсветы, как от свечей. С ужасом взглянула на ладони со смуглыми длинными пальцами и с агрессивным, черным маникюром на ногтях-стилетах. Простите великодушно, но я такое не носила! При моей профессии любые ногти мешаются. Что со мной, черт возьми, творится?

Я медленно подняла голову, чтобы осмотреться, но снова в ужасе замерла. По моим плечам скользнули черные длинные волосы. Да что же это! Опустила взгляд и уставилась на обнаженную грудь. Не мою грудь! Этот размер только для порножурналов снимать. Это ад, да? Кома? Что это вообще? Почему я до сих пор ощущаю себя, но то, что могу рассмотреть, ко мне не имеет никакого отношения!

Окружающее пространство тоже не было знакомым или привычным. Огненные линии на полу, образующие то ли звезду, то ли цветок, свечи в бронзовых подсвечниках, установленных прямо на полу, низкий потолок с кованой люстрой, а в конце комнаты – стол. Старинный письменный. Заваленный пузырьками и манускриптами.

Возле стола стоял мужчина. Достаточно молодой, пожалуй, даже красивый. Высокий, светловолосый и странно одетый. Нет, ничего необычного. Брюки темные, рубашка серая, но вот покрой… Такое сейчас не носят. Пожалуй, этот мужчина, взирающий на меня с холодным любопытством, испугал меня сильнее всего. Он был живым, реальным и совершенно не вписывался в теорию сна или смерти.

Блондин сделал плавный шаг вперед к мерцающим красным линиям и молча уставился на меня со смесью жадности, восторга и настороженности. Какое-то время мы просто изучали друг друга и молчали. Я без зазрения совести изучила крепкие плечи под тонким материалом рубашки, сильную шею с заметным кадыком, жесткую линию подбородка и плотно сжатые, недовольные губы. Рассмотрела прямой без горбинки нос и холодные, стальные глаза. У незнакомца были светлые серебристые волосы и темные брови. Очень интересный типаж.

На меня он смотрел не так внимательно, будто бы уже изучил. Сначала я не придала этому значения. Я никогда не нравилась мужчинам. Слишком маленькая, хрупкая, невзрачная и похожая на мальчишку. Отсутствие интереса казалось мне логичным, но потом я вспомнила про сись… про грудь. Стало неловко. Но прикрываться уже было