И в болезни, и в здравии, и на подоконнике (СИ) - Коханова Юлия Страница 22

- Это треть минуты вообще-то!

Посмотрев друг на друга одинаково возмущенными взглядами, Уилсон и Делла так же одинаково засмеялись немудреной шутке. Как будто отрепетировали.

И Петер не мог решить, радует это его или пугает. Слишком уж быстро они спелись, слишком быстро вошли в колею. Петеру хотелось думать, что весь секрет происходящего – в редчайшем, удивительном, нечеловеческом везении. Изо всех возможных претендентов на вакантное место Делла выбрала того единственного, с кем совпадала и в желаниях, и в решениях, и в мыслях. Но шансы на такое везение стремились к нулю, и Петер жопой чуял – его наебывают. И вряд ли его наебывает Делла.

- Извини, что лезу не в свое дело, - обратился Петер к Уилсону. Тот поднял голову от книги с выражением вежливого ожидания на лице. Как работник справочного бюро на автовокзале, готовый подобрать подходящий маршрут – но не испытывающий по этому поводу никаких эмоций.

- Да?

- Мне кажется, или у тебя в последние дни изменилось настроение? Ну, то есть, ты обычно был такой… серьезный. Молчаливый.

И спал в окопе. Петер успел прикусить язык до того, как закончил фразу, – но Уилсон все понял правильно.

- Да, точно. Действительно изменилось, - Уилсон улыбнулся ему бледной равнодушной улыбкой. – Я думаю, все дело в том, что я снова в строю. Мне это не хватало. А теперь я пришел сюда, я работаю – и все отлично. А что, есть проблемы?

- Нет, никаких, - тут же сдал назад Петер. – Все круто. Ты отлично справляешься.

Он неловко провел по волосам рукой.

Ответы Уилсона не разрешили сомнения – но теперь к смутным подозрениям добавился еще и стыд. Может, Петер изначально неверно оценил ситуацию? Ну в самом деле. С чего он взял, что Уилсон балансирует на грани? С того, что так один парень сказал? Да мало ли кто и что говорит. Послушать Дагомари, так Делла - типичный субклинический психопат, который не сегодня-завтра подожжет Конгресс, предварительно заблокировав все выходы. Правда, в случае с Уилсоном Петер опирался не только на сомнительный диагноз. Мимика эта оцепеневшая, и взгляд камикадзе перед рывком штурвала, и застывшее в адреналиновом параличе тело… Уилсон выглядел херово. Он походил на человека, которой наступил на мину и не решается пошевелиться. И это, мать твою, очень похоже на запущенный ПТСР. Похоже… но не стопроцентно подтверждает диагноз. Петер – не психиатр и даже не целитель. А хроническую мышечную ригидность, повышенный тревожный фон и депрессию любой длительный стресс обеспечит. Возможно, Петер зря загоняется. Уилсон просто разгреб свои проблемы, нашел новую работу, выровнял доходы – вот и улыбается. Деллу на тренировки вытаскивает. Пончики покупает.

Заебись же.

Наверное.

Может быть.

- Да, все отлично, - еще раз повторил Петер и откашлялся. – Леди и джентльмены, у нас есть работа. Попрошу минуточку вашего драгоценного внимания.

Глава 15

- Не сдавай меня, - яростно зашипел Льюис, как только они вышли из кабинета. – Не говори ему!

- Ты о чем? – растерялась Делла.

- Не рассказывай Манкелю про бальзам!

- Почему? – Делла озадаченно нахмурилась, отчего на переносице у нее появились две глубокие морщины.

- Потому что… - Льюис запнулся, подбирая слова. – Потому что…

Потому что перекачанный норвежский лесоруб и без того уверен, что Льюис псих, который живет в окопе, а на досуге свежует кошек. Подкрепить эту теорию признанием в том, что Льюис пьет лекарства – и теперь ему значительно лучше? Сразу нахуй. Вот просто сразу.

- Потому что я не хочу обсуждать свои проблемы с Манкелем.

Делла помолчала, обдумывая аргумент, и неуверенно кивнула.

- Как скажешь. Но вообще-то я думала, что следующую порцию бальзама Петер будет варить. Он сделает это лучше, чем я.

- Не надо. Давай не будем улучшать то, что уже работает.

- Ладно… - Делла внимательно посмотрела на Льюиса. – Ты же понимаешь, что Петер нормальный?

- Да. Он просто дохера заботливый чувак. Я уяснил. Но я не хочу, чтобы он обо мне заботился. Предпочитаю справляться самостоятельно.

На самом деле Льюис не считал Манкеля заботливым чуваком. Если забота заключается в том, чтобы попрекать ошибками, подозревать и давить – то нахуй такую заботу. Но Деллу вся эта контролфриковская хрень почему-то устраивала, и Льюис не влезал. Если человек позволяет ебать себя в мозг – это его право. Но не обязанность. Интересно, Ругер это понимает?

В гараже Делла проложила маршрут между машинами так, чтобы пройти мимо «Крайслера», и нежно мазнула по капоту рукой. За пару недель Льюис уловил закономерность. Поначалу нездоровая тяга Деллы к здоровенному «Крайслеру» его совершенно не волновала. Потом начала удивлять. А теперь смешила. Такой большой, такой длинный, такой мощный…

- Ты чего улыбаешься? – заинтересовалась Делла.

- Да так, ничего. Куда едем? - неуклюже сменил тему Льюис.

- На Лонг-Айленд. Надо с наследником поговорить, чтобы нас в дом пустили, - Делла уселась в тойоту, положила папку на колени и дисциплинированно пристегнула ремень. – Выдвигаемся?

Льюис медленно вывел машину из темного гаража в сияющий декабрьский день. Вчера был туман, а сегодня ударил мороз, и город покрылся серебряной коркой инея. Тонкие до призрачной хрупкости кристаллы покрывали все: стены домов, деревья, фонарные столбы. За одну ночь грязный серый Нью-Йорк превратился в невозможно прекрасный сказочный город, застывший на пороге Рождества.

Телефон в кармане завибрировал. И еще. И еще. Эсэмэски сыпались на Льюиса, как из гребаного рога изобилия, и чертова вибрация в кармане джинсов неиллюзорно бесила. Изловчившись, Льюис приподнял бедра и выудил левой рукой телефон. Семь звонков. Все от О’Коннора. Виновато покосившись на Деллу, Льюис нажал кнопку вызова. О’Коннор ответил сразу же.

- Ты куда пропал? Третий час звоню – и ничерта, абонент недоступен.

- Извини. Там, где я был, нет связи. Что случилось? – заметив просвет в левом ряду, Льюис прижал трубку к уху и включил поворотник. Какой-то уебан на зеленом минивене попытался проскочить перед ним и прибавил газу, но Льюис решительно крутанул руль и перестроился, с трудом удержавшись от того, чтобы не показать минивену средний палец. – Гандон!

- Кто? Я?!

- Нет. Урод один, чуть не подрезал.

- А, ты на работе… - сообразил О’Коннор. – Жаль.

- Да что случилось-то? – повторил вопрос Льюис.

- Митинг на половину второго. Дело Макклоски – помнишь?

Льюис помнил. Ветеран Дуглас Макклоски мирно спал дома на втором этаже. В три часа ночи его разбудил звон разбитого стекла. Макклоски, прихватив револьвер, направился вниз – поздороваться с гостями. У Макклоски не было левого глаза, а левое плечо и бедро держались на титановых болтах, но на меткость стрельбы это не повлияло. Двоих грабителей он пристрелил на месте. Третьего – около двери, когда тот попытался сбежать. А последнего, четвертого, Макклоски прикончил уже на тротуаре, за пределами частной территории. Просто встал у окна, прицелился и выстрелил. Льюис полагал, что благодаря действиям Макклоски в мире стало на четверых мудаков меньше. Прокурор полагал, что действия Макклоски нужно квалифицировать как тяжкое убийство со злым предумышлением, поскольку третий и четвертый грабители уже не представляли опасности.

Льюис очень надеялся, что к этому ублюдочному юристу тоже заглянут четыре грабителя и от души отпиздят его битами.

- Я думал, ты захочешь пойти, - бубнил в трубке О’Коннор. – Поддержишь протест, выразишь гражданскую позицию. Но если ты занят…

- Да, я занят. Я не приду, - уныло подтвердил Льюис. Он действительно хотел бы сходить на митинг. Конечно, это бесполезно, и властям насрать на их бессмысленные протесты – но американцы должны видеть: есть люди, которым не все равно. И правительство должно это видеть. И Макклоски. Этот парень поступил правильно. Он заслуживает поддержки и помощи – хотя бы такой.