Эксклюзивно для Его Величества (СИ) - Кадуцкая Татьяна Владимировна Страница 25

— Я не люблю пошлые анекдоты.

— Я знаю… В том-то и дело. У вас другие привычки, — и Мацнев повернулся ко мне всем корпусом. — Во время разговора с Камбером, волнуясь, вы перехватывали рукой волосы и перебрасывали их через плечо. Вы подписывали договор о покупке автолёта левой рукой, не потому что левша, а потому что вам так нравится, ведь левша — ваш отец. Вы, заказав десерт в ресторане, не ели ягоды на пирожном, потому что не любите, когда на них крем…

Я вытаращилась на мужчину. Он вздохнул и покачал головой.

— В этом деле слишком много мелочей, указывающих на вас, София! Я пересмотрел часы вашего домашнего видео и ваши репортажи. Сравнивал их с теми записями, которые удалось получить у ткачей… Лично я не сомневаюсь, что это были вы!

Детектив ушёл, а я стояла у калитки, не в силах поверить, что всё случившееся — моя вина. Что я сама погубила собственную жизнь. Но зачем и как?! И почему я этого не помню?! Обида? Месть? Не думаю. Я никогда не хотела навредить Авизару, даже злясь на него за будущий брак с принцессой Орестой… Автолёт? Да я о том «Кайрусе» и не вспоминала после Междумирья!.. Тогда зачем?!

Обернувшись, заметила на ступеньках отца. Не знаю, как давно он вышел и что успел услышать. Судя по нахмуренным бровям, много.

— Может, сходить к лекарям? — отец сунул руки в карманы. — Иногда амнезия становится следствием болезни или травмы…

— Папа, — перебила я его. — Я два раза проходила полное обследование в лучших лечебницах Виридии. Я здорова.

— Но должна же быть причина у твоей амнезии!

— Должна.

Отец вдруг оживился.

— А если это проклятие?

— Меня проверяли на магическое воздействие.

— А может это новое проклятие? Или, наоборот, из Изначальных. Может, мы просто не то ищем?..

Значит, папа услышал историю, рассказанную Мацневым. Я пожала плечами.

— Возможно.

— Давай проверим! Что мы теряем, в конце концов?!

И снова я загорелась надеждой. И снова меня ждало разочарование. В местном ковене нас выслушали, задали вопросы, поколдовали и наконец главный маг сказал:

— Во-первых, никакого долгосрочного проклятия мы не нашли. Во-вторых, прошло много времени. Месяц — достаточный срок, чтобы убрать следы, если было заклинание быстрого действия. И в-третьих, в Виридии вы проверялись у магистра Петкова и у магистра Стойчева. Это сильные маги и специалисты высокого уровня. Если бы на вас воздействовали заклинаниями, они обнаружили бы след.

— А моя память?

Глава ковена грустно улыбнулся.

— Порой наш разум выдаёт чудеса похлеще архимагов. Так что ждите. Однажды вы всё вспомните.

Когда?!

Николя Труаль с сочувствием смотрел на меня.

— Сама, значит? И зачем — не знаешь?.. Ну-ну! — он перевёл взгляд на моего отца. — А если это Белые волки? Они же менталисты? Для сильных оборотней провернуть такую штуку с Софи не составит большого труда.

Кристиан Арно тяжело вздохнул:

— Николя, когда ты в последний раз видел Белого волка в Аврее и особенно в Виридии?.. Да ткачи бы его на части разобрали ещё на границе!

Тут я была согласна с папой. Я Белых волков вживую вообще ни разу не видела. Да и других оборотней встречала в основном за пределами Авреи-Десетры. В соседней Ласанге, например, где зверолюди составляли треть населения, заселив южную степь. У нас они не жили, разве что далеко-далеко на севере обосновалась небольшая волчья стая. Но они не покидали свои льды никогда. И люди не пересекали невидимую границу в вечных снегах. Не спрашивайте почему! Мне сейчас не до противостояния магов и оборотней, своих забот выше крыши!.. Так что идея с ментальным вторжением Белых волков была такая же бредовая, как и идея с сестрой-близнецом.

Пока мужчины спорили, я прислушалась к себе и ничего не почувствовала: ни боли, ни разочарования. Какое-то чёрное безразличие и апатия. Наверное, я подсознательно была готова к тому, что никакого проклятия на мне нет. Надежда на это изначально была слабая.

— Софи… — ко мне подошёл отец.

Я через силу улыбнулась ему.

