Жена тёмного князя (СИ) - Цветкова Алёна Страница 20

- Пузик, ты молодец, - похвалила я бдительного псица.

С кряхтением сбросила со спины рогоз, подвесила на ветку дерева кукан с рыбой, потерла ноющую поясницу и сказала вслух:

- Как бы костер развести... Камень для готовки, конечно, хорошо, но костер дал бы нам свет и тепло. А то тут так темно, что я своих ног не вижу. И Бориса не вижу...

Не то, чтобы я хотела с кем-нибудь поговорить, но постоянно молчать было тяжко. А Пузик не самый плохой собеседник. Псиц снова затявкал, соглашаясь с моими словами.

- Принеси дров, - услышала я тихий шепот Бориса. - я зажгу огонь...

- Борис? - шепотом, боясь, что мне все это показалось, прошептала я. А глаза уже были на мокром месте. То ли от радости, что я теперь не одна. То ли от облегчения, что теперь мне не придется выживать в одиночку. - Ты пришел в себя?

- Ненадолго, - выдохнул он и пояснил. - Ночь мое время.

У меня на языке вертелись тысячи вопросов. Но я прикусила язык, пусть Борис лучше побережет силы, а спросить я смогу и потом. Тем более, мне есть чем заняться прямо сейчас. О дровах я сегодня даже не думала. А собирать их в кромешной тьме, то еще развлечение. Проще всего было, конечно, взять доски из той кучи, которую я набрала для постройки шалаша, но это было бы неразумно. Поэтому принялась вспоминать, где я днем видела старые коряги и на ощупь искала их в кустах и старом бурьяне. Было нелегко, но я справилась, и через некоторое время, собрала возле Бориса довольно большую кучу веток, палок и коряг. Приносила я их на голос Пузика, выполнявшего роль маяка.

Мне нужно было не только развести огонь, мне нужно было еще и сохранить его. Потому я таскала дрова до тех пор, пока их не стало достаточно, чтобы костер горел некоторое время, нужное мне для поиска дров на всю ночь. Все же при свете пламени это делать гораздо удобнее.

Если бы я знала, что сегодня у меня будет огонь, я еще днем приготовила бы очаг. Сняла бы верхний слой дерна, обложила бы костровище камнями, но сейчас у меня не было выбора. И я разложила сухие ветки, предварительно наломав их на небольшие куски, где попало.

- Борис, - шепотом позвала я мужа, - все готово... Я принесла дрова и сложила их шалашиком...

- Отойди подальше, - велел он. Даже по голосу было слышно, как он напряжен. Наверное, прикусила я губы, чтобы не всхлипнуть, ему больно... Я же видела его ногу днем... Очень нехорошая краснота так и не проходила.

Я сделала несколько шагов назад и замерла.

- Готово, - прошептала еле слышно.

Но он меня услышал. Через мгновение, на сложенный мной палках вспыхнуло пламя, ярко освещая все вокруг... А Борис снова потерял сознание, вложив все силы в горевший рядом с нами крошечный костерок...

Ночь прошла тревожно. Я почти не спала, мне все время казалось, что стоит закрыть глаза и я пропущу что-нибудь важное в состоянии Бориса. Он выглядел совсем плохо... И даже вода, которой я пыталась его напоить, просто стекла с плотно сжатых губ.

Мне было страшно, я проревела все время пока чистила и жарила на углях мертвую не-живую рыбу. Не знаю, может быть я была слишком расстроена, чтобы заметить какие-то нюансы, но на мой взгляд мертвая не-живая рыба ничем не отличалась от снулой живой рыбы. Да, рыбины дергались в руках, когда я вспарывала им брюхо, и прыгали на углях. Но точно так же вели себя самые обычные караси в нашем мире. И в готовом виде эта жареная рыба ничем не отличалась от той, которую я готовила в нашем рындване.

Из этого я сделала вывод, что все не так страшно с этой нежитью, как говорил мне Борис. Главное, крепко держать, чтобы она не сбежала до того, как станет едой.

Под утро резко похолодало. Пожухлая прошлогодняя трава на склоне прямо на глазах стала седеть, покрываясь изморозью, а изо рта при дыхании вырывалось облачко пара. Теплых вещей у нас не было, вчера я так и не нашла узлы, которые мы с Борисом собрали перед началом Бури.

