Зверь-из-Ущелья (СИ) - Марей Соня Страница 25

У Матери Гор был не один десяток храмов – одни давно заброшены, другие, вошедшие в периметр, посещали часто – влить живительный Дар и напитать каменное древо, укрепляя защиту Антрима. Ветви его опутывали землю под Западными Горами, и там, где они особенно близко подходили к поверхности, построили места силы – святилища. В каждом из них стояли алтари из кровавого камня – того самого, из которого делали амулеты для жриц. Он служил хорошим проводником для нашей магии. Именно эти ритуалы, повторяющиеся изо дня в день, делали город искателей невидимым.

Но если представить, – представить на одно короткое мгновение, – что случится, рухни все святилища разом?

Мы останемся без своей защиты. Открытые и голые, как младенцы в момент рождения.

Размышляя об этом, я сделала осторожный шаг по неровному полу. Пещера встретила меня гулкой тишиной, но уже через пару мгновений слух уловил мерное кап-кап-кап и призрачный гул в недрах горы. Стоило сойти с вытесанной в камне ступеней, как на стенах начали разгораться бледные огоньки кристаллов горного хрусталя – неправильной формы, собранные в щётки и спаянные конгломератами, торчащие из стен под немыслимыми углами – они разогнали плотный мрак, приветствуя меня.

Взгляд упал на пористый валун, поросший светящимся мхом и бледными, почти прозрачными листьями – под ними обычно прятались улитки. Я каждый раз приносила глиняную бутылочку, наполненную мёдом с пасеки – прожорливые малютки были не прочь полакомиться. Вот и сейчас, уловив знакомые шаги, циннии оживились.

– Ну, привет, подруги.

Я сорвала деревянную пробку – сладкие капли брызнули на камень – улитки пошевелили рожками и медленно двинулись на запах мёда. Они давно принимают меня за свою и совсем не боятся.

Когда с кормлением было покончено, я прошла чуть дальше – туда, где раскинулось озерцо в форме подковы. Из дна его вздымались, как копья,  острые кристаллы с неровными гранями, освещая пещеру призрачным голубым светом. И всё вокруг, даже мои вытянутые вперёд руки, казалось нереальным.

Там, где озеро делало изгиб, на клочке суши высился каменный алтарь, рядом в плетёной корзине стояли высохшие стебли денника – бархатные на ощупь, как головки камыша. Чиркнув кремнём о кресало, я подожгла один и вставила в нишу – насечки на стеблях обозначали часы и помогали ориентироваться во времени.

Сняв с головы очелье и обмотав вокруг ладони, я опустилась на колени и коснулась своим талисманом кровавого камня. Прежде тёмный, алтарь проснулся, жадно сыпанул искрами и начал медленно алеть – из центра его разбегались жилы, похожие на вены.

– Я пришла к тебе, милосердная Матерь, чтобы вознести молитвы и поделиться своими силами…

Призрачные багровые щупальца, похожие на языки пламени, оплели запястья, амулет мой притянуло к камню – чувство такое, будто мы стали едины.

Впереди ждал долгий день. Иной раз я позволяла себе отступать от молитв, ведя мысленную беседу с Матерью Гор, спрашивая совета, ища утешение. Когда та отвечала, я садилась и слушала – как бурлят подземные реки, как поют камни в толще скалы, как звенят серебряные жилы.

Алтарь тянул мой Дар по каплям, больше я не позволяла. Дай ему волю, так опустошит подчистую – сопротивляться жажде земных глубин искателей учили с малолетства, но всё равно жертвы случались. И вдруг вспомнилось, как я потеряла контроль при Ренне – эмоции тогда были слишком сильны, даже губительны. А чужак каким-то неведомым образом вывел меня из транса, вырвал из жадных объятий гор.

Воспоминания, наполненные чувствами до предела, взбудоражили камень – от алтаря повеяло жаром, путы обхватили крепче, и, казалось, я услышала рокочущий голос – иди к нам… В лоно матери, туда, откуда ты пришла.

Ну, нет! Я пока здесь побуду, под небом и солнцем, рано мне спускаться в первозданную темноту. До тех пор, пока смерть не пришла за мной, и горы не прибрали моё тело, я ещё поживу. Пришлось крепче стиснуть зубы – я чувствовала, как платье на спине становится липким от пота. Ладони жжёт, будто в руках не амулет, а раскалённый уголь. Голубое сияние озера сменялось закатно-алым светом, он сочился сквозь сжатые веки, обволакивал кожу, гладил по щекам. А горы пели – мелодично, монотонно. Убаюкивали.

Я уже не понимала, реальность меня окружает или грёзы. Я видела бескрайние луга, усыпанные тысячами розовых армерий, видела, как ветер гнёт тонкие стебли эдельвейса и горечавки, играет с горделивым рододендроном. Как облака стремительно несутся над заснеженными пиками, как девушка в алом платье плетёт свадебный венок, а на волосы цвета тёмного янтаря падают хлопья снега – и не тают.

Он укутывал луга белым покрывалом, душил хрупкие стебли цветов. А потом вдруг с неба посыпались золотые монеты – настоящий сверкающий дождь. Их было так много, что вскоре они расплавили снег, укрыли простор, и нежные цветы полегли под их тяжестью. С неба лился золотой поток, сметая тысячелетние валуны, ослепительно сияя под лучами солнца, и вскоре я увидела братьев-искателей – они пытались идти, но вязли в блестящей реке по колено, хватали монеты горстями, но те убегали сквозь пальцы, на лету обращаясь брызгами крови. Отец, дядюшка Льерр, Орм, матушка Этера, старейшины и жрицы – все они перемазались в крови, но им было мало, с жадными лицами они гребли и гребли золото.

‍

Потом за их спинами показался человек.

Он не пытался набить карманы, но одежда и руки его тоже были замараны алыми брызгами. Я не видела его лица, только глубокую рану в боку, которую он пытался зажать пальцами. Но кровь текла и текла, и везде, куда попадали капли, расцветали багровые маки. Нежные трепещущие стебли льнули к его ногам, а лепестки летели по ветру, как осенние листья.

Внезапно мир вокруг начал съёживаться, как подпаленные клочки пергамента, и осыпаться сизым пеплом. Меня подхватил порыв ураганного ветра и…

Очнулась я на полу, сжимая в кулаке ледяной амулет. Вокруг царил призрачный озёрный свет, а стебель денника уже догорел.

Сколько я здесь пробыла? Неужели это Матерь Гор подарила мне вещий сон?

От этой мысли прошил озноб – не самое радостное видение, которое наверняка уже вписано в книгу пророчеств, ведь магию не обманешь. По всем правилам мне стоит обсудить его с матушкой Этерой, ведь ни одно пророчество нельзя толковать однозначно.

И всё же страшно. Беспокойно. Закрывая глаза, я видела расцветающие на снегу брызги крови и…

Маки.

В древних книгах искателей эти цветы означали забвение или смерть. Их сажали на могилах тех, кого не приняли к себе горы – отступников.

Дрожа от слабости, я села и прочистила горло. Тело затекло от неподвижности, и было больно крутить головой. Но некогда рассиживаться, пора идти.

Я застегнула очелье, подхватила с пола мешок и, замерев на мгновение, бросила последний взгляд на алтарный камень. В толще его слабо светились алые прожилки – он получил свою пищу, а мне сейчас так дурно, что слабость накатывает волнами.

Ничего, оправлюсь. И не так уставала.

Внезапно какая-то неведомая сила заставила меня замедлить шаг и обернуться. Взгляд выхватил бледно-розовое свечение на другом конце пещеры. Повинуясь острому любопытству, я обошла озеро и приблизилась – свет становился всё ярче, прямо из камня, как цветы, поднимались сростки кристаллов. Их свет манил и завораживал.

Матерь Гор… неужели в этот момент на моих глазах рождаются новые врата? Не рукотворные, а природные? Такое случается раз в несколько десятилетий, и счастливец тот, кто застал этот миг. Врата мы считаем живыми, они появляются и умирают, как и всё в этом мире.

Последние сомнения таяли – я видела дверь. Не знала лишь, куда она ведёт. Здравый смысл нашёптывал – не лезь, куда не просят, это может быть опасно. Но ведь всегда были первооткрыватели, они не боялись, а молча делали своё дело, чтобы нанести на карту новый маршрут.

Задержав дыхание, я протянула пальцы и зачерпнула мягкий обволакивающий свет. Всё отчаянней хотелось сделать шаг… Как тут противиться?