Его прекрасное чудовище (СИ) - Рэй Теона Страница 25

— Вас простил даже бог зимы, мой господин, — начал он, но тут же со всех сторон на него зашикали. — Мы пришли сюда, чтобы сказать - мы не держим на вас обиды.

— Хорошо, — кивнул Ревердан. — Напомните, за что вы на меня держали обиду?

Одноглазый переглянулся со стоящим рядом бородатым мужиком, и тот пожал плечами.

— Ну как же, все ведь знают, что вы…

— Вы деревню погубили! — взвизгнула какая-то женщина из толпы. — И я вас не прощу!

Выкрикув это, женщина демонстративно развернулась и быстро потопала в сторону города. Лорд вскинул брови - его каждый раз обвиняли в чем-то новом. Сегодня вот в том, что он погубил деревню. А недавно ему отправили письмо, в котором сообщали, что подданные не хотят видеть его правителем, потому что он заселил озеро кикиморами. Или вот, например, два года назад был случай - маленькая девочка, увидев чернокнижника у ателье, сказала, что ее мама его не любит за то, что он когда-то давно, когда ее саму еще на свете не существовало, выстроил стену между Рейевиком и остальным миром, и именно поэтому им теперь не хватает еды. Тогда Ревердан пришел к матери этой девочки, и выяснилось, что еды было вдоволь - просто женщина не кормила свою дочь, чтобы та не растолстела, иначе ее бы никто не взял замуж. Множество разных обвинений и проклятий он слышал в свой адрес, да так часто, что уже устал от них.

— В последний день недели в замке будет Снежный бал, — крикнул лорд громко, чтобы каждый услышал. — Приглашены все желающие, ворота будут открыты.

Развернулся и ушел, взглядом поманив за собой Шиая. Черный маг не был уверен, что хоть кто-то придет на праздник, но пусть люди знают, что он им не враг.

— Хозяин, — Шиай догнал лорда у входа. — Но вы ведь говорили, чтобы я разослал приглашения? Как подготовить праздник на неизвестное количество гостей?

— Пусть вино льется рекой и столы ломятся от закусок, а места для танцев хватит всем. Я временно уберу стену между Большим и Малым бальными залами.

— А если кто-то из этих, — слуга опасливо обернулся, — решит вас убить?

— Ты это серьезно? — Ревердан взглянул на Шиая так, что старик икнул от испуга. — Кто в здравом уме мог придумать способ убить меня?

Слуга прищурился:

— Вы совсем бессмертны?

— Совсем, — ответил лорд, порталом уходя в библиотеку.

И уже там, расположившись за столом, вспомнил слова своего учителя:

— Ты не бессмертен, мой мальчик, как бы сильно тебе ни хотелось в этом заблуждаться. Жизнь в тебе поддерживается магией, не станет ее - не станет и жизни.

Он и сам не раз думал вернуть магию Ассону, но каждый раз убеждал себя в том, что миру она не нужна, что Мировой Совет не оставит попыток и будет продолжать экспериментировать с резервами. Но теперь Ревердан понимал, что он просто боялся. Боялся, что не успеет остановить поток магии, что она выльется в пространство полностью и опустошит его до последней капли. Тогда он умрет. Тогда его люди начнут голодать, болеть, умирать один за другим, и на Севере не останется ничего, кроме вечного холода, бескрайних пустошей и гор. Нет, Ревердан не посмел бы рискнуть королевством в надежде, что Мировой Совет понял свою ошибку.

Чернокнижник стянул плащ, отбросил его в кресло, задумчиво разглядывая свитки, книги и письма лежащие на столе. Он собирал их десятилетиями, изучал каждую написанную в них букву, а теперь не понимал зачем.

Когда-то Ревердан готовился к тому, чтобы предоставить Ассону доказательства своей невиновности, когда-то он искренне верил, что справедливость восторжествует. Во снах он видел, как рушится стена, отделяющая Рейевик от остального мира. Наяву представлял, как его, спасителя, прощают правители трех других королевств. Конечно же, такого никогда бы не произошло, но помечтать Ревердан всегда любил.

Сейчас же он ловил себя на мысли, что стал мечтать совсем о другом: о ночах, которыми он больше не спит один, несмотря на то, что обычно любил пустую постель, и о девушке, которая никак не может принять себя такой, какая она есть. Ревердан теперь мечтал сделать вечность Кимберли если не счастливой, то сносной. Чтобы она не страдала так, как он.