Чтобы не замерзнуть, я вскочила и подрыгала конечностями, разгоняя кровь. А потом подбросила в костер остатки дров и легла на землю, прижимаясь к Борису, его надо было согреть. Он лежал гораздо дальше от очага, чем я. Пузик так и спал рядом с ним, но тепла от маленького псица все же было недостаточно.

До утра дров не хватило. И я отправилась на их поиски в предрассветных сырых сумерках. Густой туман разлитый по дну оврага скрывал очертания деревьев и кустарников, превращая их в чудовища с множеством крючковатых рук. Ветер тихой сапой пробегал по зарослям и с жутким скрипом раскачивал старые стволы. В этих звуках мне слышался жуткий вой голодной нежити. Я сжимала в руках столовой нож и, не обращая внимания на суматошное биение сердце, шла по холодной и покрытой крупной росой траве, которая мгновенно промочила мне штаны. Меня трясло от холода, и зубы норовили выбить громкую дробь.

Ночью я собрала все дрова поблизости, и сейчас мне пришлось отойти подальше, чтобы найти хотя бы что-то... и хотя я двигалась по уже протоптанной тропинке в сторону хорошо знакомой мне пещеры, в тумане все казалось чужим и враждебным.

К счастью, подходящую корягу я нашла довольно быстро. Старое сучковатое дерево висело над землей, опираясь на упругие ветки кустарника. Ствол почти оголился от времени, демонстрируя мертвенно-серую древесину. Настолько высохшую, что даже вода скатывалась с нее не оставляя следов. Только висевшие кое-где ошметки черной коры, покрытые темно-зеленым мхом, блестели от впитанной ими влаги. Скорее всего свалилось оно сюда совсем недавно, во время той же Бури, из-за которой мы с Борисом оказались в незавидной ситуации. Расщепленный конец, смотревший в землю, белел свежей древесиной.

Нечего было и думать о том, чтобы притащить его к костру целиком. Поэтому, оглядевшись по сторонам, чтобы убедиться в относительной безопасности, я заткнула столовый нож за пояс и примерилась к самой нижней ветке. Обхватила ее двумя руками и изо всех сил дернула на себя, чтобы сломать. Но ветка упруго качнулась в моих руках и осталась на месте.

Тогда я навалилась на нее всем весом и попрыгала, рискуя упасть вниз и напороться на какой-нибудь сучок. Но мне повезло. Треск сухой ломающейся древесины, прозвучавший в предрассветной тишине, как выстрел, предупредил о том, что мне удалось сломать ветку, и я успела встать на ноги.

Точно так же обломила еще парочку веток. Перевязала их веревкой и, резко хекнув, взгромоздила на спину...

Нести было неудобно. Острые края сучков упирались в спину и царапали кожу даже сквозь куртку. К тому же кривые ветки то и дело норовили сползти со спины и упасть вместе со мной. Кое-как, поминутно останавливаясь, чтобы отдышаться, я добралась до костра. Вымоталась так, как будто бы отпахала на работе весь день. Зато согрелась так, что пришлось расстегнуть курточку...

У костровища обломала ветки на более-менее равные палки, сложила их в аккуратную стопочку, и побрела обратно к сухому дереву. Дров нужно было много...

С заготовкой сухостоя я закончила только когда совсем рассвело. От усталости еле держалась на ногах. Но зато дров мне должно было хватить до самого вечера, потому что я умудрилась притащить и само бревно, накинув на сучок веревку. Разрубить его у меня было нечем, но если сунуть один конец в костер, то по мере сгорания, можно будет двигать его дальше и дальше.

Пока отдыхала, почистила пару рыбин из вчерашнего улова на завтрак. Теперь стало понятно, о чем говорил Борис, когда рассказывал, что не-живая рыба оживает после смерти. Рыбка, провисевшая всю ночь на кукане продолжала шевелить хвостами и плавниками и открывать рот. Но эта странная недосмерть не помешала мне выпотрошить и запечь рыбу, завернув ее в лист лопуха. Правда, первое время пришлось сидеть у костра и следить, чтобы она не уползла... Но я только рада была поводу отдохнуть.

Когда рыба перестала разбегаться, проверила состояние Бориса. Он все так же был без сознания. Но дышал. А опухоль на перевязанной ноге, как будто бы остановила рост и перестала быть такой пугающе красной. Хотя, возможно, я просто привыкла к ее цвету.