Сердце степи (СИ) - Иолич Ася Страница 20

Это было невыносимо. Алай встала, сжимая подол халата, и вышла из шатра.

- Мы слишком долго жили в мире, - донеслось ей вслед. - Кам, в любом народе можно всколыхнуть древние инстинкты, если знать, как правильно…

Синий войлок ночи, расшитый серебряными бусинами звёзд, тихо полз из-за холмов, с востока. Он закрывал светло-синюю ткань на западе, укутывая степь, и дыхание Выы, духа ветра и звука, становилось всё холоднее. Алай шла, вспоминая сказания о том, какая слава и почёт доставалась воинам давно ушедших вёсен, таких далёких, что души тех воинов, наверное, уже сотни раз вернулись в ветви Эн-Лаг и спустились обратно в степь. Птица туу протяжно кричала из травы вдалеке.

Она остановилась, оглядываясь. Впереди были огни Расу, Куд и других хасэнов, а позади виднелся очаг Хайар, не такой яркий и крупный. Куда она идёт? Ей не рады ни там, ни там.

Туу надрывалась, терзая душу. «Идэ-э-э-э, идэ-э-э-э», - стонала она из травы. «Знай свой путь», - говорила эным из Мосым-хасэна. Куда идти, когда путь потерян во мраке, и Мать Даыл скрылась за войлоком ночи?

Становилось холоднее. Холод подталкивал к шатру, но оттуда доносился голос Рикада и восклицания Камайи.

- Харан, можно войти? - спросила она возле полога его шатра.

- Уйди.

Алай закрыла глаза, ощущая холодное дыхание Выы на шее, потом развернулась и пошла за шатры.

27. Камни пути

Жеребец Рикада поднял голову, увидев её. Тёмно-гнедой, он чёрной тенью бродил, привязанный на длинной верёвке. Алай потрепала по голове Ичима, подхватила из-под навеса свой мешок, который так и не развязала, и закинула за спину.

- Йёт! - тихо сказала она, залезая на Бус и с сожалением глядя на гнедого красавца. - Йет, Бус.

Лошадка не спеша рысила на юг. Ветер доносил запахи пожарища, будоража память воспоминаниями. Если не можешь найти путь - найди камни пути, говорила другая эным. Она найдёт путь. Эти странные люди, которые так странно ведут себя и говорят… Эта женщина, которая рассуждает о мужских делах… Муж, который прогоняет её прочь.

Мысль о Харане будто внезапно подлила в душу кипящей воды. Как он посмел обзывать её овцой?

- Йет! - воскликнула она, стискивая бока Бус.

Камни пути стояли на высоком холме. На востоке уже желтела полоса, когда Алай увидела их, эти древние пирамидки из неожиданно гладких камней, и один, камень Силы Духов — в центре, большой светлый валун, влажный от росы и потому потемневший. Она спрыгнула в мокрую траву, из которой поднимался туман, и, ёжась от холода, пошла к вершине, развязывая и расплетая косы.

Выцветшие ленты, мокрые от росы, что были привязаны к камням пути до неё, в большинстве своём уже истрёпались под ветром, снегом, дождями и пыльными бурями, но одна, ярко-красная, выглядела совсем новой, и Алай вспомнила, что Рикад говорил о своём намерении проехать тут. Она встряхнула свою ленту и повязала на соседний камень, потом зажмурилась. Мать Даыл, укажи путь! Отец Тан Дан, заслони своей синей ладонью!

Она открыла глаза, и на миг показалось, что она уже стояла так когда-то, мечтая вернуть то, что потеряла. Бус негромко всхрапнула и навострила уши, раздувая ноздри.

- Хэй, что там? - Алай хлопнула её по шее, вглядываясь в горизонт.

Из-за холма послышалось негромкое ржание другой лошади. Алай насторожилась и потянула поводья.

- Хэй!

Мужчина спускался с пологого холма верхом на рослой лошади, и за седлом был приторочен дорожный мешок. Алай напряжённо вглядывалась в незнакомца, а он - в неё.

- Что юная дочь степей делает одна ночью так далеко от своего хасэна? - спросил незнакомец, спрыгивая с коня. - Я не трону тебя и не обижу. Откуда ты? Давай-ка я провожу тебя до ваших шатров.

- Я ниоткуда, - горько сказала Алай, глядя на концы красной ленты, вяло вздрагивающие от слабых порывов ветра. - Я неприкаянный дух Дээт, и у меня нет шатра в степи. Мою душу унесло ветром.

