Барышня-попаданка 2 - Анастасия Сергеевна Кольцова Страница 20

К нам присоединяется всё больше молодых людей, а сидящие за столами всё громче поют «опа гангнам стайл». Даже сидящий по правую руку от Ивана Грозного до этого не особо довольный жизнью царевич покидает своё место, и начинает отжигать вместе с нами!

Весело подпрыгивая под позитивную мелодию, я вижу, как разглаживается лицо Ивана Грозного, и как невесёлая мина сменяется широкой улыбкой. Зато Михайло Орлову явно не до улыбок — его состояние ничто не опишет лучше, чем выражение «рука-лицо». Володя тоже не отстаёт от своего «батюшки» — опрокидывая чарку за чаркой, мой жених с ужасом смотрит на то, как я весело отплясываю с Никитой и длинноволосым Фёдором.

— Ох, ну и потешили вы меня, — едва не плача от смеха говорит Иван Грозный, когда мы завершаем танец и раскланиваемся. — Заслужил ты, Дар, царскую милость. Жалую тебе и брату твоему дом на берегу Москвы-реки, хозяина его, опального боярина, повесили намедни.

— Благодарю вас, государь, — я отвешиваю Ивану Грозному глубокий поклон.

Да уж, приятный подарок, с учётом судьбы его последнего хозяина!

— Дар, а не хотел бы ты пойти в царские опричники? — интересуется у меня Иван Грозный. — Мне нужны верные люди, готовые изводить крамолу во всех городах и весях!

Я выпадаю в осадок от такого «щедрого» предложения, зато Никита не мешкает, и берёт инициативу в свои руки.

— Государь, брат мой младший, Дар, ещё слишком молод, а вот я с радостью буду бороться с крамолой, если вы окажете мне такую честь!

— Хорошо, так тому и быть. Будешь ты, Никита, царским опричником, — кивает Иван Грозный. — Слуги, поднесите каждому, кто веселил меня, чашу вина с царского стола!

Расторопные слуги угощают вином всех, кто принимал участие в нашем танце, парни благодарно кланяются, выпивают, и расходятся по своим местам.

— Буду рад видеть у себя в гостях, — говорит мне на прощание Фёдор, прежде чем вернуться за царский стол.

— С превеликим удовольствием, — отвечаю я, и чуть не спотыкаюсь по дороге к столу — царская чаша оказывается довольно большой для моего непривычного к такому досугу организма!

— Владимир Орлов, — кажется, царь вспоминает, как мы с Володей возникли у него в покоях. — А не хотел бы ты вместе с другом присоединиться к опричнине?

— Сердечно благодарю вас, государь, но посмею отказаться от столь щедрого предложения, — Володя встаёт и низко кланяется царю. — Я хотел бы быть со своей семьёй.

— Добро, пусть так и будет, — кивает Иван Грозный. — Никита, садись подле моих опричников, познакомься, пусть введут тебя в курс дела. А после пира слуги сопроводят вас с братом в ваше новое жилище.

Никита благодарно кланяется и пересаживается за другой стол, пир продолжается. Когда приносят десерт, я начинаю жалеть, что съела и выпила так много, потому что висящие на принесённых слугами сказочных деревьях пирожки, коврижки и пряники выглядят ну очень аппетитно! А сахарные животные так вообще просто прелесть, даже есть жалко.

На царский стол слуги приносят огромный сахарный Кремль, и я начинаю завидовать приближённым Ивана Грозного — такой красотой могут полакомиться!

Когда пир заканчивается, я утаскиваю со стола сахарных медвежонка и зайчонка, и на недовольный взгляд Михайло Орлова объясняю, что это для сестрицы Дашеньки.

— Точно, Дашенька же дома голодная сидит, — подкалывает меня потусивший с опричниками и вернувшийся в нашу компанию Никита. — Ей непременно нужно угоститься сладеньким!

Взобраться на коня оказывается той ещё задачкой — если бы не помощь Володи, я бы точно домой не уехала. Сердобольный Володя помогает и Никите — Никита тоже неплохо покутил, и не смог бы взобраться на свою серую лошадку.

По пути домой мы разделяемся — Никита едет смотреть пожалованный нам Иваном Грозным дом, а мы с Володей и его предком отправляемся домой.

— Как ты хорошо с Басмановым спелся, — говорит мне по дороге Михайло Орлов. — Может оно и к добру — Фёдор у государя на хорошем счету.

— Он ещё в гости меня пригласил, — мне приходит в голову, как без лишних подозрений превратиться из Дара в Дашеньку. — Сейчас доеду до дома, коня поставлю, и за мной заедут.

— Вот как? И даже с сестрицей не увидишься? — удивлённо приподнимает брови Орлов.

— Увижусь по-быстренькому, подарочки передам, и уеду, — отвечаю я, — такие приглашения на дороге не валяются!

За ужином Дашенька хвалится Анфисе и её матушке привезёнными ей в подарок с царского пира сладостями, и у старшей Орловой не возникает подозрений о том, что Дашенька весь день была вне дома. После завтрака Анфиса сказала матушке, что я приболела, из комнаты выйти не могу и к вышивальщицам не присоединюсь, так что весь день я «болела».

— Хорош твой брат, даже не показался, — сетует Ольга Орлова. — Что за человек такой, где его уважение? Лишь бы по пирам да гостям ездить!

— Да, такие они, современные молодые люди, — тяжко вздыхаю я, уминая сахарного медвежонка. — Одни гулянки на уме!

Поспать мне почти не удаётся — Анфиса до самого утра выпытывает у меня подробности царского пира.

— Вот это да! — восторгается она, когда я описываю ей сахарный Кремль с царского стола. — Хотела бы я тоже побывать в царских палатах и всё это увидеть! И почему девушкам туда нельзя!

— Времена такие, — тяжко вздыхаю я, и отключаюсь.

Спать мне остаётся совсем ничего.

11. Новоселье

Утром приезжает болеющий с похмелья Никита — на серой лошадке и в солнцезащитных очках.

— Дом прекрасный, плюс, все слуги казнённого боярина в нём остались, так что можно хоть сейчас заселяться, — спешившись и зайдя в дом, рассказывает Никита. — Так что, дорогая сестрица, благодари Орловых за гостеприимство, и поехали.

— Как, уже уезжаете? — удивляется Анфиса. — Я думала, вы у нас подольше прогостите! Я так привыкла к Дашеньке!

— Ничего, Дашенька и Никита смогут приезжать к нам в гости, — успокаивает дочку Ольга Орлова. — Как-никак, Дашенька — невеста нашего Володи.

— Невеста? — недовольно приподнимает брови Орлов. — Мы же уговорились, что пока не найдём родных Дарьи и Никиты…

— Зачем нам искать их родных, когда государь Никиту и брата его меньшого своей любовью обласкал! — с жаром восклицает Ольга Орлова.

— А ещё Никита стал царским опричником, — вставляет свои пять копеек Анфиса. — Быть опричником — это же почётно?

— Нет, дочка, быть опричником — совсем непочётно, —