Песня теней (ЛП) - Мерседес Сильвия Страница 26

А потом повернулась к пылающим душам, спешащим к ней.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

От вида маленькой фигуры на холме Симон поднял руку и потянул за поводья. Его четыре всадника послушались и остановили лошадей. Они выстроились по двое по бокам от него, их лошади встряхивали головами и нервничали, всадники молчали. Как стая волков, они смотрели на свою добычу.

Они потратили время на поиски в горах, а теперь она стояла на виду, вызвав силы тени, но сковав почти все. И Холлис… Он не видел ее годами, но она почти не изменилась из ребенка, каким он ее помнил, за чьей Одержимостью наблюдал, а потом помогал с обучением.

Она широко расставила ноги, подняв скорпиону, и ее тень парила над ее головой. Красный капюшон скрывал тенью ее лицо.

Теневое зрение Симона уловило в лесу за ней трепет душ. Анафема, если он правильно понял. И еще одна душа, с тенью, но подавленной. Его добыча.

Уголок его рта медленно приподнялся.

— Езжайте, — сказал он всадникам. — Обогните лес справа и перекройте им отступление на дальней стороне.

Юный Вульфар приблизил коня на пару шагов к Симону.

— Сэр… — начал он.

Но Симон пронзил его взглядом.

— Я присоединюсь, закончив тут, — сказал он.

Парень перевел взгляд на венатрикс. Вульфар был боевым, но девушка заставляла его нервничать. Ясное дело, она ведь убила Гиллу.

— Вперед! — сказал Симон, не позволяя ослушаться тоном. Вульфар и еще три ведьмы направили лошадей вправо от Симона, объезжая венатрикс и намереваясь обогнуть лес, как он и приказал. Они могли справиться с охотником с Анафемой сами.

И Симон собирался насладиться этим боем.

— Маленькая Холлис, — он спешился и пошел к ней, пока не оказался в десяти ярдах от нее. — Теперь ты взрослая венатрикс? Когда дала клятвы?

Она подняла скорпиону с парализующим дротиком. Но не стреляла. Она не была уверена в своей меткости. Симон вспомнил, что Холлис всегда плохо давалась стрельба, его улыбка росла.

— Ты сделала мою жизнь сложнее, чем нужно, за последние дни, — он чуть склонил голову. — Но ты проявила умения и хитрость. Все, что ожидают от такой верной охотницы, как ты. Скажи, Холлис, я могу отвернуть тебя от праведного учения эвандерианцев к пути просвещения?

Она мрачно поджала губы.

— Вряд ли, — сказала она.

Она выстрелила.

* * *

В мире духов время мало имело значение.

Миг для нажатия на спусковой механизм скорпионы мало отличался от прожитых жизней, появившихся и павших королевств. Только смертные разумы пытались сковать существование рамками секунд, часов или лет.

Холлис прицелилась, надавила на крючок.

Она моргнула…

Ее веки опустились, боль и магия взорвались в ней. Большие ладони с пальцами-серпами порвали ее жалкие барьеры, и Призрак Ведьмака стража ворвался в ее разум.

Во тьме того мига Холлис оказалась в коридорах разума. Пещеры вокруг нее отражали эхо грохота, и она не могла быстро определить источник. Она прижала ладони к голове и закричала, ее голос не был слышен.

Но это было в ее разуме. Она не была тут беспомощной.

— Приди ко мне! — закричала она.

В этот раз ее тень не боролась. Она появилась рядом, зловеще сияя в тенях. Тихая, тень просто смотрела на нее с ненавистью.

— Найди его, — сказала Холлис, голоса не было слышно, его перебивала дрожь звука в каменных коридорах, но значение передавалось ее тени по нити связи. — Найди нарушителя.

Дрожь пробежала по крылатому существу. Даже теперь тень хотела перечить, проверить ее контроль. Но знала, если они не будут сражаться вместе, тело будет обречено.

Тень повернулась и полетела по коридору слева от Холлис. Она последовала, и, когда тень резко повернула направо, она побежала следом так быстро, как только могла в мире духов. После третьего поворота она увидела следы чужой тени, места на стенах и потолке, где шипы с плеч сорвали куски камня. На четвертом повороте она поняла, что они приблизились к источнику грохота.

