Дарья Кузнецова - Модус вивенди Страница 26

– Бесит, – коротко отозвался он. Пару секунд помолчал, но потом все же решил пояснить: – Отдает лицемерием, формализмом и предательством. Гадость, сказанная в вежливой форме, становится еще большей гадостью, чем в грубой. Ладно, спи, тебе сейчас это нужнее всего. Только поешь перед этим.

Каким-то загадочным образом ориентируясь в темноте, он добыл из ниши в стене колбу с питательным раствором, аккуратно меня им напоил. Я попыталась удивиться, откуда у мужчины навыки сиделки и знания об обращении с больными, но тут же сама на этот вопрос ответила: наверняка он обучался основам медицины. Если даже нам их давали в Университете, то уж военным – тем более были должны.

Потом Одержимый вышел. Видимо, внезапного нападения он уже не опасался или ушел ненадолго, по исключительно важному делу.

А я, уже погружаясь в нормальный, не горячечный сон, вяло подумала, что причиной настолько агрессивного неприятия такой простой вещи, как вежливое обращение, может быть только очень большая и очень личная обида. Или, может быть, детская травма. Откуда мне знать, как обращались в приюте с маленьким мальчиком, которого испугались собственные родители?

Когда я проснулась в следующий раз, Ветрова в обозримом пространстве не наблюдалось. Несколько секунд я потратила на оценку собственного состояния – и пришла к выводу, что чувствую себя вполне неплохо. Настолько неплохо, что способна самостоятельно встать, одеться и дойти до уборной. Правда, на свою голову, успела выполнить только первый пункт. Когда ноги коснулись пола, комната наполнилась мягким рассеянным светом, а через мгновение вернулся Одержимый. Совершенно растерявшись, я неловко попыталась прикрыться руками.

– Да ладно, чего я там не видел, – в своей привычной манере ухмыльнулся мужчина, скрещивая руки на груди и приваливаясь плечом к краю входного проема.

– Игорь Вла… – раздраженно начала я, но осеклась, вспомнив, до чего мы договорились вчера, и продолжила, стараясь говорить ровно и уверенно: – Игорь, отвернись. Пожалуйста.

Он усмехнулся, но послушался и действительно повернулся ко мне спиной, опираясь о стену уже другим плечом.

Достав из шкафа комбинезон, я шмыгнула в уборную, уговаривая себя успокоиться и перестать смущаться.

– Тебя, когда проснешься, жаждали видеть аборигены, – насмешливым тоном заметил Ветров, оборачиваясь, когда я, уже одетая, вернулась в комнату.

– Именно жаждали? – растерянно уточнила я. – Как-то это на них не похоже.

– Да ладно, – с неприятной глумливой ухмылкой возразил он. – Стоило выгоду почувствовать, сразу такими разговорчивыми стали – мама не горюй. Оказалось, прекрасно они могут общаться без своих плясок, надо только захотеть.

– Кхм. И о чем ты успел с ними поговорить? – морально готовясь к катастрофе, спросила я.

– Я их в основном грубо посылал, – смерив меня насмешливым взглядом, Ветров слега повел плечом. – Ну, и с разрешения твоего начальства сообщил, что мы можем вылечить и эту их «горячую смерть», и вообще все что угодно. Они, конечно, поначалу не поверили, но твой пример их впечатлил: бабы от этой заразы у них дохнут практически без вариантов. Что, кстати, странно, потому что самки обычно более живучи.

– Это ведь ты меня вылечил, да? – пристально глядя на него снизу вверх, проговорила я.

– Ну, вроде того, – со смешком признался он, разглядывая меня с каким-то странным выжидательным любопытством.

– Тоже какая-то из способностей Одержимых?

– Способность одна, использовать ее можно по-разному, – поморщился он. Настаивать на подробном ответе я не стала, все равно не расскажет. Вместо этого сделала то, что следовало сделать еще вчера.

– Спасибо, – получилось тихо, но искренне. Ветров вопросительно вскинул бровь, поощряя меня на дальнейшие пояснения. – Мне почему-то кажется, что это было очень непросто, и ты не обязан был это делать. Но сделал. Как я могу тебя отблагодарить?

Предвкушающая удовлетворенная ухмылка Одержимого мне не понравилась. Сразу появилось бредовое подозрение, что это все он подстроил специально, заранее рассчитывая на такой результат. Хотя ответ мужчины меня всерьез озадачил: я ожидала совсем другого.

– Поцелуй, – просто сообщил он, внимательно вглядываясь в мое лицо и, кажется, пытаясь отыскать там какие-то строго определенные эмоции. – Нормальный взрослый поцелуй.

– Зачем тебе это? – растерянно уточнила я. Ветров пожал плечами, но все-таки ответил.

