Боевая ботаника и с чем ее едят - Екатерина Владимировна Скибинских (Лихно) Страница 21

Да хоть трижды надежда! Противный зануда.

Потом он поступил в академию и уехал, забылся почти. А когда мы сами поступили — нам не до старшекурсников было, тем более среди них было много выдающихся, не один Тайвин такой великолепный.

Проще говоря, плевать на него стало. Вот до этого момента, когда он возник из ниоткуда весь такой прекрасный, с радостными комплиментами моей занозе.

Глава 18

Джойс

С ума сойти! Вот не ожидала, что Тайвин вернется со своей преддипломной практики так рано. Это приятный сюрприз!

Конечно, до того как уехать, важный пятикурсник с репутацией гения в своем потоке относился ко мне с возмутительной снисходительностью. Но при этом все равно по-доброму. А если его вовремя одернуть и чихнуть в нос вьюном — и вовсе вдруг вспоминал, что боевая ботаника в руках маленькой девочки — вовсе не шутки.

Мы были знакомы с детства, но так, без подробностей. Просто знали, как кого зовут, здоровались на общих и детских праздниках, как вежливые юные господа и дамы. По-настоящему столкнулись только тогда, когда я поступила на первый курс и с ходу влезла в сложный проект на стыке боевой магии и травничества.

Этот гений сначала попытался меня турнуть. Потом заинтересовался моими работами. Потом мы разругались до файерболов и чихучего вьюна за шиворот. Потом помирились и два года работали в лаборатории за одним столом, периодически обмениваясь тычками и подколками.

Короче говоря, Тайвин — мой друг, человек, с которым нам всегда есть о чем поговорить. Конечно, я обрадовалась тому, что он вернулся в академию!

Настолько, что даже не сообразила спросить: а что, собственно, случилось, почему так рано?

Я даже про своих соседей забыла на пару секунд. Но «муж» тут же напомнил о себе, изобразив кашель удавленника. Чего это?

Впрочем, выяснять я не стала. Кивнула парням, позволила Тайвину подхватить себя под руку и отвести к скамейке чуть в стороне от основной аллеи. Да нам столько всего надо было обсудить! В письмах все нюансы практического применения разработанных нами приемов не передать. Живое обсуждение гораздо лучше!

Вот мы и воспользовались случаем.

— Ну?! — нетерпеливо дернула я его за рукав, сгорая от желания услышать все-все-все о его последней экспедиции. Которую ему еще и засчитают как преддипломную практику, где справедливость? Да я локти грызла и заливалась горючими слезами, что мне эта экспедиция ну никак не светила банально потому, что в нее не берут тех, кто младше пятого курса, будь ты хоть трижды талантлив и имей сотни прогрессивных наработок!

— Полегче, Незабудка, — рассмеялся Тайвин, покачав головой. — Ты мне так рубашку порвешь. И с каких это пор ты изъясняешься одними междометиями и жестами? Общество боевиков на тебя дурно влияет. Что бы сказали несравненные эрлессы Милана и Абигайль?

На последних словах он в деланом ужасе приложил ладони ко рту. Я невольно улыбнулась его дешевой пантомиме. Пожалуй, он единственный среди всех моих друзей удостоился чести называть по имени сразу и мою маму, и мою бабушку. Последняя даже однажды разрешила посетить ее лабораторию и порыться в ее записях! Лишь в одной конкретной стопочке, но сам факт!

— Что я слишком мягка к тебе! Не тяни, рассказывай уже, — поторопила я его, уже нарочно дернув за тот самый рукав гораздо сильнее.

— Да что рассказывать? Обычная преддипломная практика, горы писанины, отчеты по использованию финансовых вливаний спонсоров, тучи комаров на болотах… Зачем забивать этой нудятиной такую хорошенькую головку? — нагло подмигнул этот бессовестный сорняк! — Скукотища. Лучше ты рассказывай, как докатилась до жизни такой. Слышал о твоей помолвке, перетекшей в первую стадию брака. Наверняка есть о чем рассказать, я всегда готов выслушать, если нужно поплакаться — подставлю свою рубашку…

— Я твою рубашку сейчас порву на мелкие клочья, — спокойно пообещала я, улыбнувшись фирменной ласковой улыбочкой моей маман, после которой папенька обычно капитулировал и готов был отдать на откуп все ценности мира и свое здоровье, как моральное, так и физическое. — А потом устрою аукцион среди твоих фанаток в академии, впарив им каждый обрывок втридорога. На вырученные деньги соберу свою собственную экспедицию и ежика лысого расскажу тебе о ее результатах хоть что-нибудь!

— Эй-эй, не горячись, я же пошутил. Хотя идея звучит интересно, пожалуй, надо будет как-то воплотить в реальность, меньше заморочек будет с поиском спонсоров. Думаешь, подойдет только рубашка? Еще какие-нибудь домыслы на этот счет имеются?

— Репей!

— То есть вцепилась в меня ты, а Репей все еще я? Ну правда долго рассказывать… Так, оставь рукав моей рубашки в покое, не то твоему мужу пожалуюсь, что его женушка настолько разочаровалась в браке, что уже на прохожих бросается… — продолжил издеваться этот гад, за что закономерно и получил. Моя красавица, прекрасно чувствовавшая мое настроение, высунулась из прически и метко плюнула в Тайвина слабым раствором своего сока и яда.

— Ай! О, Орхидейка, привет. Какая ты красавица стала. А выросла как, уже и яд научилась генерировать. Крошка, иди к папочке, я так соскучился по тебе, — тут же заворковал он, протягивая палец к моей прическе.

Я только собралась язвительно напомнить парню, что, пусть он и участвовал в моих экспериментах над цветком, Орхидейка точно знает, кто ее хозяйка, как ощутила шевеление в волосах. Секунда — и больше не сдерживаемые ничем локоны свободно рассыпались по моей спине, а эта предательница, на ходу выделяя противоядие, перебралась на ручки к Тайвину!

— Ну знаешь… — прошипела я, испытывая дикую смесь из возмущения от его поведения, радости от встречи, обиды на Орхидейку и… И не успела я определить четвертую эмоцию, как Тайвин молниеносно приобнял меня за плечи и звонко чмокнул в щеку.

— Не злись, по тебе я соскучился в первую очередь, потому и дразнюсь. Знала бы ты, насколько мне тебя там не хватало! С тобой мы бы справились со всем за пару недель, уже бы выбивали грант из совета старых хрычей, — уже совсем другим тоном миролюбиво произнес он, смешно фыркнув мне в волосы. Опустив руку за секунду до того, как это могло стать неприличным, продолжил как ни в чем не бывало, покачивая на пальце примлевшую Орхидейку: — На самом деле я горю желанием обо всем тебе рассказать и услышать типично твои мило-язвительные