Чертова ведьма - Вайс Лора Страница 22

— Зато он будет наводить на всех ужас, а твой что? Вась-Вась-Вась… — смеется.

— А мой хороший будет, добрый.

— Живоглоты не добрые, они свирепые охотники.

— Так, — встреваю в их весьма вялый спор, — кажется, всем пора на боковую. Ставьте своих Васек на тумбу и бегом в ванную мыться и чистить зубы.

— А зачем мне мыться? — Отис с искренним удивлением смотрит на меня. — Я три дня назад мылся.

— Отис, — беру его за руку, — мыться нужно каждый день, — веду в ванную, — тогда и спать будешь лучше, и блошки тебя не закусают. А еще грязнуль очень любит дед Гурвич.

— Это кто? — усмехается.

— Дед Гурвич, — помогаю ему раздеться, — обожает кусать за пятки грязных детей.

— Меня ни разу не кусал, — а ушами уже дергает.

— Он ждет, когда слой грязи вырастет, тогда и придет. Но если ты будешь мыться каждый день, Гурвич и на километр не подойдет. Дед терпеть не может хорошо пахнущих детей. Вот вонючек — самое то.

— Я не вонючка! — подскакивает на месте чертенок.

— Пока не вонючка, но скоро…

— Да ты просто меня пугаешь, — сияет улыбкой. — Вот Настя верит, наверное, а я уже большой, меня не проведешь.

— Ну, ладно, — пожимаю плечами. — Тогда иди ложись спать. И посмотрим, как пройдет ночь.

На что чертенок хмурится, какое-то время думает, после чего забирается-таки в ванну.

— Так и быть, помоюсь, — заявляет гордо, — но вовсе не из-за деда Гурвича.

— Ладно.

После душа Отис становится совсем вялым — трет глаза, зевает. Что ж, спать будет без задних ног. А мне еще Настю купать, потом самой бы… а то и ко мне Гурвич заглянет. Хотя о чем я, скорее Черт Гаспарыч заявится и будет свой хвост распускать. В следующий раз надо отдавить его, чтобы неповадно было.

Настю из ванной выношу уже на руках, она совсем вымотана и засыпает за считанные секунды. Я же кое-как привожу себя в порядок и заползаю в постель. Но, несмотря на жуткую усталость, сразу уснуть не выходит, перед глазами возникает эта странная Риша. Больно бледная она для ведьмы, может, вовсе не чистокровная, а смешанная. Что-то есть в ней от некромантов. Но взгляд настоящий ведьминский. Интересно, Гаспарыч к ней только ли за помощью захаживает? Уж больно она жадно смотрела на черта. Хотя какая мне вообще разница? Да пусть что угодно они там делают, плевать! У меня заказы горят, земля стремительно уходит из-под ног, мечты рушатся. Тут слышу, как моя девочка вздыхает. И сердце больно екает. Ведь в чем-то черт прав, я ее практически не вижу, а она растет, и быстро растет. Даже Ленка про мою дочь больше знает, чем я.

Кажется, пришло время мне хорошенько все обдумать… Вот дома и обдумаю.

А ночь пролетает слишком быстро. И когда открываю глаза, за окнами еще темно, но мне нора вставать. Прежде чем ехать, надо наготовить Отису еды на пару дней. На его папашу все равно надежды никакой. Охламон двухметровый.

Быстро встаю, одеваюсь, заглядываю в ванную, после чего спускаюсь вниз. Благо, там пока никого. И кухня в моем распоряжении.

За готовкой время летит незаметно, а параллельно в голову летят мысли одна за другой. Я однозначно стала заложницей своей работы. И как бы ни стремилась все держать под контролем, что-то все-таки вышло из-под оного — и это моя личная жизнь, мой ребенок. Возможно, стоит просто пересмотреть свой график, брать меньше заказов, не пытаться прыгнуть выше головы. Но тогда и денег нормальных не будет. А жизнь в столице дорогая, причем дорожать продолжает с каждым годом. Зато у паразита Гаспаровича все просто. Хочешь потом возвращайся, хочешь — здесь оставайся. Эгоист проклятый. Неудивительно, что от него жена сбежала. Хотя я ее ни в коем случае не оправдываю, негодяйка бросила ребенка. Что б у нее копыта выросли!

Тем временем на столе уже исходит паром кастрюля с гречневой кашей, на блюде лежат румяные оладьи, а на плите доваривается суп и дожаривается курица.

