Аркан / Ежовые рукавицы (СИ) - Вересень Мара Страница 2

— Не нуачо они тут так густо, что даже плеть не развернуть нормально? — вступился за товарищей оборотень-бер Михаль, но свою плеть убрал подозрительно быстро и бочком от извергающейся трубы отошел.

Пока члены команды, похваляясь изловленными зомбокрысами, грузили свои героические тушки и клетки с образцами (так положено!) в фургон и делились впечатлениями, а новичок полуэльф Нерте делился завтраком с кустами жимолости в скверике отеля, капитан Лодвейн вернулся в подвал. Он ответственно обошел зачищенную территорию, поправил кривовато поставленную заплатку на пострадавшей трубе, помедитировал на остатки останков и позвонил Ставу. Лично. Его же участок.

— Помнишь гнездо с не-мертвыми гулями, что мы в пещерах под Кроненом зачищали? — без приветствий начал Дан, что выдавало крайнюю степень тревожности. — Могу таких же крыс показать.

Возящихся в кубле лысых крысенышей, которым от рождения было от силы пару часов, Лодвейн скинул на магфон отдельно.

Такой отвратительной подробностью не поделиться Став просто не мог, но я уже доела и мне было ровно.

— Умеешь ты Став аппетит испортить, — скривился Холин, отломил кусочек свежего еще теплого хлебушка, и по-плебейски собрал с тарелки томатную подливку, удивительно совпадающую по цвету с росписью на стенах подвала.

— Даже не знаю, что тебе такого можно показать, чтоб его испортить, — задумчиво отозвался Став.

По словам Лодвейна в гномьем изложении выходило что у упомянутых явлений один и тот же тухлый запашок. Чутью Дана я доверяла. Вампиры с темным даром штука редкая. И уж если пофигист Лодвейн нудит про темный след… Странно что Холин спокойно продолжал обедать. Будто новости были совсем не новости.

Не дождавшийся реакции Став пнул Мара ногой под столом, и Холин расплюхал кофе на скатерть.

— Ты не первый, — отозвался отряхивающийся некромант на гномское “ну и”.

— Так делайте что-нибудь, светлые… тьфу, ты… темные головы!

— Мы делаем.

— Э… Погоди-ка, так это новое распоряжение усилить охранки отвращающим контуром по всему жилому и общественно посещаемому массиву Нодлута… Бур мне в зад! — экспрессивно воскликнул гном. — Спасибо родному управлению за внеурочную работу, конечно, но где столько некривых рук взять? За салагами глаз нужен, а основными силами я в Восточном буду до темного пришествия этим шлаком заниматься.

— Выпускники спец-школ и студенты темных факультетов проходят обязательную недельную практику в черте города.

— Холин, ты шутишь несмешно. Нормальных людей дайте, хоть из гражданских.

Я, наверное, штаны до дыр истерла, чуть ли не подпрыгивая, что готова за всех и везде, но темные шовинисты, как токующие глухари, были заняты только своими великими проблемами и внимания не обращали на энтузиазм ведьмомагических внекатегорийных рабочих масс. Массы у меня были не слишком объемные, на внекатегорийные точно не тянули, хотя в груди после двух детей тьмы прибавилось. Я стала замечательнее, чем была. Даже Став меня теперь замечал спереди, а не только сзади или в приложении к Холину.

— Да где я тебе людей возьму? Половина из запаса, кто потолковее, на подработках в Штиверии, у них там сейчас темный аншлаг. А штат урезали, вот у тебя раньше сколько оперативников на отделение было? А патрульных? В академию на некрофак кого только не берут уже, а смысл? Кто из них работать идет?

— Штат они урезали… — бухтел гном, нервно постукивая ложкой по столешнице. — Так расширяйте!

Я снова заерзала на стуле, изъявляя полное согласие быть первой в списке расширений. На постанывающую мебель Мар внимания не обращал, и я просто уставилась на него, потом задумалась и взгляд автоматически сполз вслед за привратным знаком под рубашку и так там, в области расстегнутой верхней пуговицы, и остался.

Мне грезились зловонные подвалы с кишащей нежитью, толпы коленопреклоненных гулей, падающие штабелями не-мертвые и тоскующая в углу шкафа лопата в розовом чехольчике. Руки чесались, я горела жаждой свершений, у Холина задымился воротник. Мар сдвинул брови. Став захекал.

