Сражайся как девчонка (СИ) - Брэйн Даниэль Страница 2

Промозглый порыв окатил меня с ног до головы, и тело тут же покрылось мурашками. Ветронепродуваемая куртка лежала в рюкзаке за моей спиной, но надевать ее у меня не было времени.

— Дамы и господа! — крикнула я. Голоса хватило: в родном порту не сможешь орать — много не наработаешь. — Возвращаемся в автобус! Время!

Пугать их нельзя. Сейчас двинутся, с ворчанием, с недовольными лицами, но пойдут. Гид, беспомощно бегавшая туда-сюда, агрессивно клацнула в мою сторону челюстями и вспомнила про висящий на шее компактный мегафон.

— Дамы и господа! Возвращаемся в автобус!..

Как быть с подобным качеством услуг? Квалификация персонала настолько позорная, что я испытала испанский стыд. Даже если все эти фирмы скинутся — мои услуги они не потянут, останутся без штанов. Связываться с властями? Я поморщилась и, потому что ветер снова дохнул холодом, отпустила деревце и потянула с плеч рюкзак. Группа неохотно сползалась к лазу. Я услышала за оградой нечто похожее на полицейскую «крякалку» — дорожная полиция, хоть что-то. Наконец-то.

— А-ай!

Я и сама с трудом удержалась от крика. Горы непредсказуемы и опасны. В горах даже при пасмурной погоде можно легко обгореть, в горах нельзя пренебрегать солнцезащитными очками, умиротворение сменяется ураганом за считанные секунды — что и произошло. Словно чья-то рука задернула занавес, и все потемнело в единый миг.

Волна туристов рванула к лазу, снося друг друга. Пока гром не грянет… живой пример. Гид, умничка, схватила за руку мальчишку, того самого, проскочившего вместе с матерью, и еще одну девочку, и потащила их к проходу. С той стороны заборчика я разобрала какие-то крики, но разборки шли явно не из-за нас.

Я успела отпрыгнуть с пути людей, иначе бы меня просто смяли, и утерла с лица брызнувшие ледяные капли. Дождь попробовал нас на вкус и хлынул стеной, в трех метрах ничего не было видно. Схватившись снова одной рукой за многострадальное деревце, вторую, на которой повис рюкзак, я протянула гиду, вцепилась ей в плечо. Руки гида были заняты — она держала детей, девочка сжалась, дрожа от холода, а мальчишка орал, не переставая:

— Мама! Мама!

— Где она! — крикнула я. — Ты ее видел?

Мальчишка помотал головой. Я дернула гида ближе к себе, она едва не упала, оторвала от нее девочку — и рюкзак шмякнулся в грязь, — сунула малышку в руки крупной женщине, которая давила телом всех, кто мешал ей протиснуться в лаз.

— Вынесите ребенка!

Плюс — меня очень сложно ослушаться. За столько лет я выработала настолько командный голос и настолько уверенный тон, что мало кто осмеливался возражать.

Женщина плечом спихнула в образовавшуюся лужу какого-то мужика и исчезла в проходе с девочкой.

— Выходите! — крикнула я гиду. — Пришлите полицейских сюда! — И повернулась к мальчику: — Как зовут твою маму?

— Лара…

Вытянешь руку — ничего не увидишь. Шум ливня, вой ветра. По прогнозу должно быть тепло и солнечно. Для этой местности необходимо корректировать программу, постоянно отслеживать погоду в режиме онлайн: это несколько незаметных минут. Секунды до катастрофы.

Этим никто, никто не подумал заниматься, а в горах даже связи толком нет.

— Лара! Лара-а! Где вы?

Не видно ни зги. Пригибаясь, коченея от сильного ветра, я мелкими шажками шла наощупь. Где полиция, черт бы ее побрал? Они если и зайдут, то меня не заметят. Светоотражающий жилет для туристов и персонала, надо запомнить…

Я наткнулась на что-то живое, копошащееся в ногах, наклонилась и ухватилась за мокрую блузку.

— Лара? Вы ранены?

— Туфля… погодите, я ищу туфлю…

— Идиотка!

Недопустимо орать на людей — это закон. Но мне такие законы не писаны. Я сама себе здесь закон, никто меня не уволит с занимаемой должности.

У тебя ребенок чуть не потерялся, а ты ищешь дрянную шмотку?

— Вставай! Живо!

