Магия большого города. Журналистка - Нинель Мягкова Страница 21

— Да что такого-то? — в сердцах воскликнула я, хлопая по столу. — Я всего лишь написала правду о том, что обращаться так с детьми нельзя. Вы же тоже пишете разные рискованные материалы! Конечно, наш уровень не сравним…

— Дело не в этом. — мистер Хэмнетт сочувственно похлопал меня по плечу и поманил за собой в кабинет. Я покорно пошла, заинтригованная донельзя. Что он такое собирался мне рассказать, что нельзя озвучить в общем коридоре?

Устроившись за столом и предложив мне одно из кресел для посетителей, журналист негромко продолжил:

— Есть некоторые темы, касаться которых в прессе, да и в обычном разговоре, нежелательно. Одна из них — подрастающее поколение магов. Собственно, все, как бы то ни было касающееся магов и магии, поданное в позитивном или нейтральном ключе, под запретом. Вот если критика прежних времён, или там убийца-маньяк одаренный — это да, сенсация.

Я передернулась. Не зная того, мистер Хэмнетт потыкал в самое больное место. Пусть сомнения, что снимки присылал злокозненный душегуб, и появились, но тема оставалась острой и актуальной. Вот уж и правда, сенсация…

— Я тебе это рассказываю, потому что ты приехала, уж извини, с периферии и не понимаешь многих тонкостей столичной жизни, — пояснил журналист, видя мою гримасу и неверно ее истолковывая. — Из тебя может получиться неплохой репортёр, но если ты продолжишь упорствовать и будешь поднимать неудобные темы, то даже мое заступничество тебя не продвинет. Твои статьи просто не будут печатать, вот и все.

— Понимаю, — я еще и кивнула для пущей убедительности. — Учту на будущее.

— Ну, будем считать, что минутка критики окончена, — встряхнувшись, радостно заявил мистер Хэмнетт. Похоже, ему и самому было неловко меня отчитывать, как малолетку, но он был совершенно прав. Я увлеклась, пытаясь написать нечто новое, скандальное, и почти переступила черту.

Матушка, конечно, объясняла мне базовые правила приличия, но достойные темы для беседы, похоже, со времён ее светской жизни претерпели небольшие изменения. Несмотря на то, что по законам гражданам полагалось все больше свобод — вроде того же правила о наличии свидетелей перед проверкой на магию — на деле, в быту, обсуждать одарённых и связанные с ними проблемы уже стало неприлично. Еще немного — и само упоминание о магии и прежних эпохах уберут из образовательной системы. Магов рождается все меньше, это особенно видно по детским домам. Возможно, через несколько лет и эту душную методику воспитания сирот изменят — когда процент вероятных одарённых среди них снизится до незначительных цифр. Но пока что трогать ее и поднимать неудобные вопросы — означает идти против государства, а на такое сумасбродство я готова не была.

Мне еще повезло, что статью не опубликовали — получается, за сей небольшой бунт мною и заинтересоваться могли. Уж этого мне совершенно не нужно.

— Займёмся более интересными вещами! — с довольной усмешкой предложил мистер Хэмнетт. Он пошарил в верхнем ящике стола и бросил передо мной пухлый конверт. — Ты же хотела глянуть на другие снимки. Прошу!

Не сказать, чтобы это были намного более приятные вещи, отметила я мысленно, кончиками пальцев притягивая серую дешевую бумагу ближе. Конверт был из тех, в которых присылали все эти анонимки — без обратного адреса, самый простой, что можно найти на почте. «Издательство Нью-Хоншир Таймс, м. Р. Хэмнетт», — значилось на нем крупными печатными буквами, немного корявыми, будто писал их ребёнок или малограмотный.

Затаив дыхание, словно это могло мне помочь, я резким движением перевернула конверт и высыпала его содержимое на стол. Карточки разлетелись веером.

Первую я брала дрожащими руками. Сразу двумя, чтобы не выронить. И правильно сделала — дар всколыхнулся, сообщая мне то, о чем я и так догадывалась — мечтательно взирающая вдаль девушка мертва, как и ее товарка на предыдущем снимке.

Мистер Хэмнетт заметил мою внезапную бледность и хищно подался вперед.

— Что там? — жадно вопросил он.

Я слышала его как из тумана, глухо и отдаленно. Мое сознание затягивало по ту сторону снимка, словно я вновь построила поисковую печать.

Но так не должно быть!

С чего вдруг?

Я же ничего не делала! Нет-нет, только не сейчас, как некстати…

Попытки сопротивляться накатывающей тьме ни к чему не привели, и я сползла со стула под встревоженным взглядом журналиста. Я еще успела заметить, как он вскочил, опрокидывая кресло, и услышать его неразборчивый возглас, после чего зрение заволокло пеленой иного мира.

На этот раз автор анонимных снимков не сидел за столом. Он стоял у стены, с гордостью разглядывая творение своих рук, и я поневоле занялась тем же.

Фотографий было великое множество. Они заняли почти все пространство от пола до потолка, местами даже в два слоя. Приколотые булавками, чуть изогнутые карточки напоминали монохромных бабочек коллекционера-любителя.

Среди вереницы незнакомых лиц мой взгляд зацепился за неожиданное. Актриса Лорин Коллинз, звезда подмостков, о которой я только недавно читала статью в светской хронике. А она что делает в собрании маньяка? Девушка, конечно, молодая, и в общий типаж вписывается… хотя, какой именно у всех моделей типаж, я бы не смогла сказать. Юный возраст — несомненно. Большинство едва перешагнуло порог совершеннолетия. Волосы? Попадались и блондинки, и брюнетки, и средние шатенки — там не понять, в рыжину или в пепел. Снимки же черно-белые! Черты лица — пожалуй, красавиц среди них не было. Их можно было скорее охарактеризовать словом «хорошенькая» или «миленькая». Даже Лорин брала скорее харизмой и ярким макияжем, чем изысканной внешностью. Так что же объединяет их всех? По какому принципу отбирает жертв этот маньяк? Пусть даже он всего лишь укладывает уже мертвых в позу и фотографирует — откуда-то же он тела берет? Вряд ли то заказные портреты для родственников усопших.

Пользуясь случаем, я попыталась разобрать больше деталей помещения или человека, в чьей голове временно оказалась. Ростом он был чуть выше меня, что я поняла по более удаленному, чем обычно, полу. Руки, помимо шрамов, ничем особым не отличались, да и сейчас были закрыты полностью рукавами рубашки из плотной ткани. Вот бы он огляделся! Я хотя бы комнату рассмотрела. Но нет — он упорно пялился в стену…

А потом меня потянуло обратно.

Я пришла в себя от холода и промозглой сырости, пропитавшей одежду насквозь.

— Ну, хвала всему сущему. Ты очнулась! — обрадовался где-то надо мной мистер Хэмнетт. — Не смей меня больше так пугать!

С трудом разлепив глаза, я снова зажмурилась, потому что в них залилась неизвестная неприятно пахнущая