Немного магии (СИ) - Ахметова Елена Страница 23

— Медитация мага — это состояние особенного сосредоточения на себе самом, — размеренно говорил Спанидис, усевшись прямо на траву и странным, немного неестественным образом сплетя ноги так, что босые пятки торчали кверху.

У меня от одного его вида начинали ныть суставы. А маг сидел как ни в чем не бывало, прикрыв глаза и расслабленно опустив руки на колени.

— Суть медитации для мага — прислушиваться к собственному телу, к его нуждам и стремлениям; к своему сознанию, к мечтам и желаниям. Без понимания себя нет понимания своих возможностей, а без понимания возможностей нет способности ими управлять.

Насколько я понимала нужды и стремления своего тела, конкретно сейчас оно предпочло бы не выслушивать малопонятные лекции, а жевать сладкую булку или, на худой конец, дремать под теплым одеялом. Но это едва ли зачли бы за успешное практическое занятие.

— Звучит странно, — признал Спанидис и приоткрыл глаза, одарив нас слабой, какой-то ленивой улыбкой. — Выглядит, полагаю, не лучше, но…

— Пока не попробуешь — и не поймёшь, — нетерпеливо перебил его Налбат и тоже показательно опустился на подсушенную полуденным солнцем траву. — Поэтому давайте перейдем к практике — ради этого мы здесь и собрались, в конце концов! Для начала — садитесь поудобнее. Поза должна быть такой, чтобы вы могли расслабиться, но и не уснули при этом, задумавшись.

Сам Налбат был то ли несколько менее склонен к цирковым представлениям, то ли просто недостаточно гибок — родство с гномами порой проявлялось и таким образом, — но ноги он так же причудливо, как Спанидис, переплетать не стал. Только скрестил щиколотки и растопырил колени, как порой делали восточные торговцы на ярмарках, когда желали привлечь внимание толпы экзотикой.

Тэрон еле слышно хмыкнул и с неожиданной лёгкостью повторил позу Спанидиса — разве что разуваться не стал. Хемайон даже ахнула от неожиданности и в полной растерянности подняла взгляд на меня: мы обе пришли на полигон в платьях для прогулок, и усесться подобным образом, разумеется, не могли просто из соображений приличия.

Я с некоторым любопытством подумала о том, как обычно медитирует Фасулаки. Неужели вот так же изгибается кренделем?..

Увы, мой самозваный «покровитель» был занят сотворением новых заготовок, и понаблюдать за его медитацией воочию возможности не выпало. А в его отсутствие оставалось разве что напомнить себе, что до сих пор я прекрасно обходилась без покровителей — и намерена придерживаться этого правила и дальше.

Потому я понятливо покивала, отошла к краю тренировочного поля… и уселась на скамью, невозмутимо расправив подол. Хемайон, едва сдержав смешок, чинно устроилась рядом и всем своим видом выказала готовность внимать.

А Налбат в недоумении хлопнул глазами — и сердито нахмурился:

— А вы считаете это весёлым розыгрышем, леди?

— Никоим образом, господин Налбат, — предельно честно заверила я. Розыгрыш был довольно унылый.

— Брось, — спокойно произнес Спанидис и хлопнул сокурсника по плечу. — Если леди и в самом деле так удобно и она уверена, что не спалит на себе платье, когда установит связь со своим даром, почему бы и нет?

Услышав про платье, я несколько напряглась, но тут в разговор вклинился Тэрон — как обычно, своевременно, тактично и безжалостно:

— Едва ли прочную связь удастся установить с первого раза, — беспечно заметил он под недовольными взглядами старшекурсников и пожал плечами: — Я читал кое-что по теме.

Возможно, мне тоже следовало.

Потому что посыпавшиеся следом советы — следить за дыханием, постоянно расслаблять мышцы, концентрироваться на внутренних ощущениях — не вызывали у меня ничего, кроме безудержной зевоты. Впрочем, спустя четверть часа зевали уже все, включая самозваных учителей, — слабое, но всё-таки утешение.

Хоть что-то. Для одного дня у меня набралось многовато досадных неудач.

А вечер не обещал стать сколько-нибудь лучше. Из цепких рук Налбата и Спанидиса я угодила прямиком в захват Фасулаки и его новых заготовок — радовало только то, что на эксперимент и сегодня пришла миз Вергиди, чье присутствие то и дело сбивало исследователя с мысли и заставляло в глубокой задумчивости поднимать взгляд на темные окна женского крыла. Это внушало надежду, что мне удастся вырваться до темноты…

Не удалось.

Истощенный слишком частым использованием дар сегодня отзывался неохотно, по крупице отмеряя силу и не желая отдавать ни капли сверх необходимого. Разумеется, Фасулаки это было только на руку, и я бесконечно сосредотачивалась на черных полосах холодного камня на собственном теле, пока не закоченела окончательно.

Старшекурсник с энтузиазмом заносил все показания измерителя в толстую тетрадь и останавливаться, похоже, не собирался. Над полигоном постепенно загорались фонари; на небо выплыла убывающая луна, с холодным любопытством заглянувшая в университетский городок. Миз Вергиди все чаще нетерпеливо оглядывалась на общежитие, но Фасулаки, увлекшись, ничего не замечал, а заготовки все никак не заканчивались.

— Я полагала, эльфотир — редкий материал, — не выдержала я браслете этак на десятом и невоспитанно потерлась щекой о собственное плечо: смахнуть усталую испарину рукой не выходило, потому что очередные оковы расплавить уже не получалось.

— Редкий, — подтвердил Фасулаки и бросил задумчивый взгляд на измеритель — поверх тетради с заметками, не выпуская перьевую ручку.

— Тогда откуда вы добыли столько на эксперименты? — бестактно поинтересовалась я и вдруг вспомнила, что в прошлый раз миз Вергиди говорила о заказе одного только гематита. — Постойте-ка. Вы…

— А вот это, — с нажимом произнес Фасулаки, даже не дослушав вопрос, — как раз военная тайна. Я не скажу вам ни слова без одобрения соответствующих чинов.

Я сердито сощурилась. Запястья обдало жаром, и каменные оковы рассыпались в прах.

Фасулаки мог ничего и не говорить. Я уже и так догадалась, что эльфотир он делал сам — вероятно, как раз из гематита, столь близкого по структуре.

Другой вопрос, что миз Вергиди явно была в курсе. А мне — соавтору исследовательской работы, на минуточку! — об этом знать не полагалось?!

— Миз Доро… — настороженно произнес Фасулаки, глядя куда-то вниз.

— Да? — отозвалась я с любезной улыбкой.

Комок неуправляемого гнева жегся где-то за грудиной, вытягивая нити пламени к рукам и голове. Я наконец-то согрелась — и даже ощущала себя вовсе не такой опустошенной, как мгновение назад.

— А ну в зал накопителей, бегом!

Я оскорбленно вскинулась, но фамильярный тон позволил себе вовсе не Фасулаки — тот просто застыл, вцепившись в очередной браслет. Зато профессор Биант схватил меня за шкирку, не дожидаясь, пока до меня дойдет сказанное, и поволок к темной громаде зала. Я взмахнула руками, чтобы удержать равновесие, и непристойно громко ахнула.

Ладони были объяты огнём. Он танцевал на кончиках пальцев, повторял линию жизни и карабкался к запястьям, ластясь к коже, будто сытый кот. За мной тянулся целый сонм теней, причудливо изгибающихся в такт языкам пламени, — а вот Фасулаки и миз Вергиди быстро исчезли в темноте.

Профессор Биант затащил меня в зал накопителей, оставив дверь открытой, и буквально швырнул на скамью перед постаментом. Лицо у него было страшное — кажется, по-настоящему я испугалась только в тот момент, когда впервые за вечер посмотрела ему в глаза. И тогда же сообразила, что от меня требуется.

Накопитель был ледяным, как обычно. Но сегодня он отогревался — нехотя, постепенно, под страдальческий скрип труб и шумное дыхание печей. Зал накалился — и в то же мгновение, когда я с азартом подумала, не удастся ли сейчас расплавить трубы, огонь на моих руках выпустил две струйки черного дыма — и угас.

На накопителе остались четкие отпечатки ладоней.

А у меня, кажется, намечались проблемы с тем, чтобы найти нам с Хемайон сопровождающего для посещения ярмарки…

Признаться, я ожидала даже не выволочки, а сразу чего похуже. Эджин, конечно, университет, а не школа, но неужели здесь не найдётся жуткого темного подвала с крысами, где можно запереть нерадивого студента — разумеется, с сугубо благой целью вразумления?..