Право на эшафот (СИ) - Бронислава Антоновна Вонсович Страница 22

— Это просто жемчуг, — чуть удивлённо ответила я. — Который я перевела в деньги, чтобы убежать от замужества. Кстати, вы заметили, что Его Величество не заговаривает больше о свадьбе?

— Это вовсе не значит, что он от неё отказался, — сухо сказала тётя. — Не обольщайся, Эстефания, у него нет и быть не может никаких серьёзных планов в отношении тебя. А поразвлечься с ним — уронить репутацию семьи.

— Я не собиралась с ним развлекаться. Я просто отметила, что он больше не заговаривает о моём замужестве.

Тётя устало потёрла виски.

— Давай вернёмся к жемчугу. Я понимаю, что знаний у тебя сейчас не осталось, поэтому скажу то, что должны знать даже маленькие дети: жемчуг — живой, он впитывает ауру носителя, в отличие от других драгоценных камней. Продавать его можно, но предварительно он должен не меньше месяца пролежать в закрытой шкатулке. Если в следующий раз решишь продавать драгоценности, продавай что угодно, кроме жемчуга.

Диего в моих глазах резко упал: этот наглый дон не только не предупредил об опасности, но ещё и воспользовался моим положением, заполучив жемчуг со следами моей ауры, чтобы… Чтобы что?

— И для чего его можно использовать?

— О, у него много применений. Можно навести поисковое заклинание, проклятие, любовь или ненависть. По ряду заклинаний это будет не столь эффективно, как с кровью или волосами, но есть и такие, где эффективность будет куда выше. Запомни, Фани, никогда никому не давай ничего своего. Вообще ничего. Да… Нужно что-то делать с твоей неграмотностью.

— Я прекрасно читаю, — возмутилась я.

— Хоть это радует, но я про знания магии. Я даже не знаю, как с этим разобраться.

— Почему Бласкес уверен, что я не пойду в университет?

— Потому что ты не пойдёшь.

— Исчерпывающее объяснение, — фыркнула я. — А можно поконкретней? Я не вижу причины, почему я не могу пойти учиться, если уж осталась совершенно без знаний.

Тётя недовольно нахмурилась потом снизошла до объяснений:

— Во-первых, девушки из Сиятельных семейств никогда не учатся в общественных заведениях. Герцогиня Эрилейская — и вдруг среди плебса?

— Создадим прецедент, станем ближе к народу, — бодро заявила я. — Если это единственный шанс снять блок, то грех от него отказываться.

— Эстефания, это несерьёзно. У тебя нет блока на магии, у тебя блок на памяти. Это разные вещи. Поступление в университет не вернёт тебе знания, но создаст проблемы.

— Какие?

Разговор тётю злил, но я не собиралась останавливаться: мне необходимо было узнать об этом мире как можно больше. И чтобы не выглядеть дурой, и чтобы не влипнуть во что-то серьёзное.

— При поступлении в университет маг даёт клятву верности королевской династии, — неохотно ответила тётя. — Она сильно ограничивает возможности.

— Возможности интриговать? — предположила я.

— Разумеется, — тётя рассмеялась красивым журчащим смехом. — Возможности мага такой клятвой не ограничить.

— Но если я не собираюсь интриговать, то…

— То это ничего не изменит. Есть договорённость о твоём браке, пока устная, но клятве она точно противоречит.

Я припомнила карту, которая въелась в мозги так, что никаким блоком не выведешь, и предположила:

— Речь о Варенции, не так ли?

Графиня Хаго в ужасе расширила глаза и зло прошипела:

— Эстефания, кто о таком говорит прямо? Здесь даже у стен есть уши.

— То есть вы делаете всё, чтобы я опять оказалась на эшафоте, — заключила я. — Драка за герцогство будет столь кровопролитной, что её проще предотвратить, тихо меня умертвив. Или громко, это уж как получится.

Если бы я была королём и узнала, что у меня собираются оттяпать приличный кусок территории, то я была бы резко против, так что желание Теодоро видеть меня без головы становилось понятным: так без головы оказывается только одна персона, которая головой, в общем-то, особо и не пользовалась, а так гибнет множество людей. Выбор очевидный, да, когда речь не идёт о тебе. Но мне-то эти интриги вовсе не нужны.

— Мы — Сиятельные, и у нас есть неотъемлемые права, — сухо сказала тётя, — о которых Его Величество Теодоро склонен забывать. Кроме того, Его Величество виновен в смерти твоих родителей и брата. Ты хочешь ему всё простить?

— Я этого не помню. Я не помню никого из них.

Тётя резко выдохнула и решила:

— Нам нужна сторонняя консультация знающего мага. Я займусь этим. К этому разговору вернёмся после.

Она стремительно вылетела из гостиной, только юбки прошелестели. Я же выходила куда медленнее. Мне было о чём подумать. Роль, уготовленная тётей, ничуть не прельщала, вне зависимости от того, к кому в жёны она собиралась меня пристроить. На первый взгляд, университет как раз давал нужную независимость, но это лишь на первый взгляд, поскольку в той же клятве могут быть подводные камни, о которых я даже не догадываюсь. Это не мой мир, и необдуманный поступок может стоить мне куда больше, чем кажется.

Эсперанса встретила меня у дверей в мою комнату.

— Что-то вы грустно выглядите, Ваша Светлость, — проницательно заметила она. — Неужели не сняли?

— Утверждают, что блок я поставила сама.

Она ахнула, но это не помешало ей быстренько зайти за мной и прикрыть двери. Я села на банкетку и уставилась в зеркало на своё отражение. Оно больше не казалось чужим и не вызывало такого восхищения, как поначалу. Насколько я поняла, красоту давала сама принадлежность к Сиятельным: пусть в воспоминаниях зияли дыры и я ни в чём не была уверена, но косвенно это подтверждалось красотой тех высокородных, с кем я сталкивалась. Обычные же люди были… обычными. Кто-то красивый, кто-то не очень, но сияющего великолепия, от которого перехватывало дух, ни у кого не было. Вот и Эсперанса была приятной и надёжной, но сказать о ней «красавица»?..

В зеркале мне было заметно любые изменения её мимики, и вскоре стало понятно, что она что-то хочет сказать, но не решается прервать мои размышления. Я её непременно выслушаю, но сначала выясню то, что мне нужно.

— Эсперанса, Бласкес сказал, что я могла снятие блока закодировать на некую фразу и доверить её близкому человеку. Вспомни, не говорила ли я тебе чего-то, на первый взгляд, не слишком важного, но просила непременно запомнить?

Лицо горничной чуть дёрнулось, но ответила она ровно:

— Что