Сердце степи (СИ) - Иолич Ася Страница 22

- Харан… - прошептала она, вцепляясь в его халат. - Харан… Они хотели…

- Я знаю. Я спросил, не видел ли этот… тебя, а он накинулся на меня с ножом, - сказал Харан, убирая руки. - Поехали, пока остальные не вернулись.

- Остальные? - переспросила Алай, оглядываясь.

- Шесть чашек, - сказал Харан, указывая на землю у костра. - Поехали.

Бус шла по степи рядом с лошадью Харана. Алай смотрела на его спину, на всклокоченные волосы, слишком светлые для хасэга, потом подъехала вплотную и протянула руку, хватаясь за полу его халата.

- Ты их…

- Обоих, - сказал он, поворачиваясь к ней. - Если не поторопиться, нас догонят ещё четверо. Отпусти мою одежду.

- Ты сам едешь медленно, - сказала Алай, пытаясь прогнать из памяти обмякшего Удуса, который, лёжа на ладони Матери Даыл, смотрел в бесстрастную чистоту Отца Тан Дан. - Мы уже уехали достаточно далеко. Зачем ты поехал за мной? - отчаянно спросила она, дёргая его за халат. - Кто тебе сказал?

- Ичим. Отпусти халат.

Она ехала молча, не разжимая пальцев, и он тоже молчал. Птицы взлетали из высокой травы в нескольких па перед ними.

30. Зачем ты подстрелила этого ястреба?

- Тут курганы моего хасэна, - сказал вдруг Харан.

Алай подняла глаза. Курганы, у которых она привязала свою ленту.

- Я сейчас вернусь, - сказал он, спешиваясь. - Жди тут.

Она спрыгнула с Бус, обогнула курганы и подошла к нему. Харан сидел, скрестив ноги, перед одним из курганов, в тени дерева.

- Мне сказали, ты послушная, - сказал он, не глядя на неё.

Алай села рядом. Он молчал.

- Мне некого слушать. Я слушала своего хаса, но он продал меня. Я слушала своего мужа, но он прогнал меня. Я одна. Я не принадлежу никому. Кому мне быть послушной?

Он продолжал молчать. Алай подняла глаза на него, на его странную густую бороду.

- Ты не обязана кому-то принадлежать, - сказал он наконец, поворачиваясь к ней. - Человек не обязан принадлежать кому-то. Ты человек.

- Очень одинокий теперь человек.

- Мы приходим в этот мир поодиночке и уходим из него по одному.

Алай смотрела на него, на его бороду, и в груди билось что-то большое и щемящее, а перед глазами лежал Удус, и синяя ладонь Тан Дан ловила его последний взгляд.

Она встала, глядя за горизонт, туда, где плоские холмы граничили с небом.

- Между тем и другим - долгий путь.

- Ты ещё найдёшь того, кто пойдёт рядом с тобой, - усмехнулся Харан. - Пусть твой путь будет прямым и простым, Алай. Пусть Отец Тан Дан освещает его тысячами звёздных светильников, и Мать Даыл приводит к твоему костру во тьме ночи лишь добрых и надёжных людей.

- Я завязала свою ленту на камнях пути, - сказала Алай, закрывая глаза. - Попросила указать путь. Он привёл меня сюда. Там на дереве — вторая моя лента. Степь вывела меня к курганам твоего хасэна. Куда бы я ни шла, степь возвращает меня к тебе. Не езди больше за мной. Не надо мешать судьбе. Вот. - Она порылась в мешке и вынула со дна серебряный браслет, подаренный Мулгой на свадьбу. - Он не стоит того, что отдали за меня, но больше у меня ничего нет. Заяви о расторжении брака, когда будешь в Улданмае. Я ухожу на юг. Не хочу больше встречаться с Расу или тревожить тебя, куда бы ты ни направлялся. Прощай, Харан. Не держи обиды. Путь твой путь тоже будет прям и прост.

Харан не взял протянутый браслет. Он сидел, не шевелясь, глядя на курган. Удлиняющаяся тень дерева показывала на восток, а солнце катилось к холмам. Алай пожала плечами, затянула тесёмки мешка, забросила его за спину, потом залезла на Бус и направила её на восток, чтобы обогнуть то место, где на неё напали бедовые люди.

- Не уходи. - Он догнал её в три мощных прыжка и стоял, вцепившись в стремя, глядя в землю. - Не уходи.

- Почему? - воскликнула она, чувствуя, будто не хватает дыхания, и как нестерпимо почему-то щиплет в носу.

- Тебе не обязательно уходить, чтобы вернуться.

- Харан… - тихо сказала она, и почти сразу же он стащил её с седла, прижимая к себе, вжимаясь лицом в макушку.

- Не уходи, - повторил он, стискивая её ещё крепче.