А стена… прощение… все это пустое. Ненужное. Оно где-то там, далеко, и нет ему никакого дела до Ассона. У него есть свой мир - свой крошечный мир, со своими правилами и законами, со своими людьми, и с одной, самой главной из них - девочкой с глазами сочной зеленой травы. Ведь, в конце концов, кто если не она скрасит его одиночество? Кто, если не он сам, скрасит одиночество ей? Люди не могут жить в одиночку, никак не могут, даже если они и не люди вовсе.

Кимберли шагала уже знакомой дорогой в Гомер. Вот кочка, тут овраг, здесь клочок пожухлой травы - и даже если бы дорога не была зачарована, она бы все равно нашла правильный путь. Девушка бережно прижимала к груди ладонь, нащупав во внутреннем кармане мантии клочок бумаги с нарисованным на нем платьем мечты. Губы сами собой расплывались в улыбке, и баньши хотелось счастливо смеяться, но изо всех сил стискивала челюсти. Она боялась, что ее смех будет слишком громким, и случится непоправимое.

Бал! Настоящий бал! Ну и пусть не такой, какими они обычно бывают в Брекенсе… хотя, откуда ей знать, какие там бывали балы? Отец ведь так и не дал ей посетить ни один из приемов.

Сейчас же Кимберли ни за что не упустит возможность как следует повеселиться. Она будет танцевать и беззвучно петь, она будет флиртовать с мужчинами и знакомиться с девушками - ей нужны подруги. Кимберли больше не будет вспоминать свою прошлую жизнь. Да и зачем? Она была такой короткой в сравнении с той, что ждет девушку впереди.

Гомер встретил баньши шумом и смехом - торговцы неизменно сновали по площади, у дома удовольствий толпились мужчины, играющие у продуктовой лавки дети так и вовсе будто не расходились - Ким узнала двоих мальчишек по родинкам на их носах.

В воздухе витал отвратительный запах свежей выпечки, конского навоза и табака, и девушка ускорила шаг, чтобы как можно скорее добраться до мастерской Марджери.

— М-миледи!

Ким остановилась, когда ее плеча коснулась ладонь. Баньши можно было и не оборачиваться, чтобы понять, кто за ее спиной - Гааб, тот смешной пьянчуга из таверны. Кимберли уже хотела извиниться и избавиться от общества не очень приятного человека, но любопытство оказалось сильнее - ей было безумно интересно, что случилось в жизни аристократа, что он теперь живет… вот так.

— Гааб? — Девушка глянула на мужика с улыбкой. — Могу вам чем-то помочь?

Пьяница икнул, прикрыл глаза и замотал головой. С трудом приподнял правую руку и выставил вверх указательный палец.

— Всего лишь х-хотел узнать, не с-согласитесь ли вы… п-поужинать… со мной?

Мужик не заикался, его речь была несвязной из-за выпитых с утра нескольких бутылок медовой настойки. В последние годы напиток изобретенный Леройдом был у Гааба на завтрак, обед и ужин. Но Ким не испытывала отвращения к мужику. Наоборот, он показался ей вежливым и воспитанным, а такие всегда привлекают.

В тканевом мешке, который был крепко стиснут в левой руке пьяницы, что-то заворочалось. Гааб тряхнул его, но мешок не успокоился, и тогда он засунул в него голову:

— Спи уже!

— Кто у вас там? — с любопытством спросила Ким.

— Заяц, м-миледи.

— Зажарите?

Мужик спрятал мешок за спину, будто защищая:

— Кого?

— Зайца.

— Он мой питомец, друзей я не ем.

Девушка хмыкнула, окончательно убедившись в добросердечности пьяницы. Он просто запутался, или потерял что-то важное в своей жизни, поэтому и пьет.

— Прошу прощения, мне нужно в мастерскую Марджери, — Ким виновато улыбнулась. — Поужинать с вами у меня не получится, но вы могли бы проводить меня…

— Это же… у… у таверны? Я туда и иду.

Гааб, не забывая о своей аристократической родословной, с важнейшим видом подставил локоть, чтобы Ким за него ухватилась. Кимберли раздумывала всего секунду, мельком оглянувшись по сторонам - не видит ли кто, что она “дружит” с таким индивидом?