Моя пушистая проблема (СИ) - Вельская Мария "Шеллар Аэлрэ" Страница 24

Ярость, гнев, обида. Они переполняли изнутри. Потому что я бы и так рассказала. Может быть, не все. Может, постаралась бы подать эту правду немного по-другому. Но… Знак на спине снова обожгло, и это словно прорвало плотину.

Больше всего на свете я ненавидела такое вот демонстративное принуждение, небрежную демонстрацию якобы своей силы.

Я буквально подлетела на месте, чувствуя, как жар снова разбегается по венам, как грудную клетку распирает от тихого, но угрожающего рычания, как… рука взметнулась — и со всей силы отвесила пощечину. Да так, что голова оборотня мотнулась — он только изумленно моргнуть успел.

Метка, которую поставили мерзавцы из клуба, обожгла так, что я чуть сознание не потеряла. Интересно, что там ещё у неё запрограммировано? Но это не остановило.

Я готова была наброситься на него. Агрессия — сильная, отчетливая, никак и ничем не объяснимая — вот, что мной владело.

Перед глазами стояла алая пелена, внутри что-то скреблось, выкручивало кости, рвалось наружу — и словно утыкалось в невидимый барьер, причиняя боль.

— Прекрати немедленно, дурочка! Ты себе хуже делаешь! Думаешь, я извиняться должен? Почему я должен тебе доверять? — чужой крик донесся откуда-то издалека.

— Для того чтобы уложить в постель, вы знаете свою собственность достаточно, — процедила, пытаясь взять странное состояние под контроль, — а для того, чтобы позволить мне ответить самой — видимо, нет.

— Далась тебе эта постель!

— Вам, видимо, очень далась. Волчицы перестали удовлетворять вашим изысканным вкусам? Захотелось низменную смеску?

— Сумасшедшая, — мужчина вскочил, стоя напротив меня. Высокий. Грозный. С алеющим следом во всю щеку.

— Безумный ваш мир. Загнали нас, как дичь, ограничили в правах, а сами радуетесь! Теперь пожинайте плоды того, что сотворили, Великий Жнец! Вы и под вашим руководством! Работорговлю, нищету в половине кварталов, высокую смертность детей, огромное количество сирот! Никто не имеет прав, кроме вас! Имеют права только вампиры, высасывая жертв по клубам и похищая глупых девчонок! Имеют права маги, вдоволь пользуясь своим положениям и забирая людей для экспериментов! Все имеют права! Кроме людей и полукровок!

Я почти кричала. Я не должна была так себя вести. Я прежняя — сдержанная, разумная, высокомерная стервочка. Осторожная и внимательная. Я бы никогда не вывела из себя мужчину, от которого завишу. Сейчас я сделала это снова. Второй раз за ночь. Но…

— А теперь послушай меня! — чужое лицо исказилось неуловимо, закаменело, ушли легкость и искры веселого недоумения.

Меня резко ухватили под локоть. Его лицо приблизилось, глаза сощурились, сверля недобро. Когти на пальцах царапали мою кожу.

— Ты здесь никто. Пустое место. Винтик в системе. Что ты можешь знать о том, что мы делаем и пытаемся сделать? Думаешь, люди лучше нас? Дорвись вы до власти — и было бы то же самое. Только вы бы ещё и истребили всех, кто мыслит иначе, кто выглядит иначе, кто может больше, чем вы… Скажешь — не так?

Чужая ладонь сжимает грудь — не больно, а с каким-то томительно-злым предвкушением, жестко, уверенно.

— Что ты вообще знаешь и видишь за своими пробирками? Может, ты прекрасный химик, отличный изобретатель. И все. Кто ты такая, чтобы указывать мне, как правильно жить?

— Кто вы такой, чтобы меня попрекать, купив себе рабыню и используя женщину, как наживку, всесильный альфа?

Сейчас я четко чувствовала — истерика была неспроста. Её спровоцировали, очень тонко и умело. Истерика — тоже химическая реакция тела. Метка. Метка из клуба могла влиять на психическое состояние. Очень тонко, так, что это казалось естественным. Она просто позволяла выплеснуться наружу всей той гнили, что копилась во мне так долго бесконечными, наполненными отчаянием и борьбой за выживание днями.

— Одно мое слово — и ты узнаешь на самом деле, насколько неприятными могут быть оборотни. Ты много вообразила о себе, когда я позволил тебе более… неформальное общение. Пользуешься моим интересом? Думаешь, не найду себе… женщину посговорчивее?