– А почему нет? Не деньги же у тебя брать, – хмыкнул он. – И вообще, ты спросила – как, я ответил. Что непонятного?

Действительно, что?

Я неуверенно качнулась в его сторону, но растерянно замерла, так и не сделав шаг.

– Ты слишком высокий, я так не дотянусь, – поделилась я своим неожиданно возникшим затруднением. Нет, при желании, если подняться на цыпочки и заставить его наклонить голову, получится, но… это ведь неудобно.

– И это все, что тебя останавливает? – хмыкнул он, отклеиваясь от стены. Подошел к кровати, присел на край, расслабленно положив ладони на бедра, глядя на меня со странным выражением: выжидательно, чуть насмешливо, с непонятным затаенным раздражением.

Я в ответ неопределенно передернула плечами, подошла ближе, оказавшись между его разведенных коленей. Кровать хоть и была высокой, но мы все равно теперь поменялись ролями: голову задирать приходилось Ветрову.

Хотя, казалось бы, ничего особенно ужасного мужчина не потребовал – что со мной будет от одного поцелуя? – но я почему-то чувствовала сильное волнение. Сердце подскочило к горлу, оставив в груди пустоту, и стучало торопливо, сбивчиво. Мелькнула малодушная мысль как-нибудь уйти от «оплаты», но я тут же устыдилась. Он меня за язык не тянул, сама спросила, как его отблагодарить, а теперь что, на попятную? Гадко это. Ветров ведь тоже мог попросить что-нибудь гораздо менее безобидное, а так… Мне и самой любопытно. К тому же он наверняка ожидает от меня какого-то подвоха, будет приятно немного удивить.

Все было легко в теории, а на практике я положила ладони на плечи мужчины с большой неуверенностью. Ткань комбинезона на ощупь была приятной, гладкой и шелковистой, но я поймала себя на крамольной мысли, что предпочла бы чувствовать под руками его кожу. Горячую, влажную от разбивающихся о плечи водяных струй и сбегающих вниз капель…

Я судорожно сглотнула, пытаясь сосредоточиться на реальности. Картинка засела в памяти так крепко, что вытравить ее оттуда не представлялось возможным. Мужчина смотрел на меня пристально, внимательно. Насмешка тоже присутствовала, но уже какая-то пустая, будто он просто забыл стереть это выражение с лица. А я вдруг не к месту – или, наоборот, очень кстати? – подумала, что его нечеловеческие глаза не только пугают, но и завораживают. Как пропасть, когда стоишь на ее краю и смотришь вниз.

Скользнула руками по широким плечам, одной осторожно обняла за шею, а второй накрыла гладкую щеку, потом через висок переместила на макушку. Медленно провела ладонью по коротко остриженным волосам, машинально двинула руку обратно, «против шерсти», с шеи на затылок. Волосы на ощупь оказались жесткими, грубыми и даже почти колючими, как и сам их хозяин.

Ну вот, опять он ассоциируется у меня с кактусом!

Нервно и торопливо облизав пересохшие губы, я наконец-то решилась. Поцеловала мягко, осторожно: слегка прихватила губами нижнюю губу, потом верхнюю, потом провела языком, пробуя на вкус и углубляя поцелуй. Это было очень странное и неожиданное ощущение – обнимать и целовать мужчину, остающегося при этом неподвижным, не пытающегося обнять в ответ или как-то повлиять на происходящее. Правда, понять, нравится оно мне или нет, я не успела. Одна рука Одержимого крепко обхватила меня за бедра, вторая легла на затылок, и инициатива полностью перешла к нему.

Я поначалу растерялась, даже почти испугалась, но быстро сдалась и смирилась, махнув рукой. Будь что будет. Тем более поцелуй мне нравился. Нравилась властная уверенность мужских губ, нравилась искренняя и откровенная жадность. Даже вечные бесцеремонность и наглость ротмистра сейчас были к месту и не раздражали, а напротив, зачаровывали и непривычно будоражили кровь.

Увлеченная, я даже не заметила, в какой момент Ветров откинулся на спину, и не поняла, как оказалась сидящей на нем верхом. Одной рукой он продолжал придерживать мою голову, когда-то успев намотать волосы на ладонь, – видимо, чтобы не лезли в лицо, – а второй исследовал мое тело, и почему-то плотная ткань комбинезона совершенно не мешала ощущать прикосновения.

Очнулась от этого сладкого дурмана я внезапно, когда мужчина принялся со спокойной уверенностью расстегивать на мне одежду.

Одной рукой я уперлась в его грудь, второй борясь за целостность наряда. И опять, как в прошлый раз, прибегать к более агрессивным способам борьбы за свободу не пришлось: Одержимый выпустил меня без возражений. Вернее, выпустить-то выпустил, но руки его преспокойно и даже как-то по-хозяйски разместились на моих бедрах.