Песня теней (ЛП) - Мерседес Сильвия Страница 24

Симон медленно смерил взглядом юношу. Он видел сомнения в душе Вульфара — сомнения насчет Симона. Несмотря ни на что, несмотря на годы верной службы Новой богине, несмотря на символ на лбу, отмечающий его как элитного воина Одиль, он все еще был эвандерианцем в его глазах. Эвандерианцем, который позволил улизнуть его собратьям.

Атака на конвой должна была стать короткой. Добыча была почти у них в руках. Но ничто не пошло по плану. Потеря Лотара уже была плохой, но Гилла, Армель и Нирит погибли следом, и это навредило еще сильнее. Симон видел, как в оставшихся четырех спутниках угасают энтузиазм и смелость. Их души были тяжелыми, несмотря на яркость теней.

Но они еще не закончили.

— Они еще там, — сказал Симон. — Они близко. Я это ощущаю.

Он отвернулся от юного Вульфара, посмотрел на пейзаж, склоны и утесы. Только эта дорога вела из Перрин, и они постоянно следили за ней уже четыре дня, а других теней не заметили. Можно было спуститься в других местах, но там было опаснее.

День настал. Симон не знал, как понимал это, но ощущал, что тот день настал.

Он закрыл смертные глаза и широко открыл глаза своего духа. Он вытянул руку и отправил тень из своей головы в воздух, она вырвалась из него потоком сильной магии.

— Найди ее, — шептал он в голове, приказ передавался по нити их связи. — Найди Холлис ди Тельдри. Найди ее…

* * *

Холлис стояла на утесе, ветер бил ее по лицу, убирал волосы с ее глаз холодной ладонью. Она с трудом верила в то, что видела — Кампионарра лежала внизу как зелено-золотое одеяло. Казалось, было невозможным, что их ждал такой теплый пейзаж. После дней среди гор она начала верить, что они не закончатся. Но конец вдруг появился впереди.

— Там!

Голос Фендреля донесся снизу, почти затерялся с ветром. Она дрожала, но скрыла эмоции на лице и посмотрела туда, где он стоял в нескольких ярдах ниже нее.

— На вид пройти можно, — крикнул он, прижимая ладонь ко рту, чтобы закрыться от ветра.

Холлис посмотрела туда, куда он указывал. Очертания тропы вели вниз по склону. Тропа была для оленей, скорее всего. Вряд ли пастухи стали бы вести своих овец по этой части гор.

Она кивнула. Ее ноги болели, сердце было тяжелым, дух устал. Но разве у них был выбор? Еще один день, и они доберутся до ровной земли. Еще ночь, и они будут в каструме.

Она спустилась с выступа. Пророк сидел на камне между ней и Фендрелем, не глядя на них. Он согнул одну ногу в колене, посиневшие пальцы потирали кровоточащие пальцы ног. Его обувь стояла в стороне.

— Идем, — резко сказала Холлис, сжав его локоть.

Пророк тяжко вздохнул.

— Можно я хоть обуюсь?

Она ждала, пока он обмотает тканью ноги, завяжет ремешки от кожаных подошв. Фендрелю пришлось оторвать часть своей туники для Пророка. Но это не сильно помогло.

— Знаешь, милая Холлис, — отметил Пророк, пока работал, — пару дней назад я верил, что даже худшая из твоих хмурых гримас не испортит мою радость от твоего личика, — он приподнял кустистую бровь и посмотрел на нее. — Если будешь так хмуриться, я начну в этом сомневаться.

Она молча скрестила руки. Она не хотела смотреть на него… Не хотела видеть боль на лице мужчины, которого она заставляла идти к плену и мучениям. Но она заставила себя смотреть на него, не давая отвести взгляд.

Пророк завязал последний узел на лодыжке и встал, кривясь. Он взглянул туда, где их ждал Фендрель, а потом понимающе посмотрел на Холлис.

— Ты понимаешь… — начал он.

— Ты понимаешь, что, если не замолкнешь и не станешь шевелить ногами, я ударю тебя по больному месту и потащу за ухо.

Пророк приподнял брови. Он скользнул взглядом по ее фигуре, едва достающей ему до подбородка, когда она выпрямлялась во весь рост. Но он не был дураком. Он знал, как она злилась и устала. Он знал, что не стоило проверять правдивость ее слов.

