Юрий Иванович - Мария-Изабель Страница 22

Мария спала сладко и безмятежно. Ей снились деревья в саду с огромными жёлтыми яблоками. Она, напевая знакомую песенку, собирала эти яблоки в большую корзину, висящую у неё через руку. Но сколько она не рвала, корзина не наполнялась. «Странно, словно во сне!» – мысль эта вроде как приснилась, а вроде как промелькнула наяву. – «Да ведь я действительно сплю!» – и Мария проснувшись, с улыбкой открыла глаза. Потянувшись, она решила ещё поваляться хоть пять минут – такой роскоши давно себе не позволяла. «Ведь всё ещё успею сделать, а что не успею… ерунда! Никто на меня не обидится!» С такими блаженными и беззаботными мыслями, она позволила себе ничего не делать и никуда не вскакивать сломя голову, как бывало обычно каждое утро.

Но постепенно, стряхивая с себя остатки сна, стала размышлять; как и что лучше приготовить и, сама не заметив, встала и пошла в ванную. А после сразу включилась в работу по приготовлению различных запланированных к обеду блюд. Чуть подумала и поставила диск с лёгкой классикой, тем самым, улучшая и без того приподнятое настроение.

Решила в первую очередь испечь пирог: его ведь всё равно подавать холодным. Стала искать миксер и вспомнила, что недавно отнесла в кладовку. Уж слишком много места занимала на кухне коробка со всеми комплектующими кухонного комбайна. Вышла в коридор и с удивлением заметила, что тапочки как-то странно прилипают к полу. Включила весь свет, присмотрелась. На паркете отсвечивали какие-то отпечатки чего-то блестящего и жирного. «Да ведь это же майонез! – догадалась Мария. – Вчера Григорий растоптал его по всей прихожей!» Она улыбнулась, вспомнив вчерашний вечер, и, смочив *фрегону в ведре и отжав, стала протирать пол до идеальной чистоты. Дойдя до двери, остановилась: «Наверное, и на лестничной площадке напачкали, надо бы протереть». И точно, открыв дверь, увидела следы ног, ведущие к лифту и принялась энергично их вытирать. Перед самым лифтом вообще был огромный, чёткий отпечаток мужской обуви. «Ну правильно, здесь он остановился, вызывая лифт, вот майонез и прилип по всему контуру!» – и уже завела фрегону сбоку, чтобы стереть след с пола, а вместе с ним пожалуй и весь вчерашний вечер. Как вдруг!!!

«Размер! Какой у него большой размер!» – мысль эта молнией ударила ей в голову. Она упустила из рук фрегону и схватилась за виски. В голове поднялась такая сумятица из абсурдных мыслей, что Мария практически перестала что-либо соображать. В глазах помутилось, но она продолжала бессмысленно пялиться на мраморный пол. Потом как лунатик, медленно повернулась и вошла в квартиру. Через несколько минут снова как под гипнозом появилась на лестничной площадке, но уже держа в руках туфель, один из многих, оставшихся после смерти Хоссе. Медленно встала на колени и также медленно приложила обувь к отпечатку. Они идеально сошлись по контуру. «Значит тоже сорок седьмой!» Кроме этой мысли больше ничего не было у неё в сознании несколько минут. И неизвестно, сколько ещё времени находилась бы Мария в подобной прострации, если бы не вышедший сосед, ведущий погулять свою собачонку. Увидя побледневшую соседку, стоящею на коленях перед лифтом, он бросился к ней, помогая за локоть подняться:

– Что с вами?!

– А? – она посмотрела сквозь него и стены куда-то очень далеко. – Не знаю, не знаю…. – подняла фрегону и туфель и как сомнамбула прошла в свою квартиру. Треск захлопнувшейся за ней двери, заставил вздрогнуть и остановиться. Но после этого мысли обрели некую стройность.

«Во-первых: что со мной? Почему я совершенно себя не контролирую? Вероятно именно так люди и лишаются рассудка – один раз потеряв контроль над своим мозгом они не в силах больше его восстановить и тонут в хаосе слов, событий, воспоминаний и фантазий. Значит надо стараться выстраивать логическую цепочку, и, держась за неё, попытаться привести себя в чувство. Во-вторых! М…м… Что же во-вторых?…Главное не терять последовательности! – чуть ли не вслух прикрикнула на себя Мария. – Во-вторых: что произошло! Вчера у меня короткое время в гостях был мужчина, а сейчас я выяснила, что размер его обуви совершенно идентичен с размером обуви моего покойного Хоссе. Это факт! И в-третьих: что из этого следует? А из этого следует, что я, никогда в жизни не верящая в сказки, оказывается в глубине моего сознания прячу от себя самой абсурдную надежду, что мой…. хм-м…. Знайка (!),(ну да, Знайка, а кто же ещё?!) вселился в чей-то гитодуальный разум и пытается вывести его на меня. То есть сам пытается меня лицезреть, позаигрывать, обнять, ну что там ещё… Но если это Григорий, то ничего подобного я за ним не заметила. Наоборот, он даже скромно и чуть ли не равнодушно отвёл глаза от выреза на моей кофточке. И ни одного комплимента! Ни одного намёка на желание в продолжении знакомства, ни одного словечка о возможности свидания или просто случайной встречи в будущем! Значит это не он! Не…. ну ладно, пусть будет просто: „Мой“. Так как, если бы он уже заставил Григория меня найти и познакомиться, то в любом случае, он бы смог дать мне об этом знать. Хоть словом, хоть взглядом!» Мария ещё раз, мысленно прокрутила весь вечер в памяти, и ей опять стало нехорошо. Ведь она вначале не обратила внимания на рассказ Григория о снах. Там якобы, часто снилось её имя: Мария-Изабель! «Стоп, стоп! – изо всех сил успокаивала она себя. – Что ещё? Больше ничего! А раз ничего, то есть только две вещи: сны (с его слов) и след. Если посмотреть на это трезво и рассудительно, то сны ничего не значат. Он мог вычитать это имя в учебнике, в словаре, оно могло ему вбиться в память после любого фильма или прочитанной книги. В конце концов, он просто из приличия решил похвалить моё имя и ничего, совершенно ничего больше. Значит сны, как это ни волнительно для моего второго, так долго прятавшегося „я“, можно с уверенностью сбросить со счетов и не брать их во внимание.

Теперь об обуви. Да мало ли в четырёхмиллионном Мадриде ходит мужчин с сорок седьмым размером ботинок? Да наверняка тысячи! Да ещё приехавший за три тысячи километров иностранец! Тут уж действительно я совсем мозгами поехала: до такой чуши додуматься! И как это я могла? Как могла себе позволить сравнить моего… и этого… Да этот Григорий даже песни сочинить не может, и я себе представляю, какие у него остальные песни! Тоже наверняка передрал с разных известных песен музыку, наляпал на них стишков и поёт сам себе и сам себе радуется! – она злилась на себя страшно, её второе „я“ пыталось возмутиться, ругало её в двурушничестве, напоминало, что ей же нравилось ещё вчера. Но Мария не желала признавать свою неправоту и ещё больше распалялась: – Да! Я на сто процентов уверена, что музыка не его! Я в этом хорошо разбираюсь и всегда помню хорошие мелодии. Даже если хоть раз услышу. Хоссе с Даниелем, например, писали замечательные песни и никогда не опускались до примитивного плагиата. Их музыка всегда была нова и оригинальна! Мне на всю жизнь запомнилась их песня о старом авто, которую они спели тогда, в наш первый приезд на праздник. Как же там… Ага! Ляля – ляля… Нет! Чуть по другому: ляля-ля-ляля… Да что же это такое, не могу вспомнить – всё перебивает эта дурацкая песня про погремушку. Стоп! Ещё раз: ляля-ля-ляля. Господи, да, у них что, один мотив?! Ляля-ля-ляля! Точно… Я сейчас сойду с ума! Главное спокойствие: ляля-ля-ляля. Да такого не может быть! Думать только логически!!! Скорей всего меня замкнуло на вчерашнюю песню и я не могу вспомнить нужный мотив. Может быть? Может! Можно это проверить? Запросто!» – и она проворно вбежала в салон, потеряв на ходу и фрегону и туфель, и набрала номер мобильника Даниэля.