Змеиный крест (СИ) - Вилкс Энни Страница 25

Герцог Даор рассчитывал забрать появившийся артефакт и сразу вернуться в Зеленую землю, выслушать объяснения провала своей глупой племянницы, а потом отправиться в столицу к императору, в который раз умолявшему семью Карион навести порядок в Северном регионе. Сейчас же он смотрел на отвратительных своих попутчиков, то и дело от скуки бьющих дубинами по деревянным прутьям клетки, и раздумывал, не усыпить ли их лошадей в пути, чтобы они отстали и достались диким зверям. Впрочем, потеряв часть своей команды, Войцехт мог побояться идти к алтарю, так что и с этим стоило повременить.

Кроме мужчины в клетке находились четверо: две изредка сладко стонавшие в фатиумном сне красивые юные женщины, явно предназначенные для продажи в рабство в Пар-оол, и немолодая сероземлянка с маленьким ребенком на руках, который скорее всего был взят Трубачом в качестве жертвы для ритуала. Разумеется, мать его ничего не могла знать, иначе бы не была такой спокойной. Она думала, что едет домой, в Туманную гавань, и радовалась, что цена была небольшой; когда же ее силой посадили в клетку, было уже поздно. Чтобы не слушать криков всю дорогу, Войцехт лично успокоил ее, сказав, что всех пассажиров везут именно в клетке, и что ей никто не причинит зла. Женщина тихо плакала от страха, качая беззаботно сопящего младенца, и шепотом просила Свет и Тьму, чтобы слова Войцехта оказались правдой.

Когда они покидали город, импровизированный караван ненадолго остановился, и в клетку закинули ковер, в который, судя торчащей наружу русой косе, была неплотно завернута девушка без сознания. Войцехт что-то долго обсуждал с Мышью и Клешней, своими доверенными громилами, а потом направил коня к пленникам. Ударив топорищем несколько раз по крыше и тем разбудив спящих, он недобро предупредил всех, что девушку трогать нельзя, и на ней не должно быть ни царапинки. Одна из молодых красавиц осведомилась, почему же он не велит не трогать и их, но Войцехт только смачно харкнул под копыта своей лошади и сказал ей заткнуться.

Девушка очнулась скоро. Она вылезла из ковра, распутав его, огляделась с какой-то обреченностью, и пробормотала: «Ясно». Даор, только что закончивший чтение главы, лениво наблюдал за ней. Она явно была не из Серых земель, скорее, такие лица можно было увидеть в Белых. Молодая, красивая какой-то неброской красотой, миниатюрная, с толстой косой ниже пояса. Она вела себя тихо и совсем не суетливо, а значит, понимала, почему ее заперли в клетке и куда-то везут. Вот она подошла к девушкам и о чем-то поговорила с ними, вот пошепталась с женщиной, очевидно предложив ей устроиться на расстеленном ковре. Даор усмехнулся: самой девчонке места на ковре не хватило, но ее это как будто и не очень волновало. Она пропела что-то младенцу, повернулась…

И посмотрела прямо на него, в упор. А потом подошла и представилась:

— Здравствуй. Меня зовут Алана. А тебя?

— Это не твое дело, — ответил он.

— Приятно познакомиться, Это не твое дело, — грустно улыбнулась девушка. — Ты плохо выглядишь. Тебе нужна какая-нибудь помощь? Ты сидишь как-то странно. Все в порядке?

Даор проверил браслет: он мерно сжимался и разжимался, как и было положено, и никто, кроме девушки, не останавливал на герцоге взгляда. Это было неожиданно и интересно. Вряд ли шепчущая оказалась бы в клетке. Ее цепкие глаза остановились на жилистой яшме, из которой было сделано сердце.

— Это амулет? — спросила она заинтересованно. — Повезло, что его не отобрали. Мой с меня стащили, когда поймали, а я не расставалась с ним с детства. Мне сейчас не по себе. Твой тебя защищает?

— Да, но не от всего, — он усмехнулся. Ее внимание почему-то не досаждало. Она села рядом с ним, оперевшись спиной на плохо отесанные прутья.

— Ты пленник или пассажир?

— Пассажир, — ответил он.

— А я пленник, — просто сказала она. — Значит, подговаривать тебя на побег не буду. Что у тебя с лицом?