Ты же мой рыцарь. Знала, что мохнатикам доверять нельзя. Знала, что характер у тебя… оборотнический. Но в полной мере ты проявил это только сейчас.

— Думаю, что буду рада, если вы исключите меня из сферы своих интересов. Я прошу простить меня за неподобающее поведение. Да, это мои мысли, но я никогда бы не высказала их в подобной форме. Прошу ещё раз — обратите внимание на метку. Она доведет нас до беды. Поторопите своего… знакомого.

— Мне… — он осекся, закрыв глаза. Сжал руки в кулаки, выдыхая. Белоснежные волосы мерцали в свете восходящего солнца, — придется проконтролировать, чтобы вы, в таком случае, не нанесли никакого ущерба мне или кому-то другому, пусть и не по своей воле, — он договаривает, уже пристально вглядываясь в странный амулет, который мне надели песчаные. Я и забыла про него — и только теперь заметила, что он выглядит слегка потускневшим.

— Братья Дарт. Похоже, вы им понравились, — удивительно, но тон оборотня резко изменился. Он не закатывал сцены ревности, не гневался, не строил никаких допущений. Похоже, он знал об амулете побольше меня.

Мою ладонь осторожно, уже куда более бережно взяли, не позволяя отстраниться.

— Я должен, похоже, извиниться. Вчера был тяжелый день, Майари, и мы оба наговорили лишнего. Я никогда бы не прибег к насилию по отношению к женщине, никогда бы не оскорбил её… — недовольно дернул уголком губ, — похоже, я слишком сильно переживал за сына. Пусть у нас с ним нет доверительных отношений, но Мир дорог мне.

— А ведете себя, словно беременная женщина, — чуть не прикусила язык. Да что же такое!

— Нелестное сравнение, — ухмыляется этот поганец мохнатый, — но я заслужил.

Мою ладонь подносят к губам и медленно, тягуче, с какой-то странной, пугающей нежностью целуют запястье.

— И не только это, — ворчу больше по привычке, — хоть и я хороша. Расслабилась. Забыла, что сейчас напоминаю больше какую-то лошадь племенную.

— Если только самую породистую!

— Сомнительный комплимент! — сверкаю глазами.

Жнец казался таким выдержанным, ледяным, неколебимо спокойным… а при близком общении оказался совершенно другим. Порывистым, дерзким, легко вспыхивающим. Да, он может сделать мне больно. Он полностью владеет ситуацией. Но ни один мужчина на моей памяти ещё никогда не извинялся.

Простить пока мохнатика? Оба хороши, что тут скажешь. Главное не обжечься, Майка.

Выдергиваю руку, прижимая к себе.

— Прошу, не стоит делиться со мной своими микробами, милорд.

— Наше общение порой настолько тесное, что и микробы скоро будут общими, — сверкнул клыкастой усмешкой.

Но лицо тут же стало серьезным.

— Я не прошу простить меня за то, что применил свой дар на вас. Теперь вы знаете, Майари, почему меня бояться и, мягко говоря, не любят, — холодно усмехнулся, — я могу заставить разговориться любого. Я не хотел причинять вам боли и не заставил бы говорить ни о чем личном. Но порой люди помнят куда больше, чем считают сами. Я должен был понять, что происходит. И вы неправы в одном… — большой палец очертил скулу. Сердце предательски дрогнуло, — я вам доверяю. И именно поэтому прошу присмотреть за Миром. Ваши обязанности во время Выбора я сокращу по минимуму. От работы секретаря освободить не могу — мне действительно нужна ваша помощь. Но после обеда вы свободны. Я… хочу знать, что происходит с моим наследником и как он жил по-настоящему все эти годы. Похоже, даже я могу сильно ошибаться, — безэмоциональный тон меня не обманул.

Не такой уж он бессердечный и непрошибаемый. Умеет чувствовать. Умеет привязываться. И ребенком своим искренне дорожит.

— Думаю, это не составит мне труда. Мир чудесный мальчик. Правда, хочу сразу сказать, что с детьми я обращаться не умею и никогда специально не пыталась…

— Те, кто пытался, нанесли только ущерб. Надеюсь, все ещё поправимый, — зло отрезал оборотень.

— А как же проблемы с… — скосила глаза за спину.