Он поклонился — вежливо, что было неуместно в горах, еще и от тощей фигуры в лохмотьях. И Холлис снова задалась вопросом, кем он был. До того, как Одиль нашла его, как они забрали его, чтобы сделать своим оружием. До того, как раскрылась тайна о том, что он родился с тенью, он где-то жил как обычный парень…

— Шевелись, — прорычала она. Она не могла позволить тяжести в груди заставить ее сказать или сделать то, о чем она пожалеет.

Пророк зашагал, поскальзываясь, по склону, направляясь к Фендрелю. Тот пытался поймать взгляд Холлис, пока она шла, но она быстро отвела взгляд. Было просто сосредоточиться на ногах, это было даже необходимо при спуске. Они почти не говорили с… той ночи. С тех моментов под луной.

Те поцелуи еще горели на ее коже, когда она позволяла себе вспоминать хоть на миг.

Он тоже еще ощущал это? Ощущал пожар между ними, еще горящий, еще опасных, хоть они и пытались игнорировать это? Он ощущал прикосновение ее ладони к его голой груди? Ощущал желание, искушающее ее броситься к нему?

Или он был крепким, как каменное выражение на его лице?

В это могли играть двое.

Фендрель повел их по узкой тропе, отыскивая безопасные места для спуска, и Пророк плелся за ним, гремя с каждым шагом цепями. Холлис шла последней, смотрела под ноги, прижимая ладонь к камню слева, вытянув другую руку для равновесия рядом с обрывом. Ее ноги сводило от усталости, и она в сотый раз поклялась, что, если они дойдут до каструма Ярканд, она попросит огромную медную ванну, опустится в горячую воду и останется там на неделю. Пусть достают ее сморщенной, как курага, если нужно, но она…

Она остановилась.

Ее ладонь на камне напряглась, пальцы впились в стену. Ее сердце колотилось о ребра, и ветер лишал дыхания.

Словно ощутив что-то в ее душе, Фендрель замер и оглянулся.

— Холлис?

Пророк не смотрел. Он стоял, опустив плечи. Холлис посмотрела поверх головы Фендреля, и все мысли и чувства пропали в миг жуткого ужаса.

— Я его чувствую, — сказала она. — Ведьмака страха. Он близко.

Фендрель нахмурился, пронзая взглядом.

— Уверена? Твоя тень еще подавлена. Ты можешь ошибаться…

— Уверена, — Холлис потянулась к вокосу на поясе. — Он близко. Нужно вызвать тени. Пока еще есть время.

Фендрель тоже потянулся за флейтой, но неуверенно.

— Если мы их вызовем, он точно заметит нас. Может, лучше оставить их подавленными и попробовать проскользнуть? Может, он близко, но еще не нашел нас…

— Поверь мне, Фендрель, — Холлис посмотрела ему в глаза. Ее пульс ускорился от ужаса, который она не могла объяснить, но она не давала себе сомневаться. — Поверь мне, — повторила она и прижала вокос к губам. Она закрыла глаза, прошла в лабиринт в своем разуме.

Она держала тень подавленной днями, усиливая Песнь подавления каждые несколько часов. Груда камней закрывала вход в пещеру в ее разуме. У нее не было времени осторожно разобрать ее.

В физическом мире она играла Песнь развязывания, безумные ноты закручивались в мелодию. В мире разума она бросилась на камни и не отбрасывала по одному, а ударила по ним кулаком. Вся стена задрожала и обвалилась, но Холлис отскочила ловко в сторону, спасаясь.

Ее тень вырвалась, перья-ножи оставили глубокие следы в стенах. Холлис была готова. Она сменила Развязывание на Оковы в песне так быстро, что они почти стали одной мелодией. В разуме она сжала нити магии и бросила их в тень. Одна нить обвила большое крыло, сдавила, и тень закричала от боли, а Холлис дернула и обрушила ее на землю у своих ног.

Тень попыталась встать. Холлис заметила клюв, глаза пылали темной ненавистью. Она бросила другую нить, та обвила тонкую шею и затянула петлю.

Женщина-птица зашипела, высунув язык. Странный музыкальный голос пропел в голове Холлис:

«С возвращением, маленькая госпожа».

Слова были наполнены ядом.

Холлис не стала отвечать. Она открыла смертные глаза, закончив играть чаропесню. Ноты еще висели в воздухе вокруг нее, схожий гул звучал из вокоса Фендреля. Она повернулась к нему с теневым зрением и увидела множество рук, машущих в воздухе за его спиной.