Север в сердце (СИ) - Брай Марьяна Страница 22

- Да, я пойду с ними. Если глуп, я готов умереть, - Харэм улыбнулся мне и пошел за ворота к источникам.

- Пусть идут завтра. Если мой сын не вернется, все остальные сдохнут здесь от голода, - он указал на дверь, за которой были мужчины, отвернулся и пошел от меня.

- Как только они все привезут, ты отпустишь всех, Харкам! – я кричала ему вслед.

- Клянусь, - ответил Харкам, но он при этом улыбался.

- Я слышал клятву отца, и тоже клянусь выполнить клятву, - Харэм прокричал это из тумана, - Боже, я не знаю, есть ли еще наш поселок, что хотели южане? Сошли ли они на берег? С добром ли пришли?

Я шла в комнату и понимала, что я даю ключ от нашего города. Там наши дети, все наши запасы, семена. Там наши дома и наша руда. Неужели я опять оплошалась?

Я вошла в сарай, где содержались мужчины. Охранник встал и чуть наклонился – все слышали нашу перекличку с Харкамом. Наши мужчины сидели и смотрели на меня. Я указала на Драса и Гора:

- Дай им одежду и накорми, приготовьте лошадей. Они утром уедут отсюда, и привезут вам еду, от которой люди не будут умирать, - охранник мотнул головой.

Я сделала вид, что хочу просто обнять завтрашних путников, и прошептала в уху Драсу:

- Не переживай, если он обманет, я сожгу здесь все, - выпрямилась и почти вышла. – Ты, ты и Сига, - я вышла на улицу, прижалась к двери со стороны улицы спиной. Как только они уедут, мне будет не страшно больше.

Глава 22

Женщины – ассарки сначала мяли мягкие сосновые веточки и рубили их на досках, потом мяли в котлах. Мухара под утро забрала новую партию, что привезли солдаты.

Весь вечер и всю ночь мы обходили все дома, и давали женщинам кашицу из сосновых «пальчиков» - прямо из котла накладывали в посуду, что давали женщины, я показывала, что надо чуть развести водой и насильно поить детей несколько раз в день.

В одном из домов мы расстелили холстины, намочили, рассыпали пшеницу и накрыли мокрыми полотнами. Я велела мочить их несколько раз в день и тепло топить в доме.

Утром меня позвал Харэм, и я вышла от женщин. Драс и Гор были одеты в одежду воинов, Сигу одели в мужскую одежду. Они были на своих лошадях.

- Привезите много меда и ола. Возьмите ягоды, что мы завариваем для чая, Сига, ты знаешь где они – собери со всех домов по половине. Возьмите морскую капусту и соленые овощи, что хранятся у нас в бочках. Возьмите все сливки, что есть сейчас, - не смотря на раннее утро, на улицу вышли много людей. Все молча провожали всадников.

- Харэм, клянись, что ты забудешь все, что видел, иначе, твое слово не имеет силы, - я посмотрела на сына правителя, который привязывал мешок к седлу.

- Клянусь, я не принесу им горя, - он запрыгнул на лошадь, и они двинулись за ворота.

Сига чуть отстала, наклонилась ко мне и прошептала:

- Спасибо тебе, Сири, ты второй раз делаешь моего брата счастливым.

- Третий, Сига, первый раз он был счастлив, когда получил в подарок моего мерина, - я старалась улыбаться. – Не слушай людей, они там очень злые, и скажи Драсу, что я его очень люблю, обними моих детей, и скажи, что я скоро вернусь. А ты оставайся там, не возвращайся с ними.

Драс без конца оборачивался и смотрел на меня, и когда они скрылись, я заплакала то ли от облегчения, то ли от неведения – что будет дальше я не знала.

Я прошла в комнату, где женщины мяли и рубили сосновые «витамины», взяла Оми за руку, взяла приготовленную для меня холстину и повела ее к источникам.

- Сири, я так боялась, что мы останемся здесь, - она осторожно входила в воду.

- Я никогда бы не бросила вас, Оми.

- Прости, что я была так зла на тебя. Я не верила, что Бран больше не любит тебя, а ты его. Я думала, что меня ты взяла из жалости.

- Грейся, Оми, опусти руки в воду – так быстрее заживут раны. На предплечье был красный шрам, что еще не полностью затянулся.

