Песнь феникса - Инна Андреевна Бирюкова Страница 23

– У гномов хранятся десятки книг с древними знаниями. Маги у нас большая редкость и ценятся на вес золота. Дар развивается стремительно. У меня было целое лето перед началом занятий, и я многому успела научиться сама.

– Все лето корпела над книгами? – полуэльфка даже остановилась, от удивления приоткрыв рот.

– Это было самое прекрасное лето в моей жизни, – мечтательно улыбнувшись, сообщила Рикнака, даже и не подумав сбавить шаг, поэтому пифии пришлось подбирать отвисшую челюсть на ходу и в спешном порядке догонять собеседницу. – Наконец-то я могла совершенно законно делать то, что мне нравится, и никто не смел мне и слова сказать. И в который раз попрекнуть тем, что я неправильная.

– А ты неправильная?

– Для гнома, определенно да. Для людей, наверное, тоже.

– А правильная – это какая? – вдруг с вызовом спросила полуэльфка.

– Я не знаю.

– Нет, ты мне скажи, по каким критериям оценивают «правильность»? По форме носа, ушей и разрезу глаз? По росту и худобе? По длине волос и обхвату талии? По чему?

– Прости, если наступила тебе на больную мозоль, – повинилась полугномша. – Тебя за уши дразнили или за глаза?

– Меня за все дразнили, – отведя глаза, буркнула пифия. – Молодые деревенские девушки не жалуют хорошеньких соседок, тем более, если они полукровки и красота у них особенная, не совсем человеческая.

– Конечно, дело не во внешних особенностях, – будто не слыша ее, продолжала Рикнака. – Меня воспитывали в гномьих традициях, и для жизни среди людей я не гожусь, так как меня не переделать и не перевоспитать. Но и с гномами уживаться у меня не получается. Да и под землей… тошно.

– Глупости! – закусила удила Лайн и, снова остановившись, уперла тонкий пальчик в окольчуженную грудь Рикнаки. – Мы все разные. Мы по-разному думаем, чувствуем, воспринимаем и понимаем этот мир.

– Ты не знаешь, о чем говоришь, у гномов все совсем иначе.

– Ты не чистокровный гном. Тебя нельзя мерить по их мерке!

– Хорошо, гномьими мерками меня мерить нельзя. А какими можно?

– А тебе очень хочется быть измеренной?

– Я не знаю… Просто всех измеряют, и для каждого находится подходящая мерка! А для меня – что?

– А для тебя нет мерки, потому что ты не такая как все. Ты особенная.

– Это утешение для неудачников, не нашедших применения в жизни, – тихо ответила полугномша, аккуратно, но твердо отводя в сторону до сих пор тычущий в ее кольчугу пальчик полуэльфки. – А ты чего так завелась?

– Я не завелась! Просто я отлично тебя понимаю. Знаешь что? Наплевать на то, чего от тебя ждут окружающие! Наплевать, какому стандарту в их глазах ты должна соответствовать! Единственный человек, которому ты должна – ты сама. Единственное, что ты себе должна – быть счастливой. Иногда это очень страшно, потому что приходится перекраивать картину мира, уходить оттуда, где тебе не рады, даже если ты считала это место домом, а этих людей – семьей, искать себя и тех, кто полюбит тебя настоящей.

И совершенно не важно, что или кто приносит тебе счастье. Просто позволь себе наслаждаться жизнью и быть счастливой.

– Потрясающая речь. Но, честное слово, я стараюсь! И вообще, только полный кретин, по-моему, не старается быть счастливым.

– Если до сих пор допускаешь мысль о том, что ты «неправильная» – значит, плохо стараешься!

– Ладно, я буду стараться лучше. Только успокойся, пожалуйста, – полугномша улыбнулась как-то виновато и попыталась обойти разошедшуюся пифию.

– Да, прости. Что это я так… сама не пойму, – Авалайн с силой потерла лоб. – Просто ненавижу, когда кто-то пытается зачесать всех под одну гребенку.

– Я не пытаюсь.

– Тебя пытаются! – в голосе полуэльфки было столько негодования, что он задрожал и зазвенел, как сотня колокольчиков.

– Ничего не попишешь, у гномов всегда так. Они все… одинаковые, понимаешь? Живут как единый организм и, кажется, с рождения знают, чего хотят и для чего годятся.

– Послушай, да наплевать на них!

