Сумеречное сердце - Вера Александровна Петрук Страница 26

Эсмина их отпустила. Планы в последнее время менялись, как погода весной. То она хотела всех убить, то мечтала о том, чтобы ее оставили в покое и дали спокойно умереть в болоте… Даник с друзьями действительно не были похожи на воинов-вампиров, а разведчики кланов просто обязаны были быть убийцами. А эти улепетывали так, будто боялись, что она передумает и покрошит их своими лезвиями. Подобных когтей у них не было, на животной крови такого не отрастишь.

Вампирша оглянулась на холм и втянула воздух. Ник, Уилли и кот были на месте, спали. Что ж, утром у них с колдуном состоится весьма интересный разговор. Она отошлет девчонку с бесхвостым к реке, а Пятому устроит допрос. Уж что-что, а добывать информацию Эсмина умела. При этом вовсе не обязательно калить клинки на костре. Можно и мягко, гипнозом, например. Правда, после ее гипноза люди долго болели, но она рискнет.

Сон ее покинул от слова «совсем», а ждать рассвета рядом с Ником и не трогать его было бы невыносимо. Можно, конечно, умыкнуть его из их импровизированного лагеря и устроить допрос внизу, у речки, но в таком случае силы колдуна точно истощатся, а утром ей все-таки хотелось бы позавтракать.

В этой паутине имелся еще один паук, к которому она, пожалуй, наведается прямо сейчас. Фарэл Огнепал, или как там его на самом деле, может, и спит, но его разбудить у нее рука не дрогнет. И да простит ее Роза.

До города Эсмина добралась быстро: буквально летела, а не шла. Краусон мирно спал, ворота были заперты, на стенах виднелись часовые. Эсмина уже собиралась было перепрыгнуть, даже нашла подходящее место, но в последний момент передумала и осмотрелась. Снаружи – никого. В придорожных кустах квакали весенние жабы, звенели комары, ухали совы. Ночных посетителей в Краусоне явно не ждали. Вампирша прищурилась и внимательнее поглядела на стены. Такой, как Даник, мог бы ничего и не заметить, сигануть вверх и попасться в невидимые сети, но столетняя Эсмина почувствовала ловушку издалека. Едва заметная дрожь над краем кирпичной кладки, прямо у ног часового, – вот что ее насторожило. Даже если Ник и не устанавливал никаких защитных заклинаний, кто-то это сделал. Теперь вампирам в город был вход воспрещен. Возможно, они не смогут пройти в него и днем. Теперь Эсмина вспомнила, как Ник взял ее за руку и притянул к себе, когда они проходили сквозь открытые створки. Что же такое получается? Снова игра? Возможно, колдуну сегодня спать все-таки не придется.

Обратно она шла медленно. Все думала, искала причину странного поведения колдуна, посматривала из-за плеча на Краусон. А когда обернулась в очередной раз, то увидела, как в одной из башенок, что стояла ближе всех к стене, горит свет в окне и мелькают тени. Зрение вампира острее, чем у человека, и Эсмина, особо не напрягаясь, поняла, что узнает фигуры, стоящие у окна. Фарэл и Роза задернули шторы, но вампирша все равно их узнала. Ткань не могла быть преградой для нечеловеческих глаз.

Кем бы ни был Фарэл – охотником или аптекарем, – но целовался он мастерски. Эсмина даже прислонилась к дереву, наблюдая, как мужчина ласкает возлюбленную. Роза обнимала его за шею, запрокинув голову и прикрыв глаза. Поняв, что они оба обнажены, Эсмина отвернулась, чувствуя на сердце незнакомую тяжесть. Плотская любовь давно стала для нее чем-то обыденным; вампиры занимались ею каждую ночь, наслаждаясь моментом в перерывах между жаждой крови. А любовь Фарэла и Розы казалась какой-то осознанной, вечной… Наконец Эсмина определила, что с ней творилось: она завидовала лютой завистью. Что делать с новым чувством, она не знала.

А потом поняла, что уже не одна.

За спиной стоял Ник и тоже смотрел на свет в башне. Он не мог видеть сливающиеся в страсти фигуры, но, кажется, о чем-то догадывался. Колдун наверняка знал, где живет его друг.

– Ты уже встретила Даника, верно? – спросил он. – И тот, конечно, все разболтал.

По лицу Эсмины ползли мрачные тени, и так как вампирша молчала, то выпуская, то втягивая когти, Ник торопливо продолжил:

– Я пытался снять с тебя проклятие жертвенной крови. В одной из книг говорилось, что если вампир совершит добрый поступок, то может освободиться. Мне вампиры редко когда нравятся, но ты стала исключением. Что-то есть в тебе такое… особенное.

Его рука легонько коснулась ее ладони, и Эсмина не отодвинулась. Слушала внимательно – не только ушами, всем сердцем.

– Свой интерес у меня тоже был, – признался колдун. – Еще никому не удавалось снять подобное проклятие. Но попытаться стоило. Если бы рассказал, механизм бы не сработал. Да он все равно не подействовал. Видимо, что-то не так сделали…

– И какие же добрые дела я совершила? – прищурилась Эсмина.

– А ты разве не заметила?

Ник сделал шаг вперед, оказавшись в такой же близости от нее, как Фарэл от Розы. Еще движение, и их губы могли соприкоснуться.

– Ты спасла меня от казни, – прошептал он, обдавая ее дыханием, которое пахло хвоей, – и тогда я вспомнил об этом старом рецепте с добрыми поступками. Меня должны были казнить местные, а не Фарэл, они просто ждали ночи, чтобы получилось зрелищнее. Фарэла я встретил, когда бегал за сумкой с книгами. Он заехал в Ялмар по делам и наверняка тоже попытался бы мне помочь, но без такой гарантии, как это вышло у тебя. А когда ты заснула у реки, на наш лагерь случайно набрели Даник с Мием и Клаем. Это оказалось удачным совпадением, мы не виделись лет пять. Они заплутали и случайно сделали крюк к Ялмару. Безобиднее нечисти я не встречал. Надеюсь, ты ничего им не сделала. Не сделала, верно?

Эсмина боялась, что он отстранится, поэтому торопливо кивнула. Ей хотелось, чтобы колдун никогда не прекращал свой рассказ. Говорил и говорил, а она бы слушала и вдыхала запах его крови, который будоражил и успокаивал одновременно.

– Я сбегал в Ялмар, отыскал Фарэла и уговорил его подыграть. Вампиры тоже отказывались, но все они были мне кое-что должны, поэтому им пришлось согласиться. Фарэл со знакомыми жгли листву, а ты уговорила меня спасти лес от пожара. Твое второе доброе дело после моего спасения. Потом ты спасла человека от страшных пыток, а потом лес от вторжения нечисти. А еще ты заботишься о маленькой девочке. Но, увы, видимо, механизм