Под пальцами были выпуклые стежки оберега, что она вышила, подстрелив Харана на торгу у озера Тэвран, а глубже, за оберегом, за рубахой, билось его сердце. Дух Выы холодил обнажённые плечи, пытался пролезть между её пальцами и рубцами на его коже, уносил над шелестом травы короткие выдохи, растворял их в звуках степи, в криках птицы туу. Не было сверху тёмно-синего войлока, расшитого холодными серебряными огнями, и не было снизу стылых ночных ладоней Матери Даыл, но было лишь ласковое лицо Харана и его тёплые огромные руки, тихие шаги Бус где-то неподалёку и нежные слова, что он шептал на её губах, от которых сердце заходилось жарким галопом за рёбрами, в такт его сердцу.

- Мне кажется, я видела это во сне, - прошептала Алай, глядя в небо, с которого две растущие луны смотрели на них с Хараном, лежащих в густой траве. - Только я не могу вспомнить, когда. Кажется, будто очень, очень давно.

- Может, ты подсмотрела чужой сон? - спросил Харан, переплетая свои пальцы с её. - Я иногда видел чужие сны.

- Видел?

- Да. Мне давно ничего не снится. Почему ты такая маленькая? Твоя ладонь — как половина моей.

- Мама родила меня до срока. Я с тех пор не очень выросла. Но я не маленькая. Это ты огромный. Почему ты такой?

- Смешение кровей даёт иногда такой рост... Моя бабка была родом из Арная. Ты не знала?

Алай покачала головой.

- Я почти ничего не знаю о тебе. Даже твой хасэн никто не упоминает.

- Тебе не страшно больше?

- Ты не сделал мне никакого зла.

- Я делал много зла другим. - Он накрыл её халатами, подгрёб ближе к своему боку и осторожно поцеловал. - И сделаю ещё немало. А ещё я нарушил одну из собственных клятв. Теперь я не знаю, что делать дальше. Мой путь был прям и прост, а теперь его конец теряется за холмами. Зачем ты подстрелила этого ястреба, Алай? Этот полёт должен был быть последним. Ты сбила его в последнем рывке. Украсила символом домашнего очага на груди... Закрыла глаза узорчатым клобучком. Посадила в своём шатре и кормила с руки. Как взлететь ему для последней охоты?

- Ты пугаешь меня, Харан.

Он вздохнул и приподнялся на локте.

- Поехали в хасэн, Алай. Незачем тебе мёрзнуть тут.

Ичим весело выбежал им навстречу от шатров. У очага сидели Камайя и Рикад с Руаном. Они встали навстречу, но Харан жестом показал им не беспокоиться.

- Я очень хочу спать, - призналась Алай, глядя, как Харан безуспешно пытается развязать тесёмки рубахи в боковых швах, а потом раздражённо дёргает их. - Подожди… Я помогу тебе.

Он стоял, почти упираясь головой в потолок шатра, и смотрел, как она ловко развязывает четыре пары завязок.

- Я привык к другим рубахам, которые завязываются тут, - показал он пальцем на шею.

- Как у Рикада?

- Да. Мне в тех удобнее. Когда я закончу тут дела, мы уедем отсюда, хорошо? Поедешь со мной, Алай?

- Поеду.

- Ты даже не спрашиваешь, куда.

- А это важно? - спросила она, сворачиваясь у его бока.

31. Так обо мне сказали

«Беги! Беги!» - кричал Кэбай, и глаза его были такие бешеные, что страх сжимал горло.

- Тише, тише! - Харан гладил её по голове, и волосы цеплялись за мозоли на его ладони. - Алай… Маленькая… Тише… Всё хорошо.

Она сидела, пытаясь успокоиться, отогнать страшный сон, в котором так отчётливо слышался хруст шеи Удуса.

- Ты попал на каторгу… - Его ладонь застыла на её волосах, и она теснее прижалась спиной к его животу. - Ты убил человека?

- Так обо мне сказали, - тихо проговорил он после долгого молчания. - Ты хочешь знать?

Она кивнула. Он сел у Алай за спиной, обхватывая её руками.

- Мы поехали в Фадо с весеннего торга у озера. Улкету было шестнадцать, а мне - двадцать. Отец сказал, что договорился о невестах для нас, но они ещё юны. Им было по пятнадцать. По дороге к нам прицепился Накар… средний брат. Мы заночевали в постоялом дворе у тракта. Накар всё подначивал нас с Улкетом, чтобы мы подкатили к местным служанкам. Мол, неопытный мужчина с женой - это худшее, что может быть в её жизни. Я ушёл спать. Пропустил его слова мимо ушей. Он остался с Улкетом. Напоил его чем-то крепким… С утра Улкета не было в комнате. Я пошёл искать его и обнаружил на сеновале с одной из служанок. Я не один прибежал. Был ещё и парень-конюх. Видимо, это была его сестра или родственница… Конюх схватил вилы. Накар кинул в него пустой бадьёй, а Улкет толкнул, и он упал с сеновала на нижний этаж, в конюшню. Девушка убежала, подняла крик. Улкет начал плакать. Все сбежались, и два стражника схватили Улкета. Накар посмотрел на меня и сказал, что убийца - я. Я не стал отрицать.