Мой мур-ррр-чащий господин - Ольга Вешнева Страница 24

А может, главная причина этой неожиданной душевной легкости и странного вдохновенного состояния, побуждающего любоваться яркими цветами в саду и слушать пение птиц, крылась в том, что мне понравился хозяин поместья. На самом деле, без малейших сомнений, мне просто было приятно находиться с ним рядом. И если в первые дни после раскрытия такой важной тайны меня радовала учтивость Герцога Мяу, то вскоре она уже начала раздражать. С каждым прожитым днем казалось мне все более странным то, что Маурисио, вопреки тому, что я читала в книгах и смотрела по телеку о дворянах земных восемнадцатого-девятнадцатого веков, со мной вел себя так, словно был обязан соблюдать дистанцию во избежание публичных обвинений в домогательствах и последующего судебного процесса с требованиями многомиллионных компенсаций в пользу оскорбленной невинности. Мы словно стали заложниками чисто деловых отношений. Точно были не властным господином и рабыней, которая есть ровным счетом никто в чужом для нее мире, а обычным нанимателей и домработницей, к которой прилагается договор с солидной клининговой фирмой, включающий длинный перечень запретов.

Сидя в тоске унылым дождливым днем, я начала представлять в своем воображении страстные эпизоды, в которых Маурисио прижимал меня где-нибудь в темном уголке своего большого дома. И, самое интересное, я бы в реальности, а не только в фантазии, нисколько не возражала бы против такого поворота событий. Может, побрыкалась бы маленько и сказала пару ласковых, не вполне приличных для здешних леди, слов. Лишь только для того, чтобы сильнее распалить страсть понравившегося мужчины, я минутку-другую построила бы из себя ту самую драгоценную невинность, которую никак нельзя оскорблять. Но время шло, а дистанция между мной и герцогом не сокращалась.

Устав сидеть без дела на кровати, даже странно, как быстро привыкла к ежедневному необычному “фитнесу”, я решила почитать попавшуюся на глаза книжку. К моему недовольству, в этом любовном романе оказалось столько приторной ванили, что мне почудилось, будто я чувствую ее привкус на языке.

Когда я закрыла книгу и положила ее на прикроватную тумбочку, огромные напольные часы в гостиной на весь дом прогромыхали два часа дня. Перед обедом следовало выгулять любимую птичку герцога. Синюю “канарейку” по имени Трикси, которую запрещено было выпускать в сад, а вдруг улетит и пропадет, не умея выживать в дикой природе и прятаться от хищников. Пернатую живность я так же не жаловала, как и четвероногую. Ни разу за всю жизнь ни одному голубю черствой хлебной крошки не бросила. Но работа есть работа, а если еще и за ее невыполнение грозит драконья казнь, точно никуда не денешься. Придется исполнять порученные обязанности.

Этой птице я хотя бы могла быть благодарна за то, что не носилась по дому как молния, сбивая с люстр хрустальные подвески, и не гадила вне своей клетки, не пачкала дорогую мебель и прочие старинные ценности интерьера. Если бы Трикси делала все вышеперечисленное, жутко представить, как бы мне приходилось разгребать за ней последствия и компенсировать нанесенный ущерб.

Обычно птица совершала спокойный неторопливый облет коридоров и залов, а после, немного устав, садилась мне на плечо, выражая готовность к возвращению в клетку. Но в этот раз Трикси неожиданно стала стучаться в закрытую дверь одной из комнат, куда мне запрещалось входить. Она билась в дубовое дверное полотно, как бабочка в окно. Впрочем, бабочка рвалась на свет, с ней все понятно, а здесь я не могла сообразить, зачем певчая птичка так стремится попасть в эту комнату.

Громко пискнув, Трикси уселась на дверную ручку и посмотрела на меня. Я решила следовать за знаками, как принято в волшебных сказках. Пересадив птицу себе на руку, попробовала открыть дверь, подергав ручку вверх-вниз, и защелка замка легко поддалась. Комната не была заперта на ключ.

Войдя следом за влетевшей в открытую дверь пташкой, я сразу же обратила внимание на большое черное пианино напротив окна. Синяя птица села на спинку деревянного стула возле музыкального инструмента и снова на меня оглянулась, будто бы приглашая занять это место. Наверное, и она волшебная. Других объяснений в голову не пришло. Я никому здесь не говорила про то, что пару лет по требованию родителей ходила в музыкальную школу. За всеми удивительными приключениями в чужом мире я и сама забыла о тех уроках. По крайней мере, точно ни разу не вспоминала до этого момента.

Пройдясь по небольшой уютной комнате, я поняла, что принадлежала она женщине, причем полной моей противоположности по характеру и увлечениям. Обои, шторы и мягкая мебель были пастельных тонов, преобладали розовые, бежевые и персиковые цвета. Прежняя хозяйка этой комнаты увлекалась вязанием и шитьем, вышивала крестиком картины с цветами, птицами и солнечными пейзажами. Она собирала гербарии, почтовые марки, делала вырезки из журналов и газет с выкройками платьев, маленькими дамскими хитростями и кулинарными рецептами. Любила читать длинные ванильные романы о красивой любви со счастливым финалом. Набор косметики перед зеркалом трюмо говорил о том, что эта дама предпочитала скромный, неброский макияж.

Закончив осмотр комнаты, я снова подошла к пианино. Откинутая с клавиш крышка-клап и нотная тетрадь, раскрытая в начале романса, прямо-таки подстрекали меня рискнуть и проверить, насколько хорошо я помню собственный опыт из детства.

Стеснительно посмотрев на закрытую дверь и убедившись, что рядом никого нет, я села за пианино. Кухарка еще с утра поехала в какую-то деревню к племяннице. Герцог до вечера должен пробыть на работе. А значит, в доме никого нет, кроме синей певчей птицы, которая, перелетев на спинку кресла, продолжала очень загадочно на меня поглядывать то одним, то другим глазом. И пока я могу немного поэкспериментировать, все равно никто не услышит из тех, кто мог бы надо мной насмехаться.

Утвердившись в своем решении, я несмело, как в тот день, когда мне впервые пришлось выступать на публичном концерте нашей музыкальной школы в Доме Культуры, пробежалась пальцами по клавишам, будто пробуя звучание каждой ноты на вкус. И, что удивительно, этот вкус мне понравился, он был приятным и заманчивым, а потому я окончательно перестала стесняться, словно с моих рук упали оковы, и я обрела