Закогтить феникса (СИ) - Черная Мстислава Страница 24

—  Что вы такое говорите, юная госпожа? Помочь вам моя удача.

Потеряйся уже.

Я осматриваюсь.

Хотя прошлый двор не был большим, он был именно двором —  несколько жилых комнат, просторный передний зал и кухонный закуток, кладовки, комнаты для прочих хозяйственных нужд.

Нынешнее мамино место обитания на двор не очень-то и похоже. Так, конура собачья. Впрочем, если привести в порядок, то жить можно. По крайней мере слева довольно глубокий колодец с водой —  я заглядываю и обнаруживаю затянутое тиной болото. Но рядом сохнет ведро на длинной верёвке, колодцем пользуются.

Естественно, приводить двор в порядок я не собираюсь. Сейчас мы просто уйдём…

Я сглатываю.

Торопливо перешагнув развалившуюся лестницу, я вхожу и попадаю в тесноту карликовой передней, которую назвать традиционно —  залом —  язык не поворачивается. Довольно запущено, но жизнь чувствуется в лёгком сквозняке, в запахах жилья. Под ногой со скрипом ломается доска. Я переступаю, а ведь кто-то с плохой реакцией мог бы провалиться.

—  И-эр, это ты? —  голос раздаётся из следующей комнаты. Слабый, надломленный. Я с трудом узнаю. —  Ты не поранилась?

Толкнув следующую створку, я оказываюсь сразу на пороге спальни, никаких проходных и в помине.

Кроме кровати, нет ничего. Мама испуганно ойкает, прижимает к груди штопанное одеяло. На белом, как снег лице, только глаза горят.

—  А-а…

Она ужасно выглядит, а ещё я замечаю смятый с алыми пятнами носовой платок.

—  Наложница не знала, что юная госпожа захочет её увидеть. Наложница просит прощения за неподобающий вид, —  кажется, мама собирается подняться с кровати и преклонить колени.

Это и выводит меня из ступора.

—  Что ты говоришь, мама? Это я, ЯоЦинь. Я вернулась. Разве тебе не сказали, что накануне совершеннолетия я возвращаюсь?

—  Моя Цинь-Цинь?

—  Я унаследовала мамину красоту, правда? —  я решительно сажусь на кровать, обнимаю маму, прижимаю к себе. —  В храме я молилась за мамино благополучие.

Я сжимаю не так уж и сильно, но она придушенно всхлипывает, сначала обнимает меня в ответ, и я поражаюсь, насколько слабые у неё руки.

Мама отстраняется, заглядывает мне в лицо.

—  Моя Цинь-Цинь, глупая девочка.

Чего-чего? Сказано с нежностью, но подобные обращения я терпеть не намерена, пусть и от мамы.

—  Ха?

—  Цинь-Цинь, зачем ты пришла? Мама болеет и давно в немилости, я не смогу тебя защитить, как раньше. Уходи скорее. Ты не должна пострадать из-за меня.

—  Мама, дочь уже выросла. Я могу защитить нас обеих.

Я лиса, а не свинья.

Я собираюсь сказать, что мы немедленно уходим, но меня прерывает тихий скрип открывающейся створки. Кто-то приближается.

—  И-эр? —  окликает мама.

—  Это я, наложница Юй-ши. О?! Ю-юная госпожа?

Ещё одна девчушка-служанка. В руках у девочки глубокая миска.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍—  Ты принесла маме ужин? —  улыбаюсь я.

Я не ела с утра, однако меня это не беспокоит —  ци прекрасно заменяет пищу.

Привстав, я протягиваю руки, чтобы забрать миску. Из меня никудышняя нянька, но в честь встречи я могла бы сама поухаживать за мамой. Но как только я вижу содержимое, весь мой благодушный настрой меняется.

—  Девочка. Ты действительно осмелилась принести госпоже бульон из очистков?

Служанка шарахается, падает на колени, но при этом ухитряется не только удержать миску, но и не пролить ни капли. Я же в бешенстве. Нет, я понимаю, что девочка действоалва не сама, и едва ли стоит её винить, но зло берёт.

С запястья соскальзывают слабые мамины пальцы, она не смогла схватить меня за руку.

—  Цинь-Цинь, не сердись. И-эр не виновата, И-эр очень добрая девочка.

Мама заходится в кашле. Её сотрясает дрожь, с уголков губ текут две тонкие алые струйки. Мама пытается прикрыть кровь платком.

Проклятие!