— Ничего, пап. Что-нибудь придумаем.

— Конечно, детка.

И я продолжала ходить на работу, что-то делала в доме, гуляла на улице, но всё это без вкуса, без желания. В телестудии машинально отвечала коллегам, когда они подходили, но даже толком не понимала, о чём меня спрашивают. Надежда на детектива, на то, что он сможет докопаться до правды, была для меня как ряд фонарей в туннеле. И я шла вперёд, ориентируясь на него и стараясь быстрее выбраться. А теперь эти фонари погасли, и я снова оказалась во тьме, не зная, куда идти дальше и кого просить о помощи. И как вообще мне можно помочь?..

Глава 8

Гораздо позже пришло понимание: как мне повезло, что на тот момент я работала. Если бы всё это время я сидела дома и ждала чуда, точно сошла бы с ума. А так подготовка шоу, студийная суета отвлекали. Я понимала, что от меня зависит работа целой команды и не могла её подвести. А ещё, наверное, пригодилась привычка брать себя в руки. Этому меня учили и мать, и отец.

— Неважно, что у тебя случилось: ты страдаешь от кишечной колики или поругалась с любимым человеком. Зритель не должен этого видеть, — наставляла мама.

— Говна у людей и в своей жизни хватает. Зачем им ещё твои проблемы?.. — вторил ей отец, но на свой, грубоватый манер. — Перед камерой отбрасывай всё и улыбайся, как будто ждала этой минуты всю жизнь.

Вот и сейчас я «улыбалась на камеру».

В Фете ко мне относились по-разному. Большинству, как ни странно, было безразлично, кто я и как сюда попала. Но были и те, кто пытался язвить, припоминая мой яркий старт год назад. А кто-то из жалости или лебезения перед отцом набивался в друзья. Коллеги из шоу звали в бар посидеть, расслабиться, но я отказывалась. Хватит! Надружилась уже!

Теперь у меня появилось свободное время. Я часто гуляла одна, спрятавшись за солнечными очками. Бродила по городу, по берегу реки, подолгу задерживаясь на уже пустынных пляжах. Часами сидела на лавочке и слушала шум бегущей воды. Я пыталась вспомнить тот проклятый день. И ничего! В голове были чёткие картинки, как я легла спать, как проснулась, как прошла порталом в студию. И ничего больше!.. Что со мной не так? Никто не мог ответить на этот вопрос. Да и никому не было до меня дела.

Совсем недавно мне наивно думалось, что я весьма важный, прямо незаменимый человек. А оказалось, нет. Мир прекрасно существовал без меня и даже не почувствовал, что я исчезла. Один папа переживал. Несмотря на суровый характер (а что вы хотели от военкора?), всё это время он трепетно заботился обо мне. Старался порадовать хоть какой-нибудь мелочью, например, новой кружкой с забавным рисунком или любимым мягким мороженым. В телестудии отец держался в стороне, понимая, что мне надо заново зарабатывать собственный авторитет, но я всё равно чувствовала его поддержку. Этакая невидимая никому страховка. И я держалась за неё.

Мы с папой сблизились как никогда прежде. Только сейчас я осознала и оценила, как много он сделал для меня за все эти годы. Раньше я довольствовалась мыслью, что отец не бросил и не забыл меня. И только теперь поняла, как трудно ему было приходить в дом Хейли, чтобы увидеться со мной. А в первый год после развода, когда меня конкретно ломало, папа был там частым гостем. Он приходил каждую неделю и старался порадовать приятными сюрпризами. По мере того, как я свыкалась с новыми реалиями, отцовские визиты и подарки становились реже, только на дни рождения и Йолль. Я большего и не требовала. Не в подарках же дело! Тем более я никогда не ощущала недостатка в деньгах. В этом плане отчим показал себя обязательным человеком, и баланс моей платёжной карточки всегда был положительным.

Оказывается, папа тоже открыл на моё имя счёт в банке и все эти годы регулярно переводил туда денежную сумму. Я узнала об этом, когда решила вернуть автолёт в салон «Ассиен», а деньги — Борису Камберу. Как и предупреждал консультант, мне вернули не всю стоимость «Кайруса.» И разницу редактору «Вечерних вестей» я доплачивала из своих. Для меня это оказалась не маленькая сумма. К маме и отчиму я принципиально не хотела обращаться за помощью. К бывшим приятелям тоже. Подумывала взять кредит в банке, но решила на всякий случай спросить у папы. Вот тогда и узнала, что у меня есть довольно приличный капитал.