Заложница в академии (СИ) - Левина Ксюша Страница 20

— Плохо ты меня знаешь, Масон.

Он поднимается с дивана, мечтая уйти от неё подальше, и выходит за пределы облака её тепла и запаха макадамии, останавливается, потому что хочет уколоть ещё больнее до зуда в ладонях.

Сжимает кулаки.

Она не должна говорить об их связи. О том, что его жизнь в её руках. Не должна допускать мысли о том, что они могут сидеть и делиться переживаниями. Этого вообще больше не должно повториться.

— С чего ты вообще взяла, что я проявил милосердие и отпустил тебя? Может, у меня далеко идущие и более интересные планы? — он равнодушно жмёт плечами и уходит, а Брайт чувствует себя снова чертовски одинокой.

*Артефакт блокирующий магию

Глава семнадцатая. Сегрегация

|СЕГРЕГАЦИЯ, и, ж. (книжн.).

Один из видов расовой дискриминации ограничение в правах на основании цвета кожи или национальной принадлежности.|

Он залез Брайт в голову.

Она больше не думает о расистах, сломаном грифеле или библиотеке. Не думает о том, что нужно учиться считать до семидесяти двух.

Она думает о Хейзе.

Вероятность смерти совсем не так страшна, как их связь. Он будто всё время за ней следит. Липкое чувство преследования и гремящие в голове слова: "далеко идущие планы".

Брайт осознаёт очевидное, и это ослепляет. Хейз — долбанный Охотник. Хейз — сын мэра города и основателя “Ордена”. Хейз — сын тюремщика её отца.

И он залез Брайт в голову, она чертовски боится, что он и правда что-то задумал.

Далеко идущие и интересные планы… Это раздражает.

Он казался ей далёким от всех этих разборок. Он виделся ей тем, кто стоит в стороне, кто выше этого. Даже предупреждение Хардина улетело в молоко, потому что Хейз казался скалой: ледяной, нерушимой, медленно плывущей глыбой. Если такой человек, как Хейз жесток и безжалостен, то это действительно опасно.

— Наконец-то! — восклицает Лю, когда погружённая в свои мысли Брайт, заходит в спальню.

Из-за отработок она так и не влилась в девчачий коллектив. Им уже уютно вместе.

Они нашли музыкальную группу, которая устроила всех, теперь она играет из портативного проигрывателя Нимеи. Они жгут какие-то травы источающие приятный ненавязчивый аромат. Они создали возле зеркала беспорядочный склад каких-то милых штучек — целая корзина с украшениями, платками, заколками и косметикой.

Девчонки реагируют на Брайт одинаково радушно, явно перетёрли ей кости и пришли к выводу, что профессорша Мерла была несправедлива.

— Ты голодная? — Лю тянет Брайт к кровати и усаживает. — Что за новый головной убор? — хохочет она, стягивая с макушки Брайт чёрную шляпку с круглыми медвежьими ушками.

— Я просто люблю эксперименты, — жмёт плечами Брайт. — Да, я чертовски голодная, но уже так поздно…

— О, бегом на кухню!

И все девчонки вскакивают с постелей, кутаясь в халаты.

Ищут под кроватями свои тапки, прыгают от предвкушения несанкционированной вылазки за вкусняшками.

Брайт становится тепло от этого приёма, ей хочется чувствовать себя своей.

Очередная отработка прошла из рук вон плохо. Рейв на неё даже не смотрел, только бросал холодные угрожающие взгляды, а когда всё закончилось, молча ушёл.

За весь вечер она успела пострадать от пары диких книг, кое-как справилась с дюжиной приключенческих романов и упустила двухтомник про влюблённого целителя.

— М-м-м… белые сардельки, тыквенный фид и бокальчик чёрного вина? — Нимея вздёргивает бровь так, что Брайт не удерживается от благодарного мычания.

Мелона и Овада рыщут по кухне в поисках того, что можно превратить в бокалы, а Лю бежит организовывать для Би ужин, пока Нока открывает бутылку вина.

Кто готовит еду на общей кухне — загадка, но она тут есть, и это вкусно.

Сёстры Ува делают из чайных чашек красивые бокалы, Нимея разливает чёрную ароматную жидкость по ним, и соседки торопливо чокаются.

— Ты в порядке? — щёки Лю становятся пунцовыми, и Брайт это кажется милым и домашним.

— Неплохо… Всё слишком… ново. Этот ваш “Орден”, предрассудки, я просто не понимаю ничего… Я никогда не жила в таком месте. Это сложно. Мне тут сложно! Я сорвалась больше раз, чем за всю жизнь. И у меня больше врагов, чем я могу стерпеть…

Девочки молчат, иногда делают глотки из бокалов, но не могут подобрать слова.

— Ты привыкнешь, — наконец, холодно говорит Нимея. — Человек ко всему привыкает…

— Но Я — не человек, — голос понижается, в руке Овады лопается бокал, и она взвизгивает.

Брайт устало роняет голову на скрещенные руки, потому что ждёт очередного приступа ужаса по отношению к ней, но к счастью на лице девочек не появляется даже замешательство. Они смотрят с иронией, будто бить стаканы из-за злости — это совершенно нормально, если тебя зовут Брайт Масон.

— Ничего-ничего, — шепчет Овада, и тут же осколки срастаются, а вино возвращается на место. — Пустяки, — и в подтверждение своих слов Овада делает из бокала глоток. — Мы созданы друг для друга… Брайт Масон и илунженки способные чинить вещи!

Почини мою жизнь, илунженка, — усмехается про себя Брайт.

— Ты — человек, и знаешь это, — улыбается Нимея. — Соберись. Всё хорошо. Да, все профессора тут чёртовы расисты. Да… тебе кажется смешной программа, я даже не буду спорить. Пойми, Траминер — отсталая дыра, которая мнит себя святая сила знает чем. Да, тут громко орут, что наши ВУЗы лучшие, но это просто имиджевая история. Иначе они давно бы изобрели лекарство от заразы, убивающей их детей. Тут магию-то стали открыто применять только пару веков назад! Первый институт открыли только после революции, — Брайт понятия не имеет, когда была революция и много это или мало.

— Почему вы тут? Если вам тут не рады, если эта страна такая отсталая… — вопрос простой, Брайт ответ непонятен даже в теории.

— Тут могилы наших предков, — тихонько отвечает Лю. — Моя магия в Экиме, но… там нет моих родных и друзей. Мои родители тут живут с рождения, работают. Тут наш дом. А там — ничего… Никто не даст нам в Экиме работу, жильё. Да я даже не говорю по-экимски. Я люблю Траминер…

— Я тоже ничего не знаю о Фолье, — качает головой Нимея. — Ни-че-го. Вся моя жизнь тут, у моей бабули дом в Лавалле, чёрта с два я перееду из-за каких-то расистов. Где хочу, там и живу, мне плевать на сегрегацию, рано или поздно у Траминера будет Иной-правитель, зуб даю, — она подмигивает и делает большой глоток.

Иной-правитель? Даже звучит смешно. Чтобы во главе Траминера встал илунженец или фольетинец?

Хотя на ум приходит королева Бревалана… Она экимка, а правила наравне с мужем. А женщина, в чью честь назвали ВУЗ, правила Аркаимом, хотя сама из Илунга. Но это всё жёны королей — не короли.

— Наша семья покинула Илунг не так давно, — тихо произносит Мелона. Овада кивает. — Но родители не так ощущают это давление, как мы. Они ходят на работу, дружат с соседями, игнорируют Траминерцев. Это мы, дети, варимся в общественном котле…

— Но как же этот ваш “Орден”? Он же зверствует и устраивает охоты на Иных! — Брайт видит, как сёстры Ува быстро ставят защиту на бокалы, чтобы те не разбились, а потом синхронно салютуют ими.

— Так было… ну, если не всегда, то последние лет тридцать. Это игры аристократии. Мы туда не лезем.

— Но это неправильно! Несправедливо и отвратительно! Они убивают, да?

— Не обязательно, — шепчет Лю. — В разные периоды по-разному. Сейчас стало немного хуже. Им надоели Иные… И мэр Хейз метит в правительство, чтобы выдавить из Траминера всю грязь на законодательном уровне. Детишки орденовцев немного… расшалились, — она смущённо краснеет. — Но они не гоняются за Иными каждую ночь. Просто никто не знает точного… графика этих рейдов.

— Зачем им это?

— Есть теория… — начинает Лю.

— Есть теория, что дети не должны отвечать за грехи отцов, — перебивает Нимея. — А если станут отвечать, то урок будет усвоен уже навсегда. Если припугнуть молодняк и не дать ему жизни, то больше вероятность, что новые поколения просто переберутся в другие места, вот Орден и выпускает своих щенков. Пугать. Мы все делаем вид, что это не так, что мы не знаем их имён, но мы знаем. Мы делаем вид, что нас не травят, но нас травят. Делаем вид, что не будет новой гражданской войны, но она будет.