– Да как-то все не получается.

– Ладно, это не мое дело, да? – отступая, виновато спросила Лайн и тут же снова вспыхнула. Натурально вспыхнула, у нее даже щеки порозовели. – Запомни раз и навсегда: ты родилась в этом мире, и ты его величайшая ценность. Не позволяй никому навязывать тебе на ровном месте чувство вины или ненормальности. Человеком, который искрене ситает себя «неправильным» и «виноватым», очень легко управлять. Нельзя никому позволять этого. И только осознав собственную ценность, можно это прекратить.

– Лайн, ты меня пугаешь, прекрати, пожалуйста, – уже всерьез взмолилась Рикнака. – Клянусь, я больше никогда не назову себя неправильной и раз и навсегда перестану терзаться от того, что не оправдала ожидания отца. Ума ни приложу, откуда ты это узнала, но тут попала в точку, не поспоришь – я, в самом деле, с детства считаю себя виноватой в том, что не смогла оправдать его надежд. Мы договорились?

– Договорились, – пифия смахнула со взмокшего лба непослушную челку. – Прости, я, действительно, влезла не в свое дело. Не смогла сдержаться.

– Не извиняйся. В конце концов, ничего плохого ты не сказала. Скорее даже наоборот. Возможно, мне давно пора было хорошенько вправить мозги. Я благодарна тебе и подумаю над твоими словами на досуге, идет?

– Идет.

– Кстати, ты до этих философских измышлений своим умом дошла, или тоже мозги вправлял кто?

– Вправляли, конечно… Знаешь, есть очень хочется. Я всегда на нервах ем. А ты?

– И я. Но сейчас нечего. Обед запланирован через час.

– Если бы у нас еще были часы, – буркнула пифия, косясь на заплечный мешок полугномши.

– Ничего, мы примерно прикинем.

Удивительно, но после этого разговора жизнь Рикнаки на самом деле стала как-то… легче, что ли. Только сейчас она по-настоящему поверила в то, что может не вернуться к гномам. Совсем. Уехать из Академии, если захочется. Или не уезжать и доучиться. Сотни дорог открыты для нее, стоит только захотеть и выбрать одну из них. Или сразу несколько. Она может делать все, что захочет – и это прекрасно.

Авалайн, нервно оглядываясь, пыталась не отставать от широко шагающей Рикнаки. Она не любила долго думать о прошлом. Что сказано, то сказано, выводы сделаны, остальное – забыть. Тем более, ей уже давно чудился какой-то странный звук. Чуткие полуэльфийские уши даже встопорщились сами собой, напряженно вслушиваясь в уже привычные подземные шумы и пытаясь вычленить из них новый тревожный звук, а еще лучше – понять, откуда он. Но ничего пока не получалось. А теперь ей начало казаться, что они стали приближаться к его источнику. И, скорее всего, делать этого им не следовало.

– Что это? – наконец не выдержала она.

– Где?

– Этот звук, ты слышишь?

– Слышу уже минуты две как, но не могу понять, от чего он исходит.

– Ну я-то уж тем более не могу – я под землей в первый раз.

– А я нет. Это странно, никогда такого не слышала, и ума не могу приложить, что это может быть.

– Если что, имей в виду, это ты нас сюда притащила, – мрачно напомнила пифия.

– Не притащила, а указала на дополнительную возможность, – спокойно поправила ее Рикнака. – Кто знает, может, это духи земли так себя проявляют.

– В смысле?

– Ну, духи земли.

– Со слухом у меня все в порядке, я не уловила смысл сказанного.

– Ты не знакома с основами стихийной магии?

– Нет, конечно. Мне это не нужно. Я же ведунья и предсказательница.

– Мне думалось, этому обучают всех. Ладно, слушай, все четыре стихии могут поддерживать связь с магами с помощью духов. Их еще называют элементалями. То есть «элементы», которые создавали жизнь в этом мире – огонь, воздух, вода и земля. Находить с ними связь порой учатся годами. Но когда находят, вся мощь той или иной стихии переходит в распоряжение чародея. Не вся сразу, конечно. Но с годами, набираясь опыта, маг-стихийник может научиться творить невероятные вещи. С духами земли я начала общаться где-то в середине прошлого лета. С остальными пока не получается…

Определенно, полугномша могла бы рассказать еще много интересного, а полуэльфка