Жена тёмного князя (СИ) - Цветкова Алёна Страница 22

Я выбрала первое. Кое-как, на подламывающейся руке приподняла над землей, села, мрачно оглядев руины нашего передвижного дома, сырые кусты вокруг, деревья с мокрой до черноты корой, сапоги Бориса, торчащие из-под крыши, которая сейчас казалась совсем ненадежной защитой от дождя. И почему я вчера не видела, сколько щелей осталось между досками? Борис, наверное, весь промок. А ему как раз не хватало простудиться. До кучи. Неизвестно, справится ли его магия с вирусами и инфекциями сейчас, когда его организм в таком ослабленном состоянии. Я встала на четвереньки, чтобы доползти до шалаша и проверить, как там мой навязанный судьбой муженек.

Сделала два шага вперед, мучаясь от неприятной боли в затекшей руке, и только когда мои ладони коснулись мокрой после дождя земли, внезапно поняла, что я совсем сухая. Весь мир вокруг промок до нитки от ночного дождя, а на мне совершенно сухая одежда. Я удивленно оглянулась на то место где спала, словно надеясь увидеть там незамеченный ранее козырек, который и защитил меня от непогоды. Но никакой крыши, конечно же, не было. Однако на мокрой землей совершенно явно выделялся абсолютно сухой круг, как раз там, где я спала.

До меня дошло не сразу. На несколько долгих мгновений мозг застыл, пытаясь объяснить происходящее. И только потом я догадалась. Медленно перевела взгляд на мокрые сапоги Бориса... Вспомнились его слова, про защитный купол, который он может держать над нами. Но тогда во время Бури ему, вероятно, прилетело раньше, чем он смог воспользоваться магией. Однако сейчас он всю ночь держал этот чертов купол надо мной, чтобы я не промокла и не заболела. У меня ведь нет чудесной способности лечить себя без лекарств... И сам при этом остался лежать под дождем, мучиться от боли в переломанной и гниющей заживо ноге...

Я сидела на земле и смотрела на сапог. Не могла оторвать взгляда. Потому что прямо сейчас в моей душе происходило нечто... Я много раз читала про любовь с первого взгляда. Я сто раз слышала про любовь, которая возникает постепенно, по мере привыкания и узнавания друг друга. Не зря же говорят стерпится, слюбится. Но я никогда не слышала, чтобы любовь вспыхивала вот так... Я с самого своего пробуждения после болезни знала, что Борис хороший человек. То, как он обо мне заботился не могло не могло оставить меня равнодушной. К тому же он был красив и обладал всеми теми достоинствами, которые я считала важными в мужчинах. Но это не вызывало во мне никаких эмоций, кроме искренней благодарности и уважения.

А сейчас я сидела на земле и смотрела на мокрый сапог, не в силах оторвать взгляд, потому что прямо сейчас в моей душе родилась и вспыхнула ярче полуденного солнца самая настоящая любовь к некроманту. Куда там тем спокойным, ровным чувствам, которые я испытывала к тому Борису, что остался в другом мире. Они горели тихо и ровно, как пламя на кончике зажигалки. А сейчас во мне бушевал самый настоящий лесной пожар.

Это был так внезапно, что я даже немного растерялась.

Потом я пыталась анализировать то, что произошло. И так и не пришла к единому мнению. Возможно, любовь уже ила во мне, просто я ее не замечала, потому что другие эмоции на тот момент были важнее какой-то любви. И только после выплаканных слез, я освободилась от груза других чувств, что тащила с собой все это время, и любовь к некроманту вылезла из глубин моей души во всей своей красе.

А, возможно, я была так слаба и несчастна в тот момент, что очередная забота Бориса стала последней каплей, переломившей мое недоверие. И я поняла, что нужна ему. Так сильно нужна, что он готов был отдать мне все, что у него было. Даже так необходимую для выздоровления магию.

Не знаю, почему все случилось именно так. Но сейчас я ощущала себя немного странно. Как будто бы пыльным мешком ударенная. И эта пыль теперь вилась вокруг меня, мешая видеть, не давая дышать и, вообще, создавая легкое головокружение...

- Борис, - прошептала я тихо, не в силах сдержаться, - я тебя оказывается люблю...

