Дженнифер Руш - Измененный Страница 2

— Спокойной ночи, Анна.

— Спокойной ночи, — помахала я ему. Дверь лаборатории закрылась за мной, снова пробудив чувство пустоты.

Я не принадлежала миру парней. Но и реальному миру — тоже. Я слишком боялась, что если подпущу к себе кого-то, то все мои секреты вырвутся наружу. А я не хотела стать причиной переезда Подразделения. Но больше всего я боялась потерять Сэма.

И даже если наши отношения не зайдут дальше тестов, лаборатории, моих эскизов и полуночных игр в шахматы, я не могла представить свою жизнь без него.

Глава 2

Каждую среду папа делал свежий и сладкий лимонад, а я пекла печенье. Это была наша традиция, а мы всегда строго придерживаемся их.

Лед все еще потрескивал, когда папа передал мне стакан.

— Спасибо, — сказала я, делая глоток. — Очень вкусно.

Он поставил кувшин в холодильник.

— Это хорошо.

Я села за кухонный стол и уставилась в окно на лес за задним двором, пытаясь придумать, что сказать. Что-то такое, чтобы хоть на минуту удержать здесь отца. Нам не очень давались разговоры о том, о сём. В последнее время нас объединяла только лаборатория.

— Ты читал утреннюю газету? — спросила я, зная, что читал. — Мистер Хитч купил аптеку.

— Да, я видел.

Отец поставил мерный стакан в раковину и провел рукой по затылку, приглаживая свои быстро седеющие волосы. Он часто так делал, когда волновался.

— Что-то случилось?

Он уперся руками о края раковины, и морщины вокруг его глаз стали глубже. Я думала, между нами нет секретов, но он лишь покачал головой и сказал:

— Ничего. У меня сегодня много дел, так что лучше пойду вниз. Ты спустишься? Нужно взять у Ника образец крови.

Отец не из тех, кто любит жаловаться на неудачный день, так что хоть мне и хотелось узнать, что же случилось, я не стала давить на него.

— Конечно. Я спущусь чуть позже.

— Хорошо.

Он кивнул и вышел из кухни. Послышался стук его шагов по подвальной лестнице. Вот так вот время нашего общения и вышло. Отец был полностью поглощен своей работой, и я давно это приняла, но так и не смогла к этому привыкнуть.

Я взяла с кухонной стойки мамин журнал, который оставила тут ранее утром. Она записывала в него свои самые любимые рецепты, свои мысли и все то, что ее вдохновляло. В конце был специальный раздел, посвященный рецептам печенья. Журнал — это все, что у меня осталось от нее, и я берегла его, как самое большое сокровище.

Несколько месяцев назад я начала делать новые заметки и зарисовки на пустых страницах в конце. Я все время боялась испортить книгу, как будто записи мамы могли каким-то образом потускнеть из-за моих. Но у меня тоже есть желания и идеи, которые в любом другом месте я бы не записала.

Я проводила пальцами по старым, запятнанным едой страницам, читая и перечитывая слова, написанные мелким рукописным почерком мамы.

Я выбрала любимое печенье Каса, тыквенное с шоколадными чипсами, в награду за успешно пройденный им тест. Ну и потому, что тоже очень любила это печенье.

Отобрав ингредиенты, я принялась за работу. Я знала рецепт наизусть, но до сих пор сверялась с мамиными инструкциями и заметками, сделанными ею на полях.

Не использовать ванильный ароматизатор.

Запастись тыквенным пюре к праздникам — весной и летом его обычно не продают в магазинах.

Больше шоколада… никогда не помешает.

Отец говорит, мама ела шоколад, чуть ли не вместо хлеба.

Она умерла, когда мне был год, так что я никогда по-настоящему не знала ее. Отец почти ничего не рассказывает о ней, но иногда вдруг вспоминает какую-нибудь историю, и тогда я, не издавая ни звука, напряженно слушаю его, боясь, что любое восклицание или вопрос с моей стороны разрушат чары.

Я высыпала пачку шоколадных чипсов в миску, и маленькие кусочки зашелестели, ложась на слой овсяных хлопьев. Снаружи солнце скрылось за тучами, а ветер бушевал с тех самых пор, как я встала с кровати. Наступала зима. Если это не самый подходящий день для печений, то я не знаю, какой тогда подходящий.

Замешав тесто, я заполнила две формы для выпечки и сунула их в духовку, установив таймер так, чтобы печенье вышло запеченным, но рыхлым. Касу нравится именно такое.

Сев за стол, я открыла учебник. Я уже дочитала главу, посвященную геологическому разлому, и сейчас должна была написать об этом эссе. Всю свою жизнь я находилась на домашнем обучении, и моим учителем был отец. Но в последнее время он предоставил меня самой себе.

Он бы даже не заметил, начни я пропускать задания, но мне была невыносима мысль о том, чтобы так легко сдаться.

Когда печенье испеклось, прогресс в учебе все еще равнялся нулю, и только спина занемела. Субботней ночью я потянула мышцу на уроке борьбы (это была папина идея — заняться чем-нибудь помимо учебы) и до сих пор расплачивалась за это.

Я оставила печенье остывать и поднялась наверх в свою комнату. Отодвинув в сторону стопку старых набросков и туристических журналов на комоде, я извлекла скрывающийся за ними тюбик ибупрофена.

Я проглотила две таблетки, запив их глотком воды, и собрала волосы в высокий хвост, выпустив несколько светлых прядей. Осмотрев себя в зеркало, я недовольно поджала верхнюю губу. Мне с легкостью удавалось создавать красоту на бумаге с карандашом в руке. А вот создавать ее в жизни — не очень.

Когда я выложила остывшее печенье на тарелку, наступил полдень. По пути в лабораторию я захватила тубу новых теннисных мячей, купленную для Каса. Я могла поклясться, что у этого парня синдром дефицита внимания, он был настолько рассеян и неугомонен, что его сфокусированного внимания можно было добиться, лишь поставив перед его носом еду.

Войдя, я первым делом взглянула на комнату Сэма. Он сидел за столом, сосредоточившись и сжав губы в тонкую линию. Он даже не удосужился оторвать взгляда от книги.

Иногда Сэм, с которым я проводила время ночью, существенно отличался от внимательного и серьезного Сэма, который представал передо мной в присутствии других людей. Вела ли я себя по-разному в зависимости от того, кто меня окружал? Сомневаюсь, что Сэму было до этого какое-то дело.

Отец, сидя за компьютером, печатал. Он махнул мне рукой, не отрывая глаз от экрана. Кас, с торчащими во все стороны светлыми волосами, пересек свою комнату, когда я подошла.

Он прижался лицом к стеклу и надул щеки как рыба фугу. Затем отодвинулся назад и улыбнулся — с ямочками на щеках он выглядел невинно-непослушным, как мог выглядеть только пятилетний малыш. Ну, пятилетний малыш и Касс.

Здесь всем парням изменили процесс старения, но Кас выглядел моложе всех. С ямочками и круглыми щеками у него было классическое лицо ребенка. И он определенно знал, как использовать это в своих интересах.