Как управлять поместьем: пособие для попаданки (СИ) - Ольга Иконникова Страница 23

Мы уже едем назад. Поскрипывают полозья саней, нагоняя сон и тоску.

Мы не стали даже на день оставаться в Никольске — хотя изначально хотели пройтись по местным магазинам и прикупить нарядов и каких-нибудь вкусностей. Но настроение оказывается для шопинга совсем не подходящим.

— А для него это самый подходящий вариант, — тетушка совсем не пытается меня успокоить. — После того, как его персоной заинтересовалась Императорская магическая служба, он предпочел затаиться. А таиться в провинции куда проще, чем в столицах, где его многие знают. К тому же, если правда то, что про его опыты говорят, то ему для подпитки магией скоро новая возлюбленная надобна будет. И не абы какая, а со способностями. Такую еще отыщи поди. А Анюта его в этом отношении полностью устраивала — так зачем же другую искать? Может, он и поостережется в Даниловке появляться, если про гибель графа еще не слыхал. Но как только узнает, что Анна овдовела, примчится, не сомневайся.

Мысли путаются у меня в голове. С одной стороны, приезд маркиза в Даниловку нам на руку — если мы хотим добраться до его дневника, то сделать это здесь будет проще. Попробуй отыщи Паулуччи в Петербурге, Москве, а то и во всей России. А тут он сам к нам приедет.

С другой стороны, уж он-то меня с настоящей Анной Николаевной никак не перепутает. Он сразу поймет, что я — совсем другая Анна — та, что из будущего. Более того, он же сам меня сюда переместил. А значит, знает, кого увидит в Даниловке. Что я буду делать, если он объявит меня самозванкой?

Этот вопрос я произношу и вслух.

— Не объявит, — уверенно заявляет Глафира Дементьевна. — Шум поднимать не в его интересах. Но может на шантаж пойти — потребует за свое молчание, чтобы ты на его условия согласилась. А условия у него известно какие — полюбовницей его стать. Поди, он еще не догадывается, что нам про его опыты известно, стало быть, будет думать, что бояться ты его не должна — ну, разве что как обычного мужчину, а не колдуна.

Я вспоминаю его пристальный, будто насквозь просвечивающий, взгляд, холодную улыбку и холеные руки с тонкими аристократичными пальцами, и вздрагиваю. Мне неприятно даже думать о нём. А уж выполнять его условия…

Тетушка опять читает мои мысли и хмыкает:

— Тебе, Аннушка, только притвориться нужно, что ты готова делать то, что он хочет. Если появится он в поместье, поговоришь с ним, потянешь время, узнаешь, где он остановился. Дневник его за столько лет уже распухнуть должен от записей — вряд ли он его в кармане сюртука или пальто держать станет. А значит, в номере гостиницы оставит или в съемной квартире. Найдем среди твоих крепостных какого-нибудь сообразительного парнишку — пусть в вещах Паулуччи пороется, когда сам маркиз к нам с визитом пожалует. Ну, а уж если его записи у нас в руках окажутся, ситуация переменится.

Она рассуждает здраво, и вроде бы, осуществить всё это не так сложно, но мне всё равно не спокойно.

— А если он дневник на итальянском ведет? Мы даже не поймем там ничего. А если в его записях и нет ничего крамольного, за что его к ответу привлечь можно?

— Может, и так, — соглашается тетушка. — Но пока не найдем дневник, этого не узнаем. Но учитывая, что начал вести он его еще в Италии, и опыты свои хотел в тайне сохранить, описывать всё по-итальянски было небезопасно. А по-русски он говорит превосходно — однажды, будучи у нас в гостях, обмолвился, что жена его дяди, который воспитывал его с детства, была из России. Так что там, у себя, в Венеции ему сподручнее и спокойнее было как раз по-русски писать.

— Ну, хорошо, — киваю я. — Допустим, мы найдем дневник и сможем прочитать, что в нём написано. И если окажется, что речь в нём идет о запрещенных опытах, то что мы будем делать? Заявим в Императорскую магическую службу? Но она заинтересуется не только Паулуччи, но и мной! Ведь попав под арест, маркиз молчать не станет— он сразу же заявит, что я — не Анна Николаевна! К тому же, если он окажется в тюрьме, то как он сможет снова поменять нас местами с вашей племянницей? А если мы не выдадим его, то обнаружив пропажу дневника, он сразу догадается, кто в этом замешан, и уничтожит нас. Он всё-таки маг и довольно сильный!

Ситуация кажется мне тупиковой. Отомстить Паулуччи мы сможем, только погубив и себя, и Анну Николаевну. А если пойти с ним на сделку, то где гарантия, что он нас не обманет?

Некоторое время мы едем молча. Тетушка так плотно закутывается в пуховый платок, что мне виден только ее острый нос.

Я тоже откидываюсь на спинку лавки и пытаюсь хоть немного подремать. Утро вечера мудренее. Придумать сейчас мы всё равно ничего не сможем. А значит, придется действовать по ситуации — уже тогда, когда Паулуччи приедет в Даниловку и начнет грозить мне разоблачением.

Так, стоп! Сонливость исчезает без следа. А с чего я взяла, что он сразу поймет, кто я такая?

А может, маркиз про меня настоящую и вовсе ничего не знает? Если он сейчас здесь, а не в двадцать первом веке, то, значит, это совсем другой Паулуччи?

Я трясу головой, пытаясь привести в порядок хаотично мечущиеся мысли.

Нужно понять, как связаны между собой эти маркизы.

Если Паулуччи из двадцать первого века — это потомок нынешнего Паулуччи, то нынешнему Паулуччи о моем перемещении ничего не известно. Ну, если только его праправнук не имеет обыкновения сновать во времени туда-сюда и обсуждать при этом свои дела с прапрадедом.

Это — лишь один из двух возможных вариантов. Другой же заключается в том, что маркиз Паулуччи — единственный и неповторимый, и благодаря своим жестоким экспериментам, ему удалось продлить свою жизнь на несколько столетий. А значит, ему нет необходимости перемещаться во времени, хотя он и умеет это делать — во всяком случае, умеет перемещать других. Но даже в этом случае тот маркиз, который приедет в Даниловку в тысяча восемьсот пятьдесят девятом году, будет моложе себя самого из двадцать первого века на полтора столетия. И он тоже ничего не может знать обо мне! Ведь он нынешний со мной еще не встречался.

Нет, мне решительно нужно рассказать об этом тетушке, и я без зазрения совести ее бужу. Даю ей