- Они стреляли так, чтобы мы остались живы. Почти у всех раны на ногах или руках, и никто не ранен в грудь.

- Вы нужны были как рабы, Оми. Они не тронули тебя? Что хотела от тебя Мухара?

- Она хотела, чтобы я стала женой Харкама, а я потом сказала ему, что Макраш прокляла меня – за шесть лет у меня с мужем нет детей, и мое проклятье перейдет на него, - она опустила голову и закрыла глаза.

- Ты и правда так думала, или сказала это чтобы он не тронул тебя?

- Я так думала.

- У нас с Браном тоже не было детей, Оми, но я даже этого не помню.

- Почему?

- Я не помню даже Брана. Когда он уехал, меня ранили в голову, я упала и долго была без сознания, а когда очнулась, я никого не узнавала. Поэтому, я даже не знала Брана.

- А если ты вспомнишь? – она подняла голову и чуть улыбнулась.

- Я люблю Драса, я люблю своих детей – больше любви у меня нет, - я протянула руку и погладила ее по лицу. – Расплети волосы и помой, здесь такая вода, что даже мыло не нужно. Отдыхай и пойдем спать.

Мы заснули обнявшись, а как проснулись, снова пошли по домам, и просили мужчин носить воду от источников, чтобы мыть детей. Во дворах разожгли костры, поставили котлы и кипятили одежду и постель. Всех стригли налысо – больше я не знала – как избавить поселок от вшей. Люди слушались – им больше не на что было надеяться. Но я знала, что это – палка о двух концах, потому что теперь во всем буду виновата я.

Я рассказывала, что этого мало, но пока мы должны делать хотя бы это. Дети отказывались глотать эту зеленую горькую жижу, и нам приходилось держать их и насильно поить дикими витаминами. Их взрослые даже не знали, что все, что они делали последние два года – вело их к неминуемой смерти.

Из золы, соли и жира я делала мыло, которое воняло так, что тошнило вокруг всех. Моя бабуля в тяжелые девяностые варила его в огороде, и им можно было стирать. Вся наша одежда после такой стирки висела по долгу на улице, но было ощущение, что так пахли все в небольшой уральской деревне.

Через пять дней мы повторили помывку, и я раздала женщинам небольшие куски, чтобы они с ним помыли в доме. За эту неделю умерли десять человек. Конечно, это не моя заслуга, просто самые слабые умирали раньше, но люди связали это с тем, что они делали, и с тем, что они ели. Сосновые «пальчики» теперь везли из леса день и ночь. Мужчины их просто жевали.

Проросшую пшеницу начали так же, раздавать по домам, и заставляли съедать при нас. Белые ростки, похожие на мелких червей были не тем, что должно было быть. Зелени в них не было, потому что проращивали их в темноте, но сила оживающего ростка была велика – еще через неделю люди стали чуть крепче. Овец кололи по многу, чтобы была еда и жир для мыла, и даже кишки пускали в это вонючее варево – все должно было идти на пользу. Харкама я не видела ни разу, как и его сыновей.

Через три недели мы проснулись от того, что воины на стенах закричали. Первыми прибыл к воротам Харэм. Я выбежала на встречу, и по тому как светились его глаза, я поняла, что все хорошо.

- Ты мне обещал, Харэм. Ты должен забыть дорогу туда.

- Идем к тебе, - он крикнул воинам, чтобы ехали встречать подводы.

- Ты поклялся, Харэм, - я не отступала, и смотрела в его глаза.

- Да, я клянусь, и я выполню свою клятву, Сири, - я вскинула на него глаза.

- Идем, - я потащила его за руку по лестнице на крыльцо.

- Ты не женщина, Сири, ты воин, который построил великий стан, твои дети все здоровы, у тебя много запасов и животных, у тебя много железа, - он смотрел на меня как на диковину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ - Нет, это не я, это все эти люди.

- Нет, это ты, Сири.

- Кто сказал мое имя?

- Я понял, что ты приходила с ними, и ты вернулась за ними. По дороге я спросил мужчин, и они долго молчали, а потом признались, и я от этого еще больше восхищаюсь тобой. Такого не смогла бы сделать даже Макраш, в которую верит мой отец.

- Научи меня.