Адам

Никогда такого не видел… Я стою как идиот за дверью и подсматриваю в щелку за ведьмой. А она порхает по кухне, точно елейский призрак.[Призрак юной танцовщицы из Елейского театра Ксантиппа.] Точнее, она левитирует. И так забавно стучит пяткой о пятку, чтобы то взлететь, то опуститься. Вот бы на ней были традиционные ведьминские чулки в черно-белую полоску. Но сейчас во мне и намека нет на возбуждение, сейчас мне просто нравится смотреть за тем, как Кейна хозяйничает на моей кухне. В этом она великолепна. Настоящая хозяйка, настоящая мать, какой у Отиса не было. Нарли оказалась чертовкой крайне неряшливой. Помнится, я приходил с работы и наблюдал одну и ту же картину: раковина, полная грязной посуды, пригоревшее нечто на плите и вечно орущий Отис в перепачканных пеленках. Тогда я все списывал на ее стресс, постоянное переутомление из-за маленького ребенка. И только когда она сбежала, понял, что дело-то было совсем в другом: она ненавидела свой дом, свою семью. Ненавидела настолько, что сбежала рано утром, оставив Отиса в кроватке, даже бутылку воды ему не дала.

Да, из меня тоже отец не самый лучший, но я за Отиса готов жизнь отдать, тогда как Нарли пеклась только о своей шкуре.

А Кейна… Подарю-ка ей шляпу, когда вернется. Вроде как жест примирения и моей благодарности. У каждой ведьмы должна быть остроконечная шляпа. И пусть Кейна наполовину человек, но магия в ней все равно есть, а значит, и шляпа полагается. Насте тоже. Точно! Хороший будет подарок. Следом в голову влетает малоприятная мысль: теперь ведь надо как-то Отису объяснить недельное отсутствие ведьмы с дочерью. Поймет ли он? Или снова устроит бунт на корабле? Все-таки целая неделя.

— Здрасьте, — слышу голос, и в то же мгновение дверь распахивается. — Подсматриваем, значит.

— Я не подсматривал, — захожу в кухню.

— Ну-ну. Итак, для Отиса я приготовила поесть, думаю, дня на два будет достаточно. Но еду необходимо держать в холодильнике.

— Можно подумать, я не знаю.

И так тоскливо становится. При ней как-то не будешь лазать по тарелкам, а оладьи смотрятся мучительно аппетитно. Хоть бы один предложила, ехидна эдакая! Хоть бы один!

— Смею утверждать, представления у тебя о порядке и в целом о бытовых вопросах весьма скудные. Ты зарос в грязи. И грибок, черт возьми! — резко разворачивается ко мне.

— Никогда так не говори при чертях, — складываю руки на груди.

— Как?

— Все эти ваши людские «черт возьми», «черт побери», «черт ногу сломит» и так далее в этом мире считаются высшей степенью неуважения к нам, чертям.

— Пардон, — задирает голову, а я опять тону в зеленых омутах. Нет, надо продолжать думать о блинах. О вкусных, румяных, очаровательных, рыжеволосых, зеленоглазых, своенравных. Дьявол! — Вернемся к грибку.

— Да что тебе дался этот несчастный грибок?! Ну, есть он и есть, никому не мешает.

На что Кейна хлопает себя по лбу и обреченно мотает головой:

— Если человек дурак, то это надолго, — бубнит себе под нос. — Он опасен для здоровья. Его надо немедленно вывести.

— А Отиса я куда, по-твоему, дену, когда буду выводить твой грибок?

— Во-первых, он не мой, а твой, — кривится она. — Напрягись, значит. А то как женщин с детьми воровать, так горазд, а как порядок навести в своем же жилище, так сразу сто причин находишь этого не делать. Если тебе плевать на здоровье своего сына, то мне нет. И если я буду жить здесь с дочерью, то будь добр, создай должные условия.

— Ладно.

Вдруг она берет тарелку, вилку и перетаскивает с общего блюда штук десять оладий, затем ставит на стол.

— Прошу, — нарочито кланяется, — жрать подано, Ваше Чертейшество.

— А Ваше Ведьмейшество завтракать не собирается? — опускаюсь на стул. Хочется мне, чтобы она села рядом, чтобы разделила со мной это раннее утро.

И что-то мне подсказывает, ведьма сейчас на все готова, лишь бы я ее отвез в мастерскую. В итоге берет пару блинчиков себе, заваривает чай и усаживается за стол, но как можно дальше от меня. Вот ведь негодяйка! Шарахается, будто я сам в этом треклятом грибке с ног до головы.