- Складно говоришь, - улыбнулся мужчина. - Как звать-то тебя?

- Алай.

- А я Руан. Возвращаюсь вот в Улданмай.

Алай растерянно моргнула, вспоминая, что уже слышала это имя. Мужчина был очень крупным и высоким, и очень широким в плечах. То ли светлые, то ли седые волосы его были заплетены в косу на манер мужских причёсок хасэ, только более короткую.

- Будет тебе встреча, - неожиданно для себя сказала Алай, подражая интонации эным, с которой вдруг заговорили духи. - Мать Даыл позволила увидеть… Иди отсюда на северо-восток. Вижу… Ви-и-и-жу-у-у… Рыжее на белом… Облако, парящее над степью…

Мужчина очень удивился. Алай прикусила губу, сдерживая смех.

- Ты слишком юна для эным, - хмыкнул он. - Разделишь со мной трапезу? Если меня действительно ждёт эта встреча, то, наверное, стоит подкрепиться.

Алай кивнула, с любопытством разглядывая его лицо, освещённое восходящим солнцем. Он был загорелым, но брови и пробивающаяся щетина были светлыми и отдавали в рыжину под золотыми рассветными лучами.

- Как хасэн отпустил тебя? - спросил он, разламывая большой край хлеба и протягивая ей половину. - Ты юная девушка, и ездишь одна. На этой лошади ты даже не уйдёшь от погони.

- Меня не отпускали. Меня выдали замуж за незнакомца, но муж выгнал меня. - Алай зажмурилась, чувствуя, как от злости на Харана печёт щёки и щиплет в носу. - Не хочет меня видеть. Вообще. Это позор для женщины, но ему всё равно. Он выкупил меня у родителей задёшево, и сделал это якобы из жалости, желая мне добра, потому что отец бил меня. Он хочет расторгнуть брак. Я говорю тебе это, потому что вижу тебя в первый и последний раз, и мне не так стыдно, но всё же стыдно. Но если это останется тут, - Алай показала на грудь, - оно сожжёт меня изнутри.

- Знаешь, мой прапрадед был хорошим человеком, - сказал Руан, немного помолчав. - Он завёл добрую традицию раз в год приезжать в Рети и выкупать там преступников, тех, что были образованными или попали на каторгу по поклёпу или ложному доносу. Он и сам в своё время угодил на эту каторгу по смехотворной причине. Это семейное предание, в некотором роде. Чтобы выйти оттуда, ему даже пришлось жениться заочно. Сто двадцать пять лет подряд кто-то из нашего рода изымает из оборота деньги и приезжает в Рети, а потом возвращается с одним, двумя или тремя парнями, мужчинами или стариками, и помогает им устроится в жизни, выправляет документы, находит дело. Это наша родовая клятва. Я тоже выкупаю людей. Из жалости. Ради добра. Меня там боятся, знаешь, почему?

28. Степь укажет путь

Алай помотала головой и откусила ещё хлеба, недоуменно рассматривая его довольно дружелюбное лицо.

- Я езжу туда уже очень много лет. Ещё мой дед пустил слух, будто выкупает людей, чтобы издеваться над ними. В таких обстоятельствах всем понятно, почему я возвращаюсь каждый год, и надсмотрщики, конечно, поддерживают эти слухи. Нами запугивают, угрожая отдать на растерзание «этим палачам», и это помогает избежать убийств за мизерный шанс выйти на свободу при моём появлении. В основном все после освобождения клянутся молчать, но некоторые, потерявшие веру в людей, устраивают попытку побега, и, естественно, она всегда успешна. Пара моих людей в таком случае занимается судьбой этого несчастного, и потом мне докладывают, как складывается его жизнь. Может, муж отталкивает тебя, потому что не хочет разрушать твою веру в то, что он так ужасен? Чтобы не лишать возможности в дальнейшем воссоединиться с тем, кто тебе по-настоящему дорог?

Мысль о Туре больно хлестнула по сердцу его чёрной нагайкой.

- Тот, кто был мне дорог, променял меня на таохейского коня, - резко сказала Алай, вытирая рот рукой. - У меня не осталось никого. Отец меня продал. Я раньше считала это чем-то… в порядке вещей, но, когда дело коснулось меня самой, меня это… Меня это разозлило. То, что он отдал меня этому…

- Муж обижает тебя? - Руан немного напрягся. - Бьёт? Он хасэг?