Спекшиеся и пересохшие губы подчинялись плохо. Голос был хриплым после рыданий, а дыхание еще не восстановилось.

Борис, конечно же, ничего не ответил. Снова был без сознания, как и вчера после того, как зажег огонь в костре...

Пузик, словно что-то почуяв, замер рядом со мной и все это время лежал тихо и молча, как будто бы давая мне возможность разобраться в себе. А после того, как я закончила говорить, радостно затявкал. Как будто бы что-то понял. А может так и было. Может быть он уже знал то, что мне стало очевидно только сейчас...

И снова внезапно до меня дошло, что может быть Борис отдал для моей защиты гораздо больше, чем просто магию... Эта мысль острым лезвием прошлась по сердцу, вызывая ужас. Я мгновенно вскочила на ноги и, подбежав к другому краю шалаша, откинула доску, за которой пряталась голова Бориса.

Он по-прежнему был мертвенно бледным с глубоко запавшими глазами, окаймленными темно-синими кругами. Губы сжатые в ниточку оставались обескровленными, а подбородок, кажется, стал еще острее. Но он все еще был жив и дышал. От облегчения, затопившего все мое существо, я плюхнулась на землю и радостно засмеялась. И в это мгновение я испытала самое настоящее счастье.

Ничего не изменилось вокруг с момента моего пробуждения. У нас как и раньше не было еды, одежды, крыши над головой. Но сейчас все это казалось мне настолько незначительным, что не стоило даже обращать внимания. Главное, Борис жив и мы вместе. А все остальное ерунда. С остальным мы справимся.

Я чувствовала необыкновенный прилив сил. Сейчас я могла все. Мне ничего не было страшно. Первым делом я разобрала «шалаш», чтобы высушить одежду Бориса. Его нога выглядела точно так же, как и вчера. Радовало, что хуже не стало.

Чтобы он согрелся как можно быстрее попыталась стянуть с него мокрую одежду. Но ничего не вышло, у меня не хватало сил. Поэтому я бросила бесперспективное занятие и решила развести большой костер поближе к дереву.

Во-первых, Борис просохнет быстрее. А, во-вторых, вечером я сгребу угли в сторону и перенесу постель на место костра. Прогретая земля будет долго отдавать тепло, и мы не замерзнем в самую холодную ночь, даже если пойдет дождь. Раз уж у меня не получается сделать крышу, надо выходить из положения другими способами.

Угли переночевали в кастрюле, с края доски подтекало, и на дне кастрюли обнаружилась вода. Несколько угольков сохранили жар, и через короткое время костер уже вовсю полыхал, хотя пламя недовольно шипело на отсыревших дровах, которые я притащила из мокрого леса.

По пути я нарвала нащипала кору с ивы, и листочки мать-и-мачехи с северного склона оврага. Вспомнила, что эти травки отлично помогают при воспалении. То, что нужно для Бориса. Магия магией, а дополнительная помощь организму не помешает. И мне тоже. К тому же пить отвар, даже не самый вкусный, а кора явно отдавала горечью, гораздо вкуснее, чем просто кипяток.

Последняя зомби-рыба все еще шевелилась на кукане и разевала рот в мою сторону, словно пытаясь укусить, но меня ее попытки больше не пугали. Я, крепко держа ее за туловище, безжалостно вспорола брюхо столовым ножом. Принюхалась... Да, селедка, как говориться, второй свежести. Но ничего. Теперь буду знать, что несмотря на бодрый вид, не-живая рыба тухнет точно так же, как обычная.

Я обмазала тушку глиной и бросила на угли. Отравиться я не боялась, требуха всегда начинает гнить быстрее самой рыбы, а значит тушка вполне пригодна в пищу. А на будущее надо хранить рыбу в том магическом ларе-холодильнике. Притащить его сюда я не смогу, он слишком тяжел. Но ничего, я мысленно улыбнулась, до развалин не два километра, дойду.

Пока рыба готовилась, а отвар коры ивы и мать-и-мачехи настаивался, я раскапывала развалины, как вчера складывая добытое в две кучи: стройматериалы и бытовая утварь. Мне удалось добраться до одного из узлов, которые мы приготовили. Он оказался зажат упавшим шкафом и вытащить его целиком у меня не получилось. Тяжелый и массивный шкаф лежал неподвижно, несмотря на все мои старания.