Волчья любовь - Ульяна Соболева Страница 24

Касание длинного шершавого звериного языка и меня всю дергает, клыки царапают нежную кожу, а губы обхватывают клитор и жадно всасывают вместе с извиванием языка, он словно оборачивается вокруг набухшего узелка, словно стягивает его, потом трепещет, давит, лижет. Быстро, безжалостно и в тоже время остро, умело. Язык врывается в подрагивающую дырочку, пробивается вглубь, дергается вылизывая стенки, щекочет, трет самые чувствительные точки….он слишком длинный для человека, слишком шершавый и заставляет меня извиваться и чувствовать его язык словно член, который выскальзывает изнутри и снова лижет клитор, обвивает его, дергает, сжимает, дрожит на самом кончике. Прикусывает плоть, впрыскивая волчий яд, усиливая мое возбуждение, сводя меня с ума окончательно. И снова лижет, пока я не срываюсь в пропасть, в дикую адскую пучину самого невыносимого оргазма, от которого вспыхивает перед глазами огненный смерч, а все тело пронизывает иглами едчайшего удовольствия, а потом разрывает на атомы наслаждения. И я чувствую, как он пьет меня, как сосет мою плоть с голодным таким пошло-порочным чавканьем, пока я дергаюсь в спазмах экстаза. Я трусь о его рот, о его подбородок, о его скулы покрытые шерстью и кричу, захлебываюсь криками, извиваюсь как змея вырываясь от невыносимости удовольствия. Вахид ласкает меня и сам стонет, рычит, потом резко швыряет на живот, приподнимает еще дрожащие бедра, впивается клыками мне в затылок и мощным толчком заполняет меня. Разрывая, растягивая своей огромной, горячей плотью. От этого первого толчка я снова кричу, подаваясь назад и насаживаясь на его плоть. Он кричит вместе со мной. Срывается в бешеный темп. В самый адский и звериный. Толкается на такой скорости что меня треплет как куклу, меня швыряет, распластывает по шкурам. От болезненного удовольствия я ничего не понимаю. Его руки между моими ногами и у меня на груди. Мнет, ласкает, царапает. Не жалеет. Но мне нужна эта боль, мне нужны его укусы, его грубые тиски рук, чтобы ощутить себя рядом с ним, под ним, его в себе. Зверь тяжело дышит, стонет, кричит, царапает мне спину и тут же зализывает раны, кусает шею. Его когти задевают взбухшие соски, ныряют мне между ног и царапают пульсирующий клитор, заставляя его снова напрячься, налиться возбуждением. Волчья слюна полна порочного яда. Она заставляет меня обезуметь от похоти. Словно я под наркотиком, который заставляет меня впить, выть от страсти, вертеть задом, подставляясь по бешеные толчки его члена, который толкается мне в матку и растягивает так, что кажется я могу разорваться, но эта наполненность сводит с ума. Вены мощного ствола, который поршнем вбивается в меня сзади заставляют содрагаться от каждого толчка, усиливают чувствительность. Еще один оргазм… и за ним еще. Я теряю им счет. Я обессилена и обезумела, мое тело мокрое от пота и от его слюны.

Я сжимаю его член в очередных судорогах сладкой агонии. У меня сорвался голос и мое тело обессиленно рухнуло на пол. Пронизал меня сильным толчком и сам заорал, задергался изливаясь внутри, затапливая меня горячим семенем.

Дышит мне в затылок, не освобождая мое тело. Чувствую как его язык лижет мой затылок, скользит к мочке уха, прикусывает ее…но это уже зубы…не клыки.

По ребрам скользит уже человеческая ладонь, гладит тело, бедра, ногу, поднимаясь к груди и нежно потирая искусанный малиновый сосок.

– Зверь хотел тебя сильнее чем человек…, – зашептал мне на ухо. – я не смог его удержать…

– Я хотела тебя любым…

Покрывает поцелуями мою спину. И я знаю, что это он зацеловывает следы, оставленные когтями полуволка.

Развернул меня к себе, нависая сверху, разглядывая мое лицо, а я его ослепительное, такое невыносимо красивое лицо, глаза, эти губы ярко алого цвета, щетину на скулах. Уже не зверь…уже человек.

– Простила? – тихо спрашивает он и гладит костяшками пальцев по лицу, по шее, по плечу.

– Простила…мой Вахид.

– А мне как себя простить?

– Я прощу тебя за нас двоих, – сплела пальцы с его пальцами и поднесла ладонь к своим губам.

– Я не заслуживаю тебя…Я слепой и глухой…обезумевший зверь.

– Ты мой зверь…мой?

– Твой, Лана! Твой зверь! Всегда был твоим. С первой секунды как увидел! Я хочу…хочу чтобы ты стала моей женой. Согласишься стать навечно моей, Лана?

У меня потемнело перед глазами, захотелось ущипнуть себя, захотелось заорать от счастья, но вместо этого я потеряла голос и только кивала…обессиленная, неверящая в то, что это не сон.

– Я подниму тебя так высоко, где ты еще не была. Ты станешь выше чем я, моя Лана. Ты будешь моей императрицей! Моей женщиной! Ты родишь мне еще сыновей!

Я кивала и кивала, а по щекам текли слезы. Я не хочу быть императрицей, не хочу подниматься, я просто хочу быть его… и все. Его Ланой, его мотыльком.

– Вначале тебе нужно победить Азизу…

– Нет, вначале я хочу стать твоим мужем, вначале я хочу чтобы все узнали кто ты для меня и ни одна шваль не посмела и слова сказать. За оскорбление императрицы их будет ждать казнь! И только потом я пойду войной на Азизу. Потом мы заберем нашего сына и вернемся домой!

Он прижал меня к себе, увлекая на свою грудь и поглаживая кончиками пальцев по позвоночнику, вызывая мелкие мурашки на моей коже.

– Когда я лежал в беспамятстве я часто приходил в себя и многое слышал. То что другие думали, что я не слышу. Слышал разговоры, слышал сплетни. Они говорили рядом со мной будто бы я растение…Ты была единственной, кто наполнял меня любовью. Я воскрес только благодаря твоему упрямству.

Я молчала, уткнувшись лицом ему в шею. Вдыхая запах смешанный со звериным и наслаждаясь нашей первой такой близостью за долгое время и его словами.

– Что будет с Азизой?

– Она умрет…она ее муж и все мятежники. Самой страшной смертью умрет предатель Раис. Я все слышал, и я все помню.

Потом вдруг приподнял мое лицо за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. В его зеленые, невероятно светлые глаза. В них отражается мое лицо. И это сводит с ума видеть там свое отражение, словно жить внутри него и иметь на это право.

– Как ты назвала нашего сына?

– Вахид… я назвала нашего сына Вахид. Потому что я больше так не люблю ни одно другое имя.

Улыбается и трогает мои губы, гладит их кончиками