На пятом повороте она увидела потустороннее сияние жуткого духа в конце коридора. Он пропал из виду за поворотом, но Холлис с новой решимостью ускорилась и заметила его еще раз, когда свернула следом, в глубинах своего разума.

Она еще не заходила так глубоко. Даже когда проклятие пыталось утянуть ее и проглотить, она не была так глубоко в своем разуме. Это место было опасным, полным воспоминаний, снов, кошмаров и тайн, которые она не хотела признавать. Там было все, что она забыла или подавила. Она не добралась бы до этих мыслей, если бы не последовала за этой тенью, но нарушитель погрузился туда, во все мысли, не отвлекаясь на проходы лабиринта вокруг.

Тень знала, что искала.

Холлис повернула еще раз, ее тень парила у ее плеча. Они застыли, и ужас пронзил Холлис при виде чужой тени в конце коридора. Дальше была стена, и Холлис посчитала ее непроходимой.

Но чужая тень впилась когтями в камень и нашла очертания двери. Дверь была закрыта и давно забыта.

Эту дверь не должны были открывать.

— НЕТ! — ее крик был приказом, и ее тень тут же ответила, бросилась по коридору бурей крыльев и когтей. Она спикировала к сгорбленной спине с хищным воплем.

Чужая тень впилась огромными когтями и рвала… и открыла дверь…

* * *

Холлис стояла на узкой улице.

Она сразу узнала место. Пара мгновений морганий и удивления с открытым ртом прошли, и ее разум понял то, что уже знало сердце. Маленькая улица за лавкой столяра с глубоко посаженными дверями, настолько, что ребенок и ее мать могли стоять на крыльце и не мешать проехать лошади с всадником по узкому пространству.

Она ощущала запах рыбы с рынка.

Она ощущала запах кожи из мастерской.

Она ощущала запах дыма от горящего города. И вонь ужаса, расходящегося волнами.

Здания по сторонам бросали длинные тени от света луны, но она видела все четко, как днем, и воспоминание сохранилось идеально. Разбитая стена сзади, туда попало проклятье, разгромило здание и мешало отступить. Тело ведьмы лежало, раскинув руки и ноги, посреди улицы, молоток торчал из головы.

И она увидела своего отца на коленях перед ведьмой.

Он сжимал кулаки и кричал. Его голос смешивался с рожками храма, гудящими вдали за ней. Она не видела его лица, эта часть была подавлена в ее памяти. Но она узнала его огромное тело, его широкие плечи, большие ладони и то, как он склонял шею, опуская голову, словно никогда не мог уместиться в тесном пространстве. Она легко узнала бы его. Когда-то она видела в этом силуэте безопасность.

Он проглотил крик и встал прямо. Плечи были почти шириной с улицу.

— Примите ее доброту, — сказал он. — Примите ее гнев. Жуткая Одиль среди вас.

Не его голос лился из его рта потоком злобы и магии.

Холлис упала на колени на обломках камней. Она была одна. В этом воспоминании не было ее матери и брата. Это воспоминание было просто страхом ребенка, у которого осталась травма. Страх, который не пропадал. Страх, оставшийся в ее духе и ставший важным, как кровь, как кость.

Ей снова было три года. Она беспомощно плакала.

— Одиль невероятная, — его большая голова без черт лица повернулась. Она ощущала его взгляд на себе, он обжигал ее тело и душу, хоть она не видела глаза. Он шагнул. Еще раз. — Одиль непобедимая.

Его ладони двигались в воздухе перед ним. Кровь капала с пальцев темными ручьями. Магия Анафемы трепетала в воздухе — Холлис в три года не знала, что это было, но теперь она узнала признаки.

Она должна была бороться. Должна была убежать.

Она смотрела на жуткую фигуру и не двигалась.

— Все ее узнают, — говорил голос через рот ее отца. — Все ее полюбят, — он поднял кровоточащую ладонь, сила вспыхнула.

Холлис ожидала, что заряд проклятия пронзит ее сердце, пригвоздит ее к камням улицы.

Но перед тем как ее отец выпустил магию, буря белых крыльев появилась в воздухе между ней и ним. Ее тень ворвалась в мрачное воспоминание, терзала его плоть, и он закричал и вскинул руки, кровь и заряды проклятия летели в стороны.