Первое испытание - Наталья Владимировна Бульба Страница 21

Но потом было похищение Яны. И эта история с мальчиком. И ночные клубы…

Никто не заметил, как Саша стала частью семьи. Не просто помощницей Данилы Евгеньевича, что уже гарантировало ей защиту, а такой же своей, как Юля, Яна, Кирилл…

– Даня, они родственники, но не настолько близкие.

Людмила Викторовна ждала наводящих вопросов, чтобы пояснить вот это «не настолько близкие», но Данила Евгеньевич ничего не сказал. Просто поднялся, отошел к столу, но садиться не стал. Так и стоял, глядя на лежавшие прямо по центру листы препринта.

– Даня… – встала и она, но не смогла сделать даже шага. Словно держало что-то, разделившее ее и супруга.

– Не настолько близкие, – неожиданно повторил сказанное ею Данила Евгеньевич.

– Ты ведь знал? – Людмила Викторовна мгновенно сообразила, что стояло за сожалением, которое она ощутила. – И давно?

Злилась ли она на мужа?

Князь Трубецкой пусть и в шутку, но нередко называл своего друга ищейкой. А потом сетовал, что целителем он был еще лучше, что мешало переманить Данилу в свою Тайную коллегию.

А еще князь доверял ее супругу, точно зная, что даже случайная тайна так и останется тайной, если хранит ее Соколов.

Так что – нет, не злилась. Если только немного обижалась. В том, что касалось Саши, он был очень щепетилен.

– Она дочь Игната Воронцова и Анны Салтыковой, – развернувшись, посмотрел на нее Данила Евгеньевич. – И ты понимаешь, что если об этом станет известно не тому, то…

Людмила Викторовна предпочла промолчать.

Игнат Воронцов и Анна Салтыкова…

Та история происходила практически на их глазах. Встреча. Любовь с первого взгляда. Недовольство родных. Тайное венчание. Изгнание из рода…

Москва тогда гудела. Одни были за молодых, требуя вмешательства императора. Другие, считавшие, что роды крепки соблюдением древних законов, против.

Страницы газет пестрели статьями на злобу дня, едва ли не затмив победу над персами.

Император тогда так и не вмешался, однако подписал прошение сменить фамилию Воронцов на Воронин с сохранением дворянского статуса.

Спора это не решило, но время шло, и история забылась, пока пожар в Старом городище вновь не вытащил ее на свет.

Впрочем…

– Тем более не стоит привлекать к ней внимание, – вспомнила Людмила Викторовна, с чего все началось.

– Да понимаю я все! – неожиданно вспылил Данила Евгеньевич. – Понимаю, – добавил он уже тише. – Но чувствую себя подонком, который обирает ребенка.

Что ж, с этим Людмила Викторовна была согласна. Если смотреть с этой стороны…

К сожалению, в их ситуации эта сторона была далеко не главной.

Главное – безопасность. Со всем остальным они могли разобраться и позже.

Глава 5

– Ну как? Нравится? – повела Юля рукой, предлагая оценить обстановку.

Я отказывать ей в этой малости не стала.

Комната была огромной. В дальней ее части, за сдвинутой сейчас ширмой, находилась широкая кровать. В ближней – диван с вычурной спинкой и небольшой столик с двумя креслами на изогнутых ножках. А еще секретер и книжный шкаф, практически полностью заставленный дамскими романами. На полу ковер в тех же сине-голубых тонах, что и вся обстановка в комнате.

Окна огромные, в сад. Плотные шторы раздвинуты и собраны подхватами. Тонкий тюль колыхался, отзываясь на игру легкого ветерка.

Как и предсказывали, установившаяся погода продолжала радовать летним теплом. Не тем июльским, когда и ночью, чтобы уснуть, приходится использовать охладители, а августовским, когда, стоит скрыться солнышку, свежесть намекает на скорое приближение осени.

– Там, – показав на одну из дверей в углу, продолжила Юля, – гардеробная. Рядом – ванная.

– Неплохо, – кивнула я и, забрав с дивана чехол с платьем, направилась к гардеробной.

В имение Мещерских Андрей привез меня к полудню. Юля была уже здесь, осваивая отведенные нам покои. Остальную молодежь ожидали в течение часа. Как раз успеть перезнакомиться за обедом.

– И это все? – капризно протянула Юля.

Я оглянулась, посмотрела на подругу.

Настроение с утра было не очень. И вполне заслуженные нотации Андрея не имели к этому никакого отношения. Просто…

Когда стремилась в Москву, представляла себе все иначе. Без этих сплошных тайн. Без вопросов, на которые при всем желании не находила ответов.

Да, проблемы должны были присутствовать, но… Последние дни мне казалось, что я все меньше и меньше понимаю происходящее вокруг. Словно засасывает в зыбучий песок.

Когда сказала об этом Андрею, смеяться он не стал. Как и убеждать, что накручиваю себя.

Не самая приятная реакция, наводившая на мысль, что все еще хуже, чем я думала.

– Саш, ты чего? – глядя на меня, забеспокоилась Юля. – Боишься, как примут?

Признаться честно, такие опасения присутствовали. Андрей сказал про два десятка молодых людей. Шестеро мне знакомы, я – седьмая. Оставалось тринадцать. Так что было о чем беспокоиться.

Но это – если искать причину плохому настроению. В действительности меня это мало волновало. Примут – примут. Не примут…

Я приехала в имение ради прогулки верхом. Чтобы насладиться этим, можно было пережить остальное.

– Наверное, нет, – обтекаемо ответила я. – Опасаюсь. Слегка.

– Ты это брось, – подошла она ко мне.

Перехватив у меня чехол с платьем, сама отнесла его в гардеробную. Вернувшись назад, забралась с ногами в кресло. Улыбнулась… криво:

– А мы с Тохой расстаемся.

– Не поняла! – нахмурилась я. – Он решил…

– Это не он решил, это я решила, – твердо произнесла она. – Вот пройдет днюха, тогда и скажу.

– Так он еще и не знает. – Вздохнув, я подошла ближе. – Мне показалось, что у вас…

– Да хорошо все у нас! – вскинулась она, едва не плача. – Он пылинки с меня сдувает. Захочу луну с неба – достанет. Не захочу – обратно вернет. Но ты же понимаешь, что все это ни к чему не приведет. Подберет ему глава рода невесту, и все, пойдет Антоша под венец как миленький. А начнет ерепениться, так ему быстро напомнят про ответственность перед предками, которые хранили и преумножали. А у него еще и дар сильный, две дружественные стихии. А я…

Осекшись, Юля стиснула зубы и сжала кулаки, пытаясь не разреветься. Потом вскочила, отошла к окну.

Мне нужно было как-то отреагировать.

Говорить в таких ситуациях трудно. То, что будущего у них нет, было понятно с самого начала, но ведь надежда, она такая. Знать знаешь, а продолжаешь верить.

И веришь, веришь, веришь… пока не влетишь в реальность, как в стену. И тогда только и останется, что корить себя, но будет поздно: сердце разбито, и собрать его заново – иногда непосильная задача.

Мне повезло – в свои семнадцать я еще не влюблялась так, чтобы голова совсем отключилась. Но у других подобное безумие видела.

Его последствия – тоже.

– Что бы ты ни решила, я – с тобой.

Юля обернулась, без особой радости хмыкнула:

– Я уже десять раз решила так, а потом столько же – иначе.

– Нормальная практика, – дернула я плечом. – Твой мозг действует по пути наименьшего сопротивления. Главное, не переработать.

– Не поняла? – как-то резко успокоившись, задумчиво свела она брови.

– А что тут непонятного, – добравшись до дивана, присела я на краешек. – Ты решила, что надо расстаться с Тохой. Но это ведь надо делать, прилагать усилия, тратить нервные клетки. И мозг