—  Я не сержусь, совсем не сержусь, только не волнуйся, ладно? Мама?

Мама обессиленно сползает на подушку, дышит тяжело, хрипло.

И-эр подаёт голос:

—  Юная госпожа, эта служанка не виновата. После того, как наложница Юй-ши переехала в этот двор, главная кухня перестала посылать еду. Ежемесячное денежное содержание тоже больше не присылали. Пока у наложницы были некоторые сбережения и приятные вещицы, всё было неплохо, наложница покупала еду. Но когда сбережения наложницы кончились… Эта слуга не слуга наложницы, эта служанка чистит котлы на главной кухне. Я приношу то, что дают нам, низкоранговым слугам. Наложница Юй-ши когда-то спасла мою сестру, юная госпожа.

Я забираю миску с бульоном, отставляю в сторону и помогаю девочке подняться:

—  Я была несдержана и несправедлива, эта госпожа просит у тебя прощения, И-эр.

—  Я не смею, не смею, —  девочка почему-то извинений пугается больше, чем злости.

—  Ты заботилась о моей маме.

Чего тут не сметь?

Девочку следует отблагодарить. Возможно, стоит забрать её и её сестру? Надо уточнить.

Нас снова прерывают, и в этот раз без приглашения врывается мама братца, да ещё и с парой служанок в свите, одна из которых та самая, с серёжками, караулившая меня у предыдущего двора.

—  Невероятно! Я слышала, что юная госпожа не сказала и пары добрых слов старшей госпоже, но нахожу её весело проводящей время в обществе простой наложницы. Да ещё и называющей наложницу законной матерью. А ты, —  переключается она на маму, —  принимаешь и поощряешь!

Я не терялась, чтобы меня находить, ясно?

Мама с усилием приподнимается:

—  Старшая сестра, Цинь-Цинь…

—  Мама, не трать слов. Сегодня брат снова пошутил, показал мне, какие дохлые молнии он научился вызывать за прошедшие пять лет, а я ответила на шутку шуткой и взорвала его молнию у него же во рту. Конечно же, наложница меня не простит.

—  Ха-ах?

Кажется, я сказала что-то не то. Почему у мамы вместо радости полуобморочное состояние?

—  Какая наглость! —  возмущается мамаша братика.

Я усмехаюсь ей в лицо:

—  Наложница, заговорившая о правилах. Я дочь клана Сян, его кровь и плоть, я молодая госпожа этого клана. Ты смеешь не приветствовать меня должным образом?

Раз наложниц госпожами не называют, значит, формально я выше. На счёт реального расклада сил я не заблуждаюсь.

—  Эта наложница будет искать справедливости! —  она почти лопается от гнева, за которым почти не скрывает предвкушения.

Я прикидываю варианты. Шум сейчас мне точно не нужен. Прибить? Во-первых, мама ещё больше испугается. Я и так по неосторожности вызвала несколько нервных потрясений. Кто же знал? Во-вторых, наложница пришла не одна, а в сопровождении пары служанок, и их мне саму капельку жаль. Куда их девать, если они станут свидетелями применения “призрачных когтей”? У мамы даже верёвки нет, чтобы их связать. А свяжу —  вевернутся. В-третьих, клан Сян не удивить убийством. Через мамашу братца я с удовольствием унижу отца.

Убедившись, что наложница не притащила на хвосте теневиков, я выхватываю из рукава три бумажных талисмана с иероглифами сна. Наложница прорвалась через несколько ступеней, в чистой силе она меня превосходит, но ни боевого опыта, ни скорости реакции у неё нет. Получив по талисману, все трое падают.

Я потратила не так много ци, не сгорит одна благовонная палочка, как они проснуться. А чтобы усыпить надолго, сил у меня, увы, нет.

—  Цинь-Цинь?

—  Мама, они ищут справедливость в своих снах. Не волнуйся, пожалуйста.

—  Цинь-Цинь, ты накликала на себя катастрофу.

Мама кашляет. Ей плохеет на глазах.

—  Хей, я просто верну их в их двор. Когда они проснутся, им будет нечего сказать. И-эр, помоги маме выпить бульон.

—  Да, юная госпожа.

Естественно, тащить три тела невесть куда я не собираюсь. Понятия не имею, где их двор.

Я выволакиваю их в сад, затем подбираю из остатков клумбы разбитую бардюрную плитку и бросаю в колодец —  проверяю глубину. И скидываю бессознательную наложницу, предварительно сдёрнув с неё талисман. Проснётся —  не утонет.