Позволь мне согреться - Ольга Вадимовна Гусейнова Страница 20

контору транспортной компании на перевалочной станции для дилижансов я явилась опять промокшая, замерзшая, голодная и злая, как выходцы из бездны. Шляпка вымокла насквозь, поля провисли, поэтому я ее сняла и сунула под мышку, зато любому был виден полыхающий «зловещей» магией отражатель и мои глаза. Двое служащих компании прониклись моим визитом и решительным настроем до самых печенок: один – не переставая икал, пока шли переговоры, второй – вытирал пот.

Со своим руководителем они связали меня незамедлительно по очень дорогой и энергозатратной, а от того редко используемой магосвязи с изображением собеседников. Его я тоже впечатлила, особенно когда упомянула, что служащая Департамента безопасности. Проняло! Оценив эффект, я перечислила список претензий, с которым собралась обратиться в суд. Компания подвергла мою жизнь смертельной опасности, бросила меня, бедняжку, посреди леса наедине с убийцами, нечистью и прочими лиходеями. Мой багаж увезли в неизвестном направлении. В общем, куда не глянь, всюду виноваты! Мне же теперь некогда будет искать жилье и обустраиваться в Аэрте.

В итоге мы заключили соглашение, согласно которому мне вернули сумму, заплаченную, как они выразились, за неподобающе оказанную услугу. Выделили небольшую почтовую карету, предназначенную для курьеров, но благодаря ей я быстро и вполне комфортно добралась до Аэрты уже этой ночью. Все мое имущество, среди которого была и кое-какая дорогая сердцу мебель из родительского дома, в целости и сохранности привезли в столицу, и оно будет храниться на складе компании до востребования. Когда я определюсь с местом жительства, мой багаж доставят, занесут и расставят, как пожелаю. В качестве дополнительных глубочайших извинений оплатят мое проживание в аэртской таверне, ближайшей к месту службы, пока не найду себе жилье.

Да, я отлично понимала, что любой другой на моем месте, пережив подобные злоключения, потребовал бы значительно больше. Но я не стала – предложенной компенсации хватило, чтобы почувствовать себя удовлетворенной. Тем более узнала, почему меня забыли в лесу. Оказалось, ребенок, ехавший в дилижансе, на стоянке сломал ногу. Поэтому в суматохе все рванули в Татрук, чтобы как можно быстрее обратиться к целителю. И лишь спустя пару часов пассажиры вспомнили обо мне, но возничему сообщили только по прибытии на станцию.

Вот так, жалели пострадавшего мальчика, а о брошенной на произвол судьбы девушке никто не подумал, даже служащие компании. Ведь не послали на поиски законников или хотя бы кого-то из своих – надеялись, что проклятого медиума кто-нибудь сжалится и подберет по дороге. В общем-то, и подобрали, но чего мне это стоило! Разбирательство отозвалось горечью в груди и ощущением чего-то грязного, с чем не хотелось бы иметь дело дальше, чтобы не испачкаться еще больше. Поэтому ничего сверх полученного требовать не стала. Ну их!

У меня и так на душе кошки скребли, стыдно, совестно было, что, по сути, сбежала от хороших людей, которые спасли и помогли в дороге. Да, поблагодарила, но мимоходом, на бегу. И поступила некрасиво не столько, потому что спешила на службу, а потому что испугалась. Испугалась младшего князя Дагорана, слишком вольничавшего со мной и в дороге, и в таверне, когда он непререкаемым тоном заказал мне номер рядом со своим. Словно уже наложил на меня свою лапу, присвоил!

Перед внутренним взором так и застыл момент, когда я из окна почтовой кареты, выезжавшей со станции, увидела на обочине оборотней. Рейвика, Неро и… Людвига! Они тоже заметили меня. Еще бы, я тогда чуть не прилипла к стеклу, глядя на них, но даже не дернулись, стоя под дождем и провожая меня насмешливыми взглядами. Будто охотники позволили добыче сбежать, или чуть-чуть побегать? Отгоняя предчувствие чего-то непонятного, то ли плохого, то ли наоборот хорошего, я тряхнула головой: «Ох и лезут в голову всякие глупости!»

Вымылась я ночью, выскоблила кожу до скрипа и привела в порядок многострадальную одежду. Поэтому осталось умыться, позавтракать и к восьми утра прибыть в департамент. Остался лишь один день, а у меня очень много дел, на которые после может попросту не найтись времени. Вот и за окном небо совсем посветлело, солнышко пыталось проникнуть сквозь сероватые занавески в комнату.

Склонившись над раковиной, я с удовольствием плескалась в холодной воде, смывая ночные кошмары и возвращая румянец немного бледному после всех перипетий лицу. А когда открыла глаза, от неожиданности замерла, вытаращившись на то, как из канализационного отверстия в раковине, протискивается…призрачная голова. Через мгновение она целиком высунулась и с мерзкой ухмылкой уставилась на меня:

– Приве-ет, красотка!

Вскрикнув, я отшатнулась, врезалась в косяк и замерла в дверном проеме. Да сколько можно испытывать мои нервы-то? Я разозлилась:

– И вам не хворать!

За головой из отверстия вылезли плечи и наконец все «тело» призрака. Незваному гостю, вольготно расположившемуся на раковине, было лет тридцать, судя по оставшейся энергии, примерно пятьдесят лет назад. Черты лица как у коренного ританца и был тот, видимо, из бедных или разорившихся – не слишком опрятная одежда… тоже была, растоптанные сапоги, жилетка с оторванными пуговицами поверх суровой рубахи. Конечно, спустя столько лет скитаний, цвета призрака поблекли, стали серовато-белесыми, но общий вид еще хорошо различим. Надо думать, силен был мужик, о чем он не преминул сообщить:

– Чего сразу зубы точишь, девка? Могла бы и поболтать со мной, поласковее быть, ведь я могу сделать тебя богатой!

К незваным потусторонним личностям, являвшимся из самых неожиданных мест, я почти привыкла, поэтому, нахмурившись, проигнорировала его посулы и потребовала:

– У меня времени на пустую болтовню нет, сразу говори, чего хочешь!

Дух напрягся, прекратил болтать призрачной ногой и завис напротив меня, вглядываясь с болезненной жадностью в пылающий магией отражатель. Я чуть напряглась, просто инстинктивно, ведь настолько старые духи не могут причинить мне вреда, поэтому даже щит активировать не стала.

– Я даже надеяться не смел, что такие как ты еще водятся! – восхищенно, с придыханием прошелестел тихий потусторонний голос страдальца. Затем неупокоеный дух отчаянно взмолился: – Прошу, освободи меня! Отпусти! Я совсем замаялся скитаться между мирами.

Мне стало любопытно, ну и выяснить надо:

– А что тебя здесь изначально удержало, любезный?

– Не помню, – лицо призрака исказилось в мучительной гримасе страдания, – меня отравили вроде бы… здесь, в этой комнате. Было так больно… до сих пор больно. Сил нет терпеть. Отпусти ты меня, я тебя озолочу!

Я без опаски развернулась, подошла к кровати и села на краешек. Все-таки надо побеседовать, поэтому задала самый важный вопрос, но совершенно с иной подоплекой, чем думал призрак:

– Озолотишь? И каким образом?

Призрак следовал за мной как привязанный, жалкий и горемычный.

– У меня здесь схрон, – воодушевился