Если она и хотела — легко сказать. Я не чувствовала ни рук, ни ног, я была в плотных джинсах и просторной футболке, Лара — в платье. Кто отправляется в горы в платье? Порыв ветра сшиб меня с ног, я поскользнулась на растекшейся глине, Лара завизжала, поползла в сторону, я не успела разжать закоченевшие пальцы и заторможенно рванулась за ней, наконец выпустила ее, услышала чей-то зовущий голос издалека — а затем истерический визг.

Обрыв!..

Я кое-как схватила Лару за ногу, растянулась на земле, судорожно вспоминая, что делать в таких ситуациях. Мне нужно что-то, что поможет мне удержаться, и я обязательно должна рассчитать свои силы, потому что Лара потянет меня за собой, и конец нам обеим. Полицейские услышат наш крик, у них должны быть фонарики, край обрыва обозначен светоотражающими элементами, они заметят и опасность, и нас…

Ничего. Под рукой ничего, во что я могла бы вцепиться, и решение я приняла моментально. Хватка моя ослабела, нога Лары выскользнула, визг оборвался, а в следующий миг я почувствовала сильный удар в лицо, затем — удушающий рывок за ворот футболки откуда-то снизу, грохот с небес оглушил меня и ослепила молния. Я хлебнула воды, подавилась мокрой землей, закашлялась, задохнулась, перепутала верх и низ, в глазах заискрило, и следом меня сильно дернуло снова и опять окатило водой.

Еще грохот, еще промозглая тьма. Меня колотил озноб, а затем сильно шлепнул кто-то по щеке, и я открыла глаза.

— Лежи, лежи…

Я ни слова не могла вымолвить, а хотела сказать — дайте немного тепла. У вас должны быть согревающие одеяла. Мы не в дикой местности, в конце-то концов.

— На вот, хлебни, легче станет.

Я пыталась прогнать пятна перед глазами. Воняло непонятной палью, зверьем и гнилью, грохот вроде бы стих, и наступила тишина, такая мертвая, что мне стало на мгновение страшно. Кто-то неведомый, остро пахнущий — лошадьми? — ткнул мне в зубы деревянную кружку, и мои разбитые губы обожгло так, что я взвизгнула.

— Чего орешь? Эк тебя приложило-то… Но хоть живая. — Я рассмотрела говорящего: насупленный бородатый мужик. Не пытаясь гадать, что все это значит, я отвела его руку с обжигающей дрянью. Но, что бы ни было в кружке, меня перестало так ненормально трясти.

— Где Лара? — спросила я, с трудом ворочая языком.

— А? Да ты одна в той телеге-то живая была! Гляди, даже не ранена, — ответил мужик и убрал кружку. Она глухо стукнула о дерево — и опять тишина. — Лежи, лежи… ночью капитан из города выводить людей будет, проберусь, скажу, что у меня тут одна… Ты купчиха будешь? Или дворянка? По одежке не разобрать, баба бабой, но какая ты баба, на руки свои посмотри, ты же ничего тяжелей пялец и не держала…

Мужик бормотал что-то странное, и я взглянула на свои руки. Свои и какие-то не свои. Нет маникюра, нет кольца, нет смарт-часов, только порванные тряпки. Не понимая ничего и почти ничего перед собой не видя, я подняла руки к лицу, к голове. Губы разбиты, на лбу свежая ссадина, волосы… Не мои волосы? Где мой короткий темный «боб», недавно завитый, теперь у меня спутанная копна… светлых волос?

— Лежи пока, я схожу до капитана. А то уйдут, они последние, беда будет тогда и тебе, и мне. Ты, девка, брошку сними. Тебе она ни к чему, только беду накличешь, а мне благодарность за спасение и труды.

Я всматривалась. Темная комната. Пламя свечи дрожит в уголке. Вонь, как в общественной… конюшне. И да, где-то фыркают лошади.

— Что здесь происходит? — пробормотала я.

— Э, девка… крепко тебя ударило, — сокрушенно ухмыльнулся мужик. — Но ведь живая. Что происходит? — Он смотрел на меня, я ничего не могла прочитать в его глазах: ни сочувствия, ни неприязни, лишь равнодушие. — Крестьянский бунт.

Глава вторая

— Бунт?..

Какой, к чертовой матери, бунт? Мы были в горах, налетел шторм. Там и крестьян никаких нет, если не считать множество пасек и аутентичных туристических локаций… Я застонала, откинулась на жесткое ложе, успев заметить, что на мне длинная роба, как на средневековых крестьянках.

— Бунт, девка, бунт, — кивнул мужик и начал обстоятельно собираться: сунул за пояс топорик, потянулся за курткой. Мне стало жутко. Необъяснимо: возможно ли, чтобы меня от травм накрыли такие галлюцинации?