Истинная для генерала-дракона (СИ) - Ахрем Страница 24

Он кивнул, оглядываясь на море и вновь сосредотачиваясь на мне.

— Я не церемонился с девушками. Это был просто способ избавится от магии и обрести свободу. Пусть ненадолго, но вспомнить, что я ― дракон…

Сердце сжалось от боли! Я не хотела наказывать его так. Я хотела освободить нас от тяжелых воспоминаний, от необходимости быть связанными на всю жизнь с нелюбимым… А в итоге я забрала у него себя, истинную.

И обрекла на жизнь без крыльев.

Теперь понятно, почему он был таким злым и грубым и даже не пытался мне понравиться.

Не давая себе времени на раздумья, я сделала последний шаг, отделяющий меня от него, и прижалась к мужу, обвивая его сильный торс руками.

Его руки тут же обняли меня. Так мы и стояли. Я ― прислушиваясь к бешеному стуку его сердца, он ― зарываясь носом в мою макушку и с наслаждением вдыхая запах. Как настоящий дракон.

— Ригран… — несмело начала я, — можно я задам тебе несколько вопросов, но ты на них не отвечай, только слушай.

Он тяжело вздохнул, чуть крепче приобнял и отпустил, чтобы я могла задать ему эти вопросы, глядя в глаза.

— Знаю, что тебе будет нелегко, но, прошу, не перебивай, ― попросила я, смутившись его внимательного взгляда.

— Я постараюсь, ― пообещал он, а на его губах появилась вымученная улыбка.

Я судорожно вздохнула, набирая в легкие воздух, и начала:

— Ты помнишь, как я попала во дворец? Моя бабушка, последний старший феникс в роду, ушла…

— Скончалась, — кивнул он, вспоминая эти печальные обстоятельства.

— Да. Знаешь, что странно? Фениксы практически не могут умереть. Даже если очень стараются. У нас даже песенка такая есть… Колыбельная.

Вспомнив ее слова, я поморщилась и добавила:

— Никогда не буду петь ее своим детям!

На этих словах Ригран прерывисто вздохнул, но сдержался, промолчал.

— Странно то, что все фениксы вымерли. Нашли способ погибнуть или выпросить себе смерть.

Я задумчиво посмотрела в сторону моря, словно пыталась найти ответ. Вот только его не было.

— Я спрашивала бабулю, почему так получилось, что практически все бессмертные фениксы ушли. Она ответила, что иногда тяжесть и груз воспоминаний перевешивают желание жить. К сожалению, перерождаясь, фениксы не избавляются от памяти. Продолжают страдать снова и снова, пока это их не сломит.

Из рода фениксов осталась я одна, но не стала напоминать об этом Риграну. Он и так это знал.

— А я не уберег последнюю, — все же прошептал он, словно подслушав мои мысли.

— Ты обещал молчать! — напомнила я.

Муж кивнул и больше не проронил ни слова.

— Вопросы. Я помню. Ты задумывался, почему король отдал меня тебе, хотя мог отдать брату или оставить себе?

Ригран нахмурился, но не ответил.

— Или почему после моей измены я не помнила подробностей? Или почему испытывала такое отвращение к Эшназару, что предпочла ссылку в родовой замок?

Дракон молчал.

— Почему я, последняя из рода фениксов, не попросила защиты от тебя, потерявшего в меня веру, у короля? Он, а особенно его брат, с радостью бы меня приняли! Если истинный отрекается от своей пары, она вольна связать себя узами с любым другим свободным мужчиной! — напомнила я, а Ригран оскалился, выказывая свои недобрые эмоции.

Я подняла руку и погладила подушечкой пальца его губы, полные и жесткие, прячущие острые драконьи клыки.

Я вспомнила, как он целуется! И, черт возьми, клыки делали ощущения от поцелуев только пикантнее.

Если я смогу достучаться до него, то сегодня же освежу свои воспоминания не только о поцелуях!

— Последний вопрос, — пообещала я, когда Ригран обхватил мой палец губами и облизал, снова считывая мои мысли.

Ох, я помню, что умел вытворять мой муж своим языком! Но нельзя отклоняться, если хотим понять, есть ли у нас будущее.

— Почему я предпочла умереть, а не жить под покровительством королевской семьи?

Я замолчала, а Ригран, снова тяжело вздохнув, притянул меня к себе и обнял.

Порывы ветра усилились, стало холоднее, но в объятиях мужа было жарко.

— Теперь выслушаешь меня? — пробормотал он в мою макушку.

— Да.

— Но с тем же условием: не перебивай.

Я кивнула и потерлась щекой о его грудь, как когда-то в забытые и снова воскресшие времена.

— Я очень сожалею, что не поверил тебе. Что запер в замке. Что привязал к кровати и издевался над тобой, заставляя забыть прикосновения Эшназара…

Я вздрогнула. Моя память была на удивление услужливой. Она постаралась не вытаскивать на свет все те ужасы, которые творил со мной Ригран, чтобы я забыла ночь с принцем и его ласки. Но на подсознании я все равно шарахалась от прикосновений Ригра, когда только вернулась в этот мир и к нему.

— Я должен был поверить тебе, но очень боялся, что ты выдашь ребенка принца за моего. Прости меня, труса.

Я молчала. Обещала же. А вот его мое молчание не устроило, и он откинул голову, чтобы заглянуть мне в лицо.

— Сейчас я бы так не поступил! Я приму любого ребенка от тебя. Ведь он твой!

Я фыркнула и ударила его кулаком по груди, чтобы не говорил глупостей.

— Что я должен сделать, чтобы ты осталась со мной? Дала мне еще один шанс?

Я задумалась, но думала недолго, когда почувствовала губы Риграна на своем виске, потом ниже, по щеке, скуле, пока он не прижал их к моим.

Нежно. Просяще. Но как-то нерешительно.

— А ты уверен, что я твоя избранная, а не Арлиза? — не смогла не поддеть я своего дракона.

Ригран отпрянул, но не отпустил, продолжая прижимать к себе.

— Это можешь быть только ты. Я верю, что судьба вернула мне тебя, чтобы я смог исправить свои ошибки.

Вот в это я тоже верила! Приятно, что Ригр думал так же.

— Как только ты выпала из портала, со мной стало твориться что-то непонятное. Я каждый раз ловил себя на странном ощущении, что знаю тебя. Жесты, поворот головы. Даже ругалась ты так, как делала это Эсми…

Он опять замолчал, а потом неожиданно спросил:

— А какое твое настоящее имя? Почему во сне ты называла себя Эсми?

— Эсмеральда, — представилась я Риграну, спустя неделю и одну попытку меня сжечь.

— Эсми… Это совпадение тоже показалось мне странным, — признался он. — Я иногда специально заставлял тебя зиться, чтобы понять, разыгрываешь ты меня или мне все привиделось.

— Я не разыгрывала! И сейчас думаю, что лучше бы и ничего не вспоминала. Так хорошо было бы начать заново, с чистого листа, — с сожалением