Карен Чэнс - Прикоснись ко тьме Страница 2

Я знала, что должно было случиться с Джерри, потому что увидела последние секунды его жизни, когда принимала ванну. Как обычно, я получила билет на живое и яркое представление, то бишь кровавую резню, из-за чего поскользнулась на мокром полу и едва не свернула себе шею. Когда я пришла в себя настолько, чтобы удержать в руке телефонную трубку, то позвонила в офис Программы защиты свидетелей, однако ответившая мне операторша отнеслась к моему сообщению с подозрением, особенно после того, как я сказала, что не могу объяснить, откуда я все это знаю. Она не очень уверенно пообещала, что отправит Джерри сообщение; видимо, ей не хотелось портить ему выходные. Тогда я сама позвонила главному головорезу из окружения Тони – вампиру по имени Альфонс – и спросила его, помнит ли он, что ему поручено узнать, где прячет меня правительство, и что теперь ему вовсе незачем, рискуя навлечь на себя гаев Сената, убивать людей, которые все равно ничего не знают. Джерри не был им нужен, поскольку его информация давно устарела.

Честно говоря, мне никогда не удавалось изменить последствия своих видений, но я надеялась, что упоминание Сената заставит Альфонса дважды подумать. Сенат – это группа по-настоящему старых вампиров, которые издают законы и которым все обязаны подчиняться. Вообще-то судьба людей заботит их не больше, чем Тони, просто им нравится наслаждаться полной свободой по той причине, что никто не верит в их существование, и оттого безнаказанно творить все, что вздумается. Однако убийство федерального агента – это уже серьезно, за это могут и наказать. Но… беседуя со мной, Альфонс нес разную чепуху, пока его ребята спокойненько отслеживали, откуда я звоню. Все кончилось тем, что я поспешно смоталась из города, не дожидаясь, когда в мою дверь позвонят. Я рассудила так: если правительство до сих пор не верит в существование вампиров, значит, оно не сможет меня защитить, и, следовательно, мне придется защищать себя самостоятельно. Последующие три года показали, что я была права. До сегодняшнего дня.

Я не стала в панике хватать все, что попадется под руку; из офиса я вынесла только пистолет. Первое правило для тех, кому приходится спасать свою жизнь, – чем меньше у тебя вещей, тем лучше. Конечно, девятимиллиметровкой вампира не свалишь, но для мелких поручений Тони частенько использовал людей. Не станет же он ради меня привлекать к делу настоящих профи. Я боялась не столько получить пулю в лоб, сколько перспективы навечно стать его собственностью. Нет, превращать меня в вампира он не станет – однажды он уже сделал вампиром одного психа, который потом окончательно спятил; ему нужна не я, а мой дар, и рисковать он не станет. Я боялась другого – что, если он затеял со мной игру, ставка в которой – мой дар? Если я его потеряю, Тони сделает со мной все, что угодно, заставив сполна заплатить за все неприятности, что я ему причинила; если же сохраню – он получит бессмертного и преданного адепта, поскольку противиться воле обратившего тебя вампира практически невозможно. Для него ситуация была беспроигрышной, особенно если учесть, как долго копилась его ярость. Я проверила барабан пистолета – полный. Так просто они меня не возьмут, ну а если все же загонят в угол, я скорее проглочу пулю, чем соглашусь признать этого мерзавца своим хозяином.

На этот раз, прежде чем совершить прыжок в новую жизнь, мне нужно было кое-что сделать. Из своего офиса – на тот случай, если парни из команды Тони вздумают перепутать время, – я выбралась через окно в туалете. Когда смотришь такие трюки по телевизору, все кажется очень легко. Я вылезла наружу с расцарапанным бедром, порванными колготками и окровавленной губой, которую я прикусила, чтобы не выражаться. Спрыгнув на землю, я побежала по грязной боковой улочке к гаражу, откуда рванула в сторону Уэффл-хаус. Пробежка была короткой, но волнующей. Знакомые аллеи внезапно превратились в темные закоулки, где могли прятаться головорезы Тони, каждый звук казался щелчком взводимого курка.

Автостоянка возле Уэффл-хаус была залита огнями; пересекая ее, я совсем выдохлась. К счастью, телефоны-автоматы стояли в тени, на углу здания. Заскочив в будку, я выудила из сумочки несколько монет. Я ждала до двадцатого гудка, прежде чем прикусить губу и сказать себе, что ничего страшного не случилось. Был вечер пятницы – возможно, из-за шума ничего не слышно или у них нет времени подойти к телефону.

Пешком я добиралась туда довольно долго, поскольку старалась держаться в тени и одновременно не вывихнуть лодыжку в своих новых, выше колена, сапогах на шпильках. Я их купила потому, что они отлично сочетались с моей классной кожаной мини-юбкой, как уверяла меня продавщица; сапоги я собиралась продемонстрировать в клубе после работы, однако для бега они, как теперь выяснилось, совершенно не годились. Я, конечно, прирожденная ясновидящая, но почему я не надела теннисные туфли или что-то в этом роде, ума не приложу. Дура чертова. Вот так всегда; и в лотерею мне никогда не везет. И что я в конечном счете вижу? Всякую чепуху вроде ночных кошмаров и горячечных галлюцинаций, больше ничего.

Стоял один из тех душных вечеров, какие бывают в Джорджии, когда воздух окутывает тебя, как тяжелое одеяло, а влажность выходит за рамки всех разумных пределов. Уличные фонари были окружены прозрачной дымкой, и улицы освещала главным образом луна, отражаясь в мокром после дождя асфальте и посеребрив лужи. Ночь лишила цвета все здания, выкрасив их в единый серый тон, сливающийся с тенями и скрывающий верхушки небоскребов. Эта старая часть города казалась какой-то нереальной, потерявшейся во времени, особенно когда я проходила мимо дома Маргарет Митчелл на Западной Персиковой улице, поэтому я даже не удивилась, когда из-за угла внезапно вынырнул конный экипаж, на которых обычно катают туристов; странно было другое – он летел на полной скорости и едва не сшиб меня с ног.

На секунду передо мной мелькнули испуганные лица туристов, намертво вцепившихся в сиденья, затем экипаж с размаху наехал на поребрик тротуара, с грохотом отлетел в сторону и понесся дальше по улице. Выбравшись из грязной канавы, я подозрительно огляделась по сторонам, но, услышав за спиной веселый смех, поняла, почему старая и толстая кляча внезапно рванула вскачь, решив установить рекорд скорости. Мимо проплывала едва видимая полоска тумана. Выражаясь метафизически, я ухватилась за нее.

– Порция! Это совсем не смешно!

Смех зазвенел снова, и из тумана показалась хорошенькая южанка в пышном кринолине.

– Еще как смешно. Ты видела их лица?

Веселые искорки вспыхивали в голубых глазах, которые некогда были еще голубее, чем мои, но сейчас, ночью, казались темно-синими, как грозовые тучи.