— А ты свою горячую домохозяйку долго в стойле держать будешь? Глядь, как копытом бьет! Сам талант откопал и сам зарыл? Профессионал, уважаю.

Когда у Холина на лице появлялось подобное выражение крайнего умиротворения, я еще по своей практикантской жизни помнила, лучше тихо слиться. Ставу, видимо, не доводилось сталкиваться. Ну, или дело было давно, и он забыл.

Гном ушел первым, мы потянулись следом.

Прилюдно выражать знаки приязни Мар не особенно любил, поэтому, когда мы вышли из кафе, а Холин, по-хозяйски притянув меня к себе, полез лапой в задний карман, я насторожилась. Предварительные ласки закончились извлечением помятой челобитной и ее же внезапная реабилитация из литературного творчества в документ, на котором пафосная ручка с гравировкой оставила размашистую, изобилующую острыми пиками подпись и резолюцию: “Не возражаю”.

— Пройдешь переаттестацию и вперед, можешь снова ставить “Копать” вместо рингтона. Или как будильник, — сказал бессмертный Холин, наградил меня скупым, но многозначительным супружеским поцелуем, довольно ухмыльнулся и, расправив плечи, величественно удалился в сторону Управления, чтобы продолжить насаждать добро.

2. Атта́

С мастером Ставом мы столкнулись под кабинетом и, обменявшись молчаливыми возмущенными взглядами, ринулись на защиту собственного спокойствия к тому, кто это спокойствие так гадски нарушил.

— Что? — невозмутимо спросил великий-и-ужасный-зам-главы УМН и принялся ручкой тыкать.

Сначала в мою сторону:

— Ты! Хотела на работу? Иди работай.

Потом в Става:

— Ты! Просил людей — я тебе дал.

— Я просил людей, а не это твое г… гениальное, — попытался возмутиться гном. Мне тоже сразу захотелось, только на гнома, но Холин мерцал синим глазом и зубы так сжал, что еще доля усилия и посыплются.

Я, прикрываясь Ставом, предприняла попытку отступательного маневра. Я что? Я ничего, просто думала, что меня отдельной штатной единицей возьмут. Как-то не весело снова в стажерах ходить. Аттестацию-то я прошла? Прошла, хоть и получила обидное “годна с ограничениями” за творческий подход к решению учебных задач и некорректное общение с преподавателями.

В тексте задания, между прочим, не было даже намеков, не то что указаний на способ, которым следует упокоить условного не-мертвого. Собственно, с задачей я справилась быстро. То, что осталось от конструкта, уже ни один некромант не подымет, и само оно уже однозначно и точно не встанет. С “тленом” у меня по-прежнему не складывалось, но я настойчивая. Ну, подумаешь, попахивало, так на полигоне тоже не ромашками веет. Нечего на полный желудок идти зачеты принимать. И вообще, кто такое трепетное создание в инструкторы пустил? Надо же! Магистр? Удивительно, какие хилые магистры пошли, сразу видно не у мадам Квази практикум по некроконструктам проходили.

Упомянутая магистр темной магии и некроанатом (и не только она) в качестве наказания лишала проштрафившихся студентов доступа к носовым фильтрам, заставляя наслаждаться ароматом подготовленного для занятия практического материала в первозданном виде. Иногда даже тайком испитое ведьмачье зелье, рецепт которого на некрофаке передавался из поколения в поколение, наряду со шпорами по маганализу, пасовало. В общем, слабак был инструктор, а еще потомственный темный. Мои слова больно ударили по его фамильному самолюбию, он в ответ прошелся по моему. И что-то мне подсказывает, Холин был уверен в подобном исходе дела. Видимо, мне стоило тогда, после зачета, промолчать.

Вот как сейчас, например. Да и Став собачиться принялся скорее из любви к процессу. Хотя по физиономии Мара ясно было, что дело решенное и амнистии ни гном, ни я не дождусь. Чем-то его с самого утра так обрадовали, что наши страдания ему сейчас глубоко до бездны. И ладно бы страдания Става, так и мои тоже. Поэтому Став бухтел, а я пятилась прекрасным и дорогим к свободе.