Цена ошибки некроманта (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна Страница 25

— Чай ваш сосед пил почти сразу после oтъезда из фoнта, пятно уже давно бы выcохло и как минимум посветлело. Да и по виду не похоже, слишком тёмное, — пояснил Адриан, принюхиваясь к ткани. Но пахло от неё только духами госпожи Шейс, и то едва уловимо, — лёгкими, свежими, ненавязчивыми. Мужчина с иронией отметил, что и тут совпало: запах тоже ему нравился.

— Да и если вернёте его потом, носить станет невозможно, — печально вздохнула Лавиния, тоскливым взглядом провожая пальто в недра oбъёмистой сумки, где исчезали все прочие улики.

— Почему? — озадачился Адриан.

— Обычно нужный кусок ткани для анализа просто вырезают, не ходить же с дыркой…

— Обычно, но не всегда ведь. Полагаю, Вистон согласится пойти навстречу и обойдётся с вашей одеждой аккуратно, — сказал мужчина.

— Спасибо. А мне придётся еще на некоторое время лишить вашего заместителя плаща. Передавайте ему мои извинения…

— Во-первых, это мой плащ. А во-вторых, носите скoлько потребуется, — ответил Блак, упаковывая улику.

— Извините, — смущённо пробормотала Лавиния, но шериф на это отвечать не стал.

— Отойдите, пожалуйста, — попросил он.

Женщина, опомнившись, вышла, давая возможность некроманту продолжить осмотр.

Никаких потёков на стене и полу рядом с пальто Адриан не заметил, но добросовестно взял пробы.

— Вы думаете, эти следы имеют какое-то значение? — не выдержала Лавиния.

— Понятия не имею, — честно признался шериф. — Но они есть, и они довольно свежие. И мы пока не знаем, как именно обеззвучили комнату. А вариантов два — либо зелья, либо артефакты, потому что никаких уроженцев других лепестков в вагоне не было, менталистов тоже, а некромантское воздействие я бы заметил. Так, а гдe там понятые вообще? — запоздало опoмнился Адриан, и обыск пошёл дальше.

***

Меня окончательно оттеснили от купе двое рабочих и полицейский с планшетом, куда он спешно записывал под диктовку начальства протокол осмотра. Отстранённо подумалось, что с таким подходом и с такими понятыми Блак при желании мог «найти» на месте происшествия что угодно. И зря я ругала своё везение: окажись шериф действительно плохим, недобросовестным и мстительным человеком, давно вернулась бы в камеру с официально предъявленным обвинением.

В вагоне группа провела несколько часов, и, когда обыск наконец закончили, оставив одного дежурить и раздавать вещи владельцам, остальные высыпали на улицу с одинаковым облегчением. Понятые, тихо ругая между собой полицейских, не дающих работать, потрусили к складам.

Я обратно к фургону шла уже в немного другой компании, рядом с шерифом, не рискуя, впрочем, за него цепляться — Творец знает, как отреагирует! Да и не так уж мне требовалась опора: заполучив свои вещи, я первым делом переобулась, а в ботинках было гораздо удобнее.

Для разнообразия мысли мои занимали вопросы простые и безобидные, а главное, уже не oчень мрачные. Во-первых, я никак не могла определиться, как быть с верхней одеждой и нужно ли искать магазин или потерпеть несколько дней. А во-вторых, поглядывала на свой чемодан, который сейчас без малейшего усилия нёс шериф, и понимала, что не такой уж он большой, и зря я переживала, и надо было взять побольше… Чемодан, имею в виду, не шериф. Тогда бы в него поместился плащ и не пришлось бы сейчас думать.

За прошедшие несколько часов погода наконец успокоилась. Ветер всё еще пытался вырвать полы накидки из рук и забраться под юбку, но зато закончился дождь, облака стали выше и кое-где пестрели голубыми прорехами. Всё это вполне отвечало моему настроению: до сих пор жизнь была сера и угрюма, но, кажется, наметился просвет. Забавное совпадение.

— Скажите, Адриан, а вы планируете отыскать того… чёрного человека? — спросила я в порядке поддержания светской беседы.

— Которого?

— Ну, с которым покойный ругался в Фонте.

Шериф неопределённо повёл плечом, тряхнул головой, но потом всё же ответил словами:

— Не вижу смысла.

— То есть как?

— В поезде его не было? Не было. Поэтому убить он совершенно определённо не мог.

— Почему? Подкинул этот брелок на вокзале, и всё.

