Как приручить одинокого волка (СИ) - Лемешенко Зоряна Страница 26

— Хорошо. Не переживай, если назреет проблема, то свои сопли буду размазывать только по твоему плечу.

Счастливо улыбнувшись, мы обнялись.

— Как он? — всё же не утерпела я.

— Уже бегает по утрам. Серьёзно! — воскликнула Лилька, когда мои брови взлетели вверх.

— Ну и отлично, мне достаточно это знать.

Разговоров по душам не было у нас давно, но пока я не была готова обсуждать тление, которое происходило в моём сердце. По большому счёту подруга была права: нарывы нужно вскрывать и чистить, что я и делала еженощно, слушая грустные мелодии и предаваясь слезам, чтоб на следующее утро быть бодрой и радостной мамой и собранной и хваткой сотрудницей.

Вадика мы с Лилей увлекли подвижными играми, дав возможность Паше наконец-то заняться жаркой мяса. Когда по двору разлился божественный аромат шашлыков, а я ушла на кухню нарезать салат, Паша пронёсся пулей к выходу мимо меня, чертыхаясь. Мне было видно входную дверь, а также было видно, кто стоял за дверью… Дрожь прошла по рукам, неужели они могли так меня заманить? Зачем, я не была достаточно унижена в госпитале?

Но затем, немного отдышавшись, я подумала, что Паша явно нервничал, когда мчался открывать, да и сейчас он вышел на крыльцо, плотно закрыв за собой дверь. Может быть действительно случайность? Я на автомате крошила перец и петрушку, ссыпая всё в миску к кукурузе, фасоли и маринованному луку. Благо, что салат элементарен в приготовлении, а то бы начудила. Затем добавила заправку и вышла на задний двор, где резвились подруга и мой сын. Увидев моё лицо, Лилька сразу подскочила ко мне:

— Что стряслось?

— Там Глеб приехал.

— Да ты что?! Чует собака! — подружка неподдельно удивилась.

— Лиля! — я снова выразительно указала подбородком и бровями на открывшего рот в ожидании интереснейшей беседы сына.

— Собака там соседская прибежала, просит шашлыков. А дядя Паша скажет ей, что нам самим мало, да?

— Зайко собаку, вообсе-то, — задумчиво протянул мой маленький мужчина.

— А? — Лиля потребовала перевода.

— Собаку жалко говорит, — ответила я.

— А маме твоей не жалко! — пожала плечами эта зараза и развела для драматизма руки.

— Лиля! — я уже не помню, который раз за день воскликнула я.

Глава 32

Цепочка с кулоном Звезды Сварога была зажата в моём кулаке, когда я сидел у себя на балконе, вновь и вновь перечитывая записку:

Это мой оберег, всю жизнь он был при мне и, верю, давал мне силы. Сейчас он мне уже ни к чему: я добровольно остаюсь там, откуда вряд ли найдётся выход. Прости меня за то, что не вернусь, как обещал. Береги кулон как память обо мне. Надеюсь, однажды передашь его Вадику, как это собирался сделать я. На твоё имя я открыл счёт, чтоб хоть немного выполнить свои обещания по поводу поддержки и опоры. Я так и не успел сказать, что люблю тебя и жалею, что не успел назвать Вадика сыном. Твой Глеб

Я уже затёр её до дыр, почти как ту коробочку, в которой она лежала вместе с кулоном. Я искал признаки того, что это писал кто-то другой, но ничего не находил — это однозначно был мой почерк. Я проверил информацию об открытии счёта: это тоже оказалось правдой. Светлана Всеволодовна Чурбак разбогатела на довольно круглую сумму, но пока не знала этого, ведь мой адвокат должен был связаться с ней в случае моей героической гибели.

Я сидел оглушенный фактами. По всему выходило, что Паша говорил правду, и меня нехило зацепила та испуганная и уставшая женщина, которая смотрела на меня огромными серыми глазами, когда я был вне себя от ярости, что она ворвалась на моё свидание с медсестрой. Чёрт, я чувствовал себя полным уродом. Даже, если меня не тянет к ней сейчас, я мог расстаться с ней мягче, моего гнева она не заслуживала.

С тяжёлыми мыслями я лёг спать. Пашка демонстративно меня игнорировал, даже некому было излить душу. Я смежил веки и вскоре провалился в такой же мрачный и липкий сон, какой была моя нынешняя реальность.

Я увидел женщину. Она бледная и полупрозрачная смотрела на меня, словно чего-то ждала. А я молчал. Потому что я не знал, кто она, и чего ожидает от меня. Она приблизилась, словно хотела обнять, подняла даже свою тонкую руку, на которой я только сейчас увидел кровавые пятна. Я поднял глаза на лицо незнакомки и в страхе отпрянул — она вся была в крови, но её глаза словно горели теплом и любовью, не смотря на весь её ужасающий облик. Её губы зашевелились и я не услышал, но понял, что она сказала «Я люблю тебя и отпускаю». Я проснулся весь мокрый, рядом со мной лежала любимая жена, но, кажется, я разбудил её криками, потому что она смотрела на меня с беспокойством. А потом я проснулся еще раз.

Сон во сне был у меня впервые: впечатляющее ощущение, когда просыпаешься два раза подряд.

Я встал и пошёл на кухню, рассвет уже окрасил подбрюшье редких облаков в розовые тона, но было еще слишком рано для кофе и слишком поздно для выпивки. Я выпил воды, затем сунул в зубы сигарету и пошёл любоваться еще спящим городом со своего этажа.

Я не мог остановить галоп своих мыслей, даже пытаясь отвлечься разглядыванием мерцания утренних фонарей, которые еще кое-где боролись с ночной тьмой в тесных переулках, пока первые лучи солнца только коснулись самых верхних этажей многоэтажек.

Я чувствовал впервые за всю жизнь жжение в груди, и я не мог понять, что такое происходит: то ли очнулось чувство вины, за то, что я так красноречиво намекнул на несоответствие моим запросам девушки, которой сам же и наобещал в три короба; то ли это что-то еще. А чем еще это может быть, я отказывался думать. Ну чем она могла меня впечатлить? Чёртова амнезия, я чувствовал, что моя голова скоро лопнет как арбуз.

Сегодняшний день был обещан Рите. Она немало удивилась, когда я позвонил ей, но, судя по голосу, была крайне рада. Но до поездки к ней я еще хотел увидеть Пашу. Это его ослиное упрямство в желании скорее меня женить меня достало, но я не мог так просто вычеркнуть его из моей жизни, да и не получилось бы технически.

Я открыл дверь и едва втиснулся за руль — машиной явно кто-то пользовался в моё отсутствие. Засунув руку под сидение, чтоб нащупать рычаг, я пальцами наткнулся на что-то мягкое. Пошарив еще рукой, я нашёл там перчатку. Женскую. Покрутив кожаный аксессуар в руках, я сделал то, что сделал бы любой оборотень — я понюхал её, чтоб определить обладательницу. Лёгкий запах соли и воска… В висках что-то застучало и будто взорвалось. Секундное потемнение в глазах быстро прошло без следа, но у меня осталось полное ощущение, что я со всего маху врезался лбом в дверь, где хранились те самые потерянные воспоминания.

Я летел к Паше на полной скорости, хотя не особо представлял, что ему сказать. Я не понимал, что творится со мной. Из моей жизни был выдран, судя по всему, очень важный кусок. Игнорировать его отсутствие я не мог. По ощущениям еще вчера я был тем самым циником, который не верил ни в чувства, ни в преданность и выбирал женщин лишь по фасаду. А сейчас я чувствовал, как меня перемалывали в крошку факты, которые стали всплывать один за другим: записка, счёт, перчатка, этот сон…

Когда друг открыл мне дверь, то я увидел ту девушку, вина перед которой теперь душила меня крепкой удавкой. Чёрт, я и не думал, что такой совестливый! Она смотрела на меня, застыв с ножом в руках в кухонном фартуке поверх белой блузы. Хоть я видел её лишь какое-то мгновение, пока Пашка не захлопнул за собой дверь, я сразу заметил как сильно она изменилась: теперь у неё были более светлые локоны, которые она заплела в небрежную косу, вместо спортивной кофты женственная блузка, лицо посвежело, возможно, макияж сделал своё дело. А может перестала переживать обо мне…

— Ты меня сейчас крупно подставляешь, брат! — довольно оскалился Паша. Он чуял моё не самое адекватное состояние так же хорошо, как я его ликование от моего приезда и презрение Светы.

— Чем?

— Я чуть не на крови клялся Свете, что она с тобой тут не встретится, — этот сводник наслаждался моими бурлящими эмоциями, когда сам я не понимал, какого чёрта меня так разозлило то, что Света ставит ему такие условия.