Найти и потерять … - Елена Терешкова Страница 2

Братья, как горошины попрыгали с печки, рассыпались по полу и исчезли.

– Яра, скажу сразу, мне в дом нужна хозяйка. Ты мне подходишь. Не думаю, что ты в том положении, чтобы ломаться.

– Ингвар, – смутилась мама. – У меня недавно умер муж.

– Малых ты будешь воспоминаниями кормить? – давил он.

– Я не могу, нет … я не смогу, – почти плакала мама.

– Завтра пошлю конюха с повозкой, к утру будь готова.

– Мне надо немного времени, …подумать, – просила она.

– Время? До утра достаточно? – подошёл к маме и пристально посмотрел ей в глаза.

– Уходите. Вы не видите, мама не хочет к вам ехать. Вы делаете ей больно, – выскочила я из-за угла, где тихонько стояла и подслушивала.

– Пошла вон, ты ещё не доросла, чтобы мне указывать, – рявкнул Ингвар.

– Тиона, он прав, нам самим не выжить, и мальчикам нужна мужская рука. Птичка моя, мы сделаем так, как он скажет, – безжизненно прошептала мама.

– Но …, – он не дал мне возразить, толкнул в плечи и по-хозяйски вытолкал из комнаты с такой силой, что я упала.

– Ненавижу, – выкрикнула я.

Меня переполняли эмоции. Я готова разорваться от них, как мыльный пузырь на миллионы частичек, но легче же не станет. Обида за маму, страх за братьев, отвращение к этому уроду, беспомощность, … почему папа ушёл…

Глава 2

                  Всё проходит, так странно, но боль остаётся.

                  Пусть внутри всё сгорело и сердце чуть бьётся.

                  Пусть улыбка застыла, а в глазах пустота.

                  Руки сжала до боли, заблестела слеза.

                  Пусть мне плохо, мне больно и жизнь невпопад,

                  Так хотелось остаться, но лечу в вечный ад.

                  Я воспряну, сумею, с колен поднимусь.

                  Уходя навсегда, в последний раз обернусь. (Елена Терешкова)

На рассвете в дом постучали. Зашёл Ингвар, а с ним такой же рыжий толстяк. Они были похожи во всём. Невольно вспомнила сказку, которую мне рассказывала мама про братьев толстяков и захихикала. В сказке братья ни в чём себе не отказывали и очень любили поесть. Они становились всё толще и толще, и в итоге наняли себе перевозчиков живота, которые на тележке помогали им передвигаться. Ингвар недовольно посмотрел в мою сторону своими рыжими выгоревшими глазами. Он не мог закрыть мне рот, не мог заставить замолчать, ничего не мог. Он мне никто! Я ошибалась, кое- что он мог.

– Грузи эти кули в повозку, – приказал он конюху.

– Да, хозяин.

– Яра, дорогая, познакомься, мой брат Рагнар. Про него я тебе рассказывал.

– Доброе утро, – я заметила страх в глазах мамы.

– Брат решил сегодня забрать Тиону. Зачем тянуть? Всё так складно получается. Не переживай, девочке там будет очень хорошо. У неё будет своя комната, одежда, еда. Разве это плохо? Мой брат заботливый, поверь мне.

Наверное, я что-то не понимаю, но речь идёт обо мне. Кто меня забирает? Куда? Он словно змея затягивал вокруг шеи мамы свои кольца и гипнотическим голосом внушал ей, как хорошо будет меня отдать, как это будет правильно и разумно.

– Мама?!

Она не отвечала. Сидела, опустив голову, перебирая сухими пальцами юбку.

– Мама, – громко позвала я.

– Да, ты уезжаешь. Ты будешь работать на моего брата. Я на правах твоего отца….

– Вы мне никто, – перебила. – И с какой стати вы всё решаете?

– Не сопротивляйся, девочка, – Ингвар подошёл ко мне. – Мне не нужен балласт, – тихо сказал на ухо.

– Пошёл ты к чёрту, – крикнула ему от обиды.

Ингвар резко схватил меня за ворот платья и отшвырнул от себя, как грязного котёнка, к которому противно подойти. Я больно ударилась, когда упала.

– Что, смеяться расхотелось? – зло спросил он.

Подошла мама, помогла мне встать, в глаза не смотрела. Подняла мою руку и поцеловала в запястье. Туда где у меня была метка, наверное, обожглась в детстве. Не понимаю её спокойствия. Почему она позволяет наводить свои порядки чужому для нас человеку? Почему она безропотно выполняет всё, что он ей говорит? Что вообще происходит?

– Прости меня, Ти. Я не должна …, но так будет лучше, милая. Знаешь, только там очень холодно, всегда лежит снег. Ты же у меня смелая и сильная девочка. Правда?

Мама говорила, как будто не со мной, она говорила в пустоту.

– Мамочка, не отдавай меня, – я пыталась сдержать слёзы.

– Я надеюсь, он найдёт тебя. Найдёт! Ты другая …. Не пугайся, моя птичка.

– Мама, я ничего не понимаю. О ком ты говоришь? Тебе опять плохо?

– Ты всё поймёшь, только помни обо мне, Тиона, – она сняла свой медальон и повесила на мою шею. – Он найдёт тебя. Иди и ничего не бойся.

– Мамочка, я не смогу без вас. Не позволяй ему нас разлучать.

– Не держи на меня зла, доченька, – всё так же в пустоту сказала мама.

Она так и не посмотрела на меня, и мне даже показалось, что и не слышала. Когда мама нервничала, она впадала, в какую-то прострацию. Кто её сейчас оттуда вытянет? Кто её заставит покушать? Она же погибнет, сама не выберется. Моя мама стала похожа на тень, которая бессмысленно передвигалась по дому, из одного угла в другой. Ей давно нужна была помощь доктора, но о чём можно говорить, если денег не было даже на еду. После смерти папы всё только усугубилось. Как мы будем жить дальше?

Я всё еще не понимала, что происходит. Может это шутка такая? Может Ингвар решил наказать меня за непослушание? Сейчас он увидит мои слёзы и смягчится. Я буду стараться не раздражать его, … ради мамы, ради мальчиков. Глупая, на что я рассчитываю? Это всё наивные надежды. Братики сидели смирно, сонными глазками смотрели то на меня, то на маму. Они ещё очень маленькие чтобы, что-то понять. Неужели я больше их не увижу? До моего сознания медленно доходило понятие происходящего – нашу семью дробили, отрубая ненужные части. Довольный Ингвар зачёсывал пальцами сальные волосы, его тонкие губы растянулись в улыбке. Рагнар поглаживал вывалившийся из-под ремня живот, для них всё шло по плану, а я явно чувствую запах страха, боли ….

– Где её вещи? – спросил Рагнар, обращаясь к брату.

– Да всё что на ней, – усмехнулся тот.

– Тиона, вот твой плащик, – сказал мой самый маленький братик, дёргая меня за подол платья.

И меня прорвало. Я рыдала, выла … сидя на полу, ломая ногти, впиваясь в доски. Да я даже грызть их была готова, если бы всё можно было вернуть назад. Меня накрыла, какая-то безысходность, нет больше нашей семьи,