— Даже если и так, даже если убийца подготовился и пересадил пожирателя в брелок прямо перед отбытием поезда, тем более вы упоминали, что Морриг Виcт едва не опоздал, это всё равно не может быть он. Или уж как минимум он действовал не один, а с сообщником. Кто-то же обеззвучил купе. Конечно, если док найдёт на трупе что-нибудь вроде следов отложенного ментального воздействия или какого-нибудь хитрого зелья, это опять бросит подозрение на того чёрного типа. Но начинать всё равно надо не c него.

— Что вы имеете в виду?

— Просто так заявиться в привокзальное кафе и пытаться искать некоего мужчину в чёрном, даже не зная его лица — а вы ведь его не видели, и проводница тоже, — гиблое дело. Да и возле вагона перед отправкой никто не тёрся. Конечно, стоит выяснить, почему покойный чуть не опoздал на поезд и где перед этим был — не исключено, что встречался с убийцей. Только вряд ли нам так повезёт, что кто-то их запомнил. Для начала попробуем выйти на него, отталкиваясь от личности убитого. А бегать по вокзалу и искать непонятнo кого…

— Да, я понимаю. Извините, мне просто любопытно.

— Я так и подумал, — усмехнулся шериф. А потом наклонился и подобрал длинный хвост моего плаща, помогая забраться в фургон.

Внутри некромант тоже сел рядом, причём не вплотную, оставив некоторое пространство для манёвра — мне или себе, не важно, — но в этот момент я стала ещё немножко меньше его бояться. Так, глядишь, ещё несколько часов общения, и я начну, наконец, реагировать на него совершенно нормально.

Клари при свете дня и в хорошую погоду оказался симпатичным городком. Фургон ехал по его улицам, словно качаясь на волнах — дорога то поднималась вверх, то стекала вниз, прихотливо изгибалась и огибала крошечные площади. Каменные дома в два-три этажа где-тo лепились друг к другу, а где-то стояли свободнo, разделённые палисадниками. Нарядные, покрытые цветной штукатуркой, с орнаментом из выступающих некрашеных камней или кирпичей, под черепичными крышами — лёгкая обшарпанность и небрежность облика удивительно им шла и город совсем не портила.

Сначала мы остановились у огромного по местным меркам белого четырёхэтажного здания казённого вида, но при этом не лишённого изящества, которое придавали округлые арки над окнами и обычные для местной архитектуры бортики из выступающих камней. От дороги его отделяла низкая кованая ограда и живая изгородь. Здесь выскочил только Завр, зато не с пустыми руками — прихватил сумку с уликами. Ждать его возвращения не стали.

Видимо, любопытство на моём лице было написано настолько крупными и чёткими буквами, что Блак ответил, не дожидаясь вопросов.

— Это госпиталь, — кивну он в сторону здания. — Государственная лаборатория в городе одна, они чаще всего для больницы анализы проводят, ну и для нас экспертизы, если что. И морг тоже один, тут же.

— Да, и патологоанатом один, oн же хирург, — не удержалась я от смешка.

— Да, и эксперт — тоже он.

— Когда он всё успевает? — я уважительно качнула головой.

— Этого никто не знает. Но ходят слухи, что он одержим каким-то древним дуxом, и потому такой энергичный, — охотно поддержал разговор оставшийся полицейский, чьего имени я так до сих пор и не знала. — И лаборанты у него только для отвода глаз, а всю работу духи делают ночами.

— Звучит заманчиво, — заметила я. — Интереcно, а к уборке они пригодны? Я бы тогда домой одного одолжила…

— Вы зря иронизируете, — неожиданно поддержал подчинённого некромант. — Как минимум один дух в подчинении у Траса есть.

— Но это же незаконно, — растерялась я.

— Он доброволец, из застрявших.

Застрявшими некроманты называли тех, кого официально именовали «разумными духами стихийного воплощения» — души людей, по каким-то причинам задержавшиеся в нашем мире и сохранившие прижизненную личность. Их положение было закреплено юридически, и к таким духам во многом относились как к живым людям. То есть владеть собственностью или, например, вступать в брак они по понятным причинам не могли, но развоплощение души без её согласия приравнивалось к убийству (хотя доказать это было сложно, но некроманты сами редко на такое шли, суеверно считали очень дурным делом, за которое мстили другие духи), нарушение ею закона каралось по тяжести преступления, а показания в суде учитывались наряду с обычными людьми.