— Раны так плохо выглядят? — усмехнулся Даор, вспоминая, насколько жуткую иллюзию наложил.

— Честно говоря, ты как будто в мясорубку попал, — грустно ответила Алана. — У девочек вроде бы есть вода. Давай хотя бы промоем?

Представив, что девчонка коснется его лица и почувствует, что никаких ран на нем нет, герцог Даор ответил:

— Не трогай.

— Хорошо, — легко согласилась она. — Извини, вижу, тебя лучше не беспокоить. Если захочешь поболтать в пути — я тут. У меня, — она заговорщицки поднесла палец к губам, — есть много интересных историй о шепчущих, например.

— Болтай с другими, — ответил Даор равнодушно.

Девушка кивнула и отошла. Она свернулась в клубочек на уголке ковра и стала смотреть на дорогу. Даор видел, как погасла ее улыбка, с которой она обращалась к людям, и сделал вывод, что веселость была исключительно показной. Сейчас, когда она обнимала себя руками, такое хрупкое маленькое тельце в темноте, в ее позе была только обреченность.

28. Келлан

Алана боялась, что он осудит ее на смерть. Это никак не шло у Келлана из головы. Она действительно думала, что он раскроет ее тайну, и не верила ни единому его слову. Алана боялась его, Келлана! Почему-то прогнать это из мыслей не выходило: ее влажные глаза, сдержанная манера разговора, вся эта внешне спокойная вежливость, приправленные в мыслях смятением, страхом и вполне ощутимым интересом, интриговали и бередили какую-то рану, о которой он раньше и не подозревал.

И отданная шаль. Он протянул к ней руку — и она подумала, что он хочет забрать свой подарок.

У нее не было никого, кому она могла бы довериться.

Келлан думал, как снять с ее души эту тяжелую ношу, и приходил к единственному выводу: нужно было заключить с ней новый контракт, уже на реальное ее имя. И пусть ее продолжили бы называть Вилой, больше над ней бы не висел меч возмездия. Тогда можно было бы сказать ей, что скрываться больше не нужно, бояться нечего, можно просто продолжать жить.

Келлан никогда не интересовался, как именно набирают прислугу в Приют. Расспрашивать об этом отца он счел нецелесообразным: Келлфер точно обратил бы внимание на изменения в поведении сына. Поводов обратиться к директору Сину было все больше, однако тот, будто почувствовав, вызвал к себе Келлана сам.

— Ты ставил блок на сознание Аланы дочери Ласа? — без предисловий спросил его Син, как только Келлан переступил порог его аскетичного кабинета. Келлан давно привык к деловой манере старшего из директоров, и его не удивило отсутствие приветствий.

— Да.

— Я знаю, кто тебя мог попросить об этом, — проницательные синие глаза Сина сузились, впиваясь кинжалами в лицо Келлана. — Меня больше интересует другое. Когда ты закрывал ее разум, ты видел там опыт сотворения магии?

— Нет, — удивленно ответил Келлан.

— Я думаю, она не из простой семьи, — сказал директор Син. — Но нужно проверить это. У нее явно есть способности, иначе зачем ей глушащий их амулет.

Почему-то Келлан почувствовал радость. Какой-то груз свалился с его души, облегчение было таким сильным, что он почти позволил себе улыбнуться.

— Ты уверен?

— Безусловно.

— Ты сказал ей об этом? Примем ее на обучение?

— Я не успел сказать ей.

— Она не откажется.

Келлан вспомнил, как замирало сердце Аланы, когда она слышала шепот послушников, и как отчаянно ей хотелось стать частью этого волшебства. Ликование, новое, незнакомое, захватило его.

— Разумеется. Если вернется.

— Ты назвал ее Аланой. Она знает, что это имя тебе известно?

— Да. Юория Карион написала мне письмо. Куда она могла убежать?

— Хранитель ключей сказал ей, что за подмену слуг казнят, — ответил Келлан, не сразу осознав вопрос. — Она убежала? Куда? Как?

— Использовала портальное окно в Серые земли. Прямо из моего кабинета, когда я вышел, чтобы позвать тебя. Довольно нагло, не находишь? Видишь ли, Келлан, я бы очень хотел ее вернуть по многим причинам, но у меня нет с ней абсолютно никакой связи. Мне нужна твоя помощь. Куда она могла пойти в Серых землях? Чего ищет?