Последняя из рода Дариан. Наказание (СИ) - Надежда Олешкевич Страница 21

— Уже все? Нет, но как же, я готова сдать их, — снова поднялась я, однако почувствовала едва ощутимое прикосновение к плечу, и глаза налились тяжестью.

— Потом поговорите, девушке нужно немного поспать.

Голоса. Тихий спор, переходящий в шипение. Яркий запах мятой гортэнлии, которая хорошо устраняла воздействие силы.

Экзамены, нужно сдать. Я хочу учиться. Мне надо. Мне очень надо!

Сны терзали рассудок. Я видела Алиаграна, который снова молчал. Другие давили криками, приказами, толкали и тянули. В какой-то момент ученическая исчезла, а на ее смену пришло Ледяное море. Я стояла на крохотном белоснежном острове в порванной тунике, тряслась от холода и смотрела в налитые кровью глаза дикой кошки. Но эти животные обитали в теплых краях. Что она здесь забыла?

Затем все потемнело, я оказалась в каменном мешке с маленьким оконцем. На свет выступил Шай. Решительный, источающий злость, готовый мстить. За что?

Я распахнула глаза и увидела все тот же пристальный серый взгляд. Наследник склонился надо мной с пухлой бутылочкой в руках.

— Напрасно очнулась.

Внутри шевельнулся необузданный страх. Я вжалась в подушку, попыталась отползти, но врезалась головой в стену.

Вокруг было тихо. Пустые койки, блеклый вечерний свет из приоткрытых окон, покачивающаяся плотная ткань слева, частично отгораживающая нас от остальной части лекарского зала.

— Сейчас будет больно, — приблизился Шай.

Глава 8 (2)

Он обхватил мою голову, запрокинул, приложил бутылочку к губам. Я сжала их, замычала.

— Так надо, — процедил принц.

Я сопротивлялась, применяла силу, которая удивительным образом отскакивала от наследника и гасла. Била ею. Наотмашь, не формируя ни во что. Просто бросалась сгустками, как шарами. Сама извивалась, отворачивалась, толкалась.

— Да уймись ты, не собираюсь я тебя убивать, — прошептал он и сжал в кулак мои волосы на затылке, да так резко, что я охнула.

Принц воспользовался моментом, влил мне в рот горячую жидкость и припечатал сверху своей ладонью, не позволив выплюнуть.

— Глотай.

Язык полыхал, не ворочался. Я тянулась к лицу колдуна, царапалась, хваталась за его руку, отталкивала от себя.

— Глотай, бродяжка, — встряхнул меня принц. — Не бойся.

Горло опалило, изнутри расцарапало. Я застонала, глаза защипало от слез. А Шай ждал, тяжело дышал, удерживал меня в одном положении. По виску катилась капелька пота. Его мышцы на руках бугрились от напряжения. Я уже била кулаками ему в грудь, выгибалась, сучила ногами. Ничего не могла. Чувствовала себя пойманным в клюв червяком, которого вот-вот проглотит квоха.

— Не бойся, — повторил шепотом Шай, и я безвольно упала на койку. — Просто немного потерпи.

Глоток. В груди разлилось пламя. Оно понеслось по венам, заполнило каждую клеточку тела, разодрало, вспороло.

— Не шевелись. Это стеклянная вода, от малейшего движения будет больно. Так надо.

— Кому? — выдохнула я и закричала от вспыхнувшего внутри пламени.

С каждым новым вздохом становилось хуже. Я истошно орала, рыдала в голос, помнила слова наследника, что шевелиться нельзя, но не могла остановиться.

Он исчез. Сюда прибежали две женщины. Или три.

Успокаивали, трогали, причиняли боль. Я вопила. Билась в агонии, отмахивалась от них силой, отбивалась от прикосновений, горела, рыдала, ничего не понимала.

За что?

Я не понимала, чем заслужила подобные муки. Меня трясло. Тело не слушалось. Мозг отказывался воспринимать реальность.

Потом была спасительная тьма, секундная тишина и снова боль.

Горло драло, ко мне снова и снова прикасались. Через пелену слез я видела силуэты. Разные, много.

От каждого нечаянного движения меня подбрасывало, скручивало, выворачивало. Пытка не заканчивалась.

— Упрямая бродяжка, — послышалось раз.

Эти слова стали ушатом холодной воды, отрезвившей разум. Я будто очнулась. Вспомнила о контроле, подчинила силу, призвала ее в помощь, отстраненно отмечая, что пуст резерв.

Контроль. Нельзя шевелиться. Нужно просто ждать.

Стало намного легче. Я слышала похвалу от незнакомой женщины и заверения, что через пару дней станет значительно лучше. Звенели стекляшки. Мне в рот лилась сладкая жидкость, от которой на языке чувствовалось холодное пощипывание.

Приходил декан. Он вел себя громко, расспрашивал кого-то, вздыхал, но словно был не расстроен. Озадачен, возможно, но чему-то рад.

— И что мне делать с кочевницей? — однажды спросил кто-то, судя по голосу, ректор.

— Тебе как раз некому за садом присматривать, сам же говорил, — ответил ему декан. — Лоренция уволилась в последний момен, прямо сбежала из академии перед самым закрытием. Посели девочку в доме для работников, пусть помогает, раз уж выйти не сможет. Тем более у них с иэн Гальтоном отработка висит.

— Как она подхватила стеклянный недуг, Леодрик? Десять тиков, а такой долгий откат.

— Бывает. В последнее время я склонен верить всему, тем более, сам понимаешь, случаи участились. Твориться невесть что!

— Не начинай. Всего четыре, удержим.

— Не знаю, Азиал, уже ничего не знаю. Скорее бы лабиринт открылся, и все это прекратилось.

Дверь открылась. По коже скользнул легкий сквознячок.

— Не могли бы вы поговорить в другом