Ненужная жена. Рецепт любви - Константин Фрес Страница 26

— Не похоже. Проказа убивает чувствительность тела. Боли нет. Зрение… вы видите хорошо?

— Более чем.

— Пальцы и нос на месте?

— Да.

— Тогда я склонюсь к первоначальной версии. Вы отравлены. Может, существует какая-то пища, которую отвергает ваше тело. А может, чей-то злой умысел.

— Но я не ел и не пил ничего, что не пробовал бы ранее, — произнес Господарь. — И вообще не ел и не пил. Мы проезжали мимо поселка, когда приступ меня накрыл.

— Хм, хм, странно. А до этого? Не надевали ли новой вещи? Не вдыхали ли аромата новых духов? Может, веткой какой оцарапались?

— Нет.

— Но должно же быть что-то, чего вы хотя бы касались! То, что появляется в вашей жизни иногда, — упорствовала я. — Не часто. Может, вода из какого-то особого источника? Может, голубь с посланием?

Тут Господарь, собирающийся мне возразить, вдруг осекся, и, кажется, даже дышать перестал.

А его красавец-слуга обеспокоенно стрельнул глазами, косясь на меня.

— Вы читали письмо госпожи супруги, мой господин, — произнес он тихо и испуганно. — Я видел. Читали, и, вероятно, целовали строки, написанные ее рукой?..

Господарь молчал.

Но в этом молчании было столько свирепой ярости и столько боли, что дышать в маленькой комнатке стало трудно.

— Приступы случаются у вас не часто, — продолжил слуга, ободренный этим грозным молчанием. — Вспомните: брали ли вы перед ними письма госпожи Альбы? Никто ведь не открывает их, кроме вас. И никто не знает, как часто вы их перечитываете и касаетесь их руками. Уследить за этим невозможно. Может, права травница?

— Быть этого не может, — рыкнул Господарь. — Она не могла!..

Только оправившийся после приступа, он получил второй удар, еще сильнее первого. Каково это, перенести столько?

Я лишь горько покачала головой, ото всей души сочувствуя Господарю. Судя по всему, он без ума любил свою супругу. Целовал письма от нее! Тайно перечитывал! И каждый раз платил чудовищной болью за свою любовь!

— За что она так?.. — с содроганием прошептала я.

— За доброту, — рыкнул Господарь яростно. — Ее дом задумал презлое. Ее родня готовила покушение, но оно быстро было раскрыто. Чтобы я пощадил их, Альба согласилась стать моею. Клялась в верности и покорности! Неужто солгала?!

— Можно проверить, — тут же горячо вступился красавец-слуга. — Чтобы не обвинять голословно и не злословить. Я готов взять это письмо вместо вас, и…

— Ты не посмеешь читать ее письмо! — прорычал Господарь, яростно стискивая кулаки.

— Мне его и не нужно читать, — ответил слуга. — Ведь не написанные же в нем слова вас ранят! Я лишь коснусь его.

— Ты не представляешь себе боли, что обрушится на тебя, если эта догадка верна.

— И все же я готов рискнуть, — слуга опустился на колено и склонил голову. — Ради вас, Господарь.

Некоторое время Господарь молчал. Затем, решившись, звонко щелкнул пальцами. И ему, как по мановению волшебной палочки, принесли его подседельную сумку.

Он сам ее раскрыл. Сам достал плотный, порядком помятый и грязноватый конверт. Верно, тот путешествовал с Господарем долго, и перечитывал письмо Господарь часто…

— Открой его.

Красавец слуга поднялся. Я заметила, как он колеблется, но это был лишь миг слабости.

Затем он решительно открыл конверт, откинув клапан со сломанной сургучной печатью, и осторожно вытянул письмо.

— Чувствуешь что-нибудь?

Слуга провел пальцами по строкам, принюхался к пальцам.

— Ничего, — ответил он задумчиво. — Разве что…

— Ну?

— Пальцы немного покалывает, — произнес он. — Совсем немного.

— Странно было б, если б яд начал действовать немедленно, — сказала я. — Тогда сразу было бы ясно, что письмо отравлено. И Господарь к нему больше не прикоснулся бы.

Слуга осторожно провел пальцами по губам, и вдруг охнул.

— Жжет! — вскричал он, тыльной стороной ладони стараясь оