Зеркала - Дмитрий Арсеньев Страница 26

За спиной Арсения в обычном углепластиковом окне висела унылая картинка серого мартовского неба. Хлопнув себя рукой по уже солидному животу, он скривил одну бровь, словно во что-то вслушиваясь.

– Ты в метро, что ли? Решил тряхнуть стариной? Неужели поистратился и на шаттл не хватает?

– Тебе, Арсений, лишь бы поёрничать. Давай я скажу, что твой шаттл самый толстый и длинный, и мы к делу перейдём.

– Давай-давай. Раз так. Я всё согласовал с их специалистом, и пришли к выводу, что юридических ограничений нет. Я тебе файлы в профиль отправляю. Важное проговорим сейчас. Иванова Марина Феликсовна. 1992 года рождения. На момент обязательной для всех граждан сдачи генома в 2027 году была в возрасте 35 лет. Следовательно, выглядеть в клоне она будет так же. Не староватая дама для любителя юных поклонниц?

– Ты, Арсений, не волнуйся. Я со своими предпочтениями сам договорюсь. Давай продолжим.

– Детей не имела. Из родственников – сестра. Её отказ от родства зафиксирован в Госреестре, я проверял. Юридически она ей никто. С 2033 года являлась активной сторонницей движения отказников. Пять раз задерживалась за акции неповиновения и нелегальное удаление чипа. В 2038 году незаконно пересекла границу, выехав во Французский Халифат, оттуда, по некоторым данным, – в США, как раз за два года до их гражданской войны. Дальше о ней ничего не известно. Официально была лишена гражданства в 2041 году. Всё чисто, Незнакомец. Она даже если жива и появится, к примеру, через год перед тобой, сделать со своим клоном ничего не сможет.

Я никогда раньше не интересовался её судьбой. После того последнего разговора в машине, почти 25 лет назад, дал себе клятву этого не делать. Сейчас эти знания лежали упавшими неправильно кубиками тетриса в моей голове.

– Слушай, Незнакомец. У меня к тебе один личный вопрос. Можно?

– Давай, Арсений Борисович. Можно всё.

– Ты столько лет её забыть не можешь. Неужели не слышал про DH Medical? Их препарат? Всего восемь таблеток, и ты её знать не знаешь. Стираешь из памяти и живёшь себе спокойно.

Эти таблетки я бы выпил горстью осенью семнадцатого года, когда боль была просто адской. Если бы они тогда уже были придуманы. Но сейчас моя цель не забыть, а создать. Жить в настоящем.

– Нет, Арсений. Та Марина, про которую ты мне рассказал, уже чуждая, не моя. Та Марина, что в моей памяти, – это часть моей жизни. Пусть небольшая, но яркая. Без неё многого бы не было. Ни книг, ни образов, ни эмоций для меня и других людей. Я свою жизнь стирать не хочу. Даже маленькую её часть. Спасибо тебе. На связи.

Глава третья. Москва. Конец сентября 2043 года

Запах моей женщины… Воспоминания.

Я, наверное, немного фетишист, или как там это всё называется. Да и не только я. Мы просто животные, которые просыпаются от бурления древних генов в крови.

Я брал её рубашку с вешалки, аккуратно складывал в пакет и увозил с собой. Далеко-далеко, в те края, где приходилось терпеть.

Терпеть и смотреть в экран мобильного, не имея возможности дотронуться. Но…

Можно было разговаривать и вдыхать её запах. Дней через десять он заканчивался, но впереди оставались всего лишь десять дней разлуки.

Однажды я надушил её ежедневник свой туалетной водой, и она говорила мне, что не может работать спокойно.

Только потом я прочитал в одной книжке по НЛП о якорении. Что в момент, когда объект воздействия испытывает удовлетворение, необходимо применить какое-то слово, действие, чтобы потом оно ассоциировалось только с тобой, с наслаждением тебя, удовольствием тебя. Мне кажется, я красиво сейчас исказил русский язык…

Наша песня, та самая улица, знакомый запах лета, когда мы впервые поцеловались. Вкусовой якорь, вроде так он называется. Вот что я возил с собой. Двести граммов твоего запаха крепче стальной цепи привязали мои чувства так сильно. И когда я складывал в пакет твою рубашку, чтобы отдать насовсем, то не удержался, вдохнуть тебя прежнюю ещё раз…

Кроме запахов ещё сотни якорей опутывает нас. Улыбка, смех, взгляд, движения, вкус, тепло, трепет сердца – всё это вызывает мысли, приятным наркотиком затуманивающие голову.

Шибари любви.

И если вы хотели, чтобы в вашу гавань возвращался корабль с алыми парусами, просто надо быть для него якорем. Теплом, доверием, нежностью, красотой. Чтобы, вдыхая вас вдалеке, хотелось домой. Чтобы, добираясь домой, хотелось вдохнуть вас…

Кончиками пальцев от шеи вниз, между ключиц, к изгибу спины, оттуда расходясь в две маленькие ямочки.

Выдох. Прерывистый.

Вдох жадный, втягивающий мой запах. Молекулы души такие тёплые, полные вкуса.

Губы. Сладкий сок из прикосновений. Медленное сопротивление. Нужно остановиться на миг. Почувствовать твоё нетерпение. Ощущать легкие касания границ твоего предвкушения.

Жди, моя сука. Жди. Открывайся мне вся. Погружение. Исчезновение. Изнывай без меня. Душа умрёт на секунду, чтобы возродиться вновь в танце наших тел.

– М-и-и-л-ы-й…

Погружение. Твой мир всегда такой тёплый. Планета с пылающим центром внутри.

Хочу это чувствовать! Ныряю в омут вновь.

Не хочу забывать! Вновь погружаюсь.

Я хочу жить! Двигаюсь.

– Л-ю-б-и-м-ы-й…

Не останавливаться? Двигаться. Двигаться. Двигаться…

Чувствуй. Вызывай это во мне. Это приходит. Рождается изнутри. Прорастает.

Краткие движения. Краткие мысли.

Они проявляются новорождённым бессвязным криком. Расширяют зрачки. Увлекают мой разум в чёрную дыру. Выворачивают. Срываются с места. Несутся стаями нейронов. Прорывают плотину. Изливаются. Опустошают. Впитывают. Отпускают.

«Вам лучше не знать этих аспектов. Как система считывает мимику. Температуру тела, пульс, частоту дыхания. Адаптируется в соответствии с этими данными. Сопоставляет сценарии. Моделирует варианты. Снова сверяется с типичными сценариями. Управляет вариативным развитием. В конце концов, это ваша собственная партия. Люди лишь играют своими иллюзиями, веря в их реальность. Весь мир — это наша выдумка. Всё, что нас окружает, – субъективно. У каждого собственная вселенная. Программа — просто ваше зеркало. Всматривайтесь в лучшее. Всматривайтесь в себя. И наслаждайтесь совершенством отражения».

Я обернулся от цифровых морских далей на стене. Ее улыбка, блестевшие в отражении света глаза развеяли слова Владислава Робертовича, растворили их в изгибе талии, линиях бёдер, в цвете смуглой гладкой кожи.

– Иди ко мне, милый. Согрей собой. Скорее.

Она прижалась. Уткнулась лицом куда-то в шею. Вбирала в себя мой запах. Затихла. Я крепче прижал к себе.

«Я иногда просыпаюсь и чувствую, как ты даже во сне обнимаешь меня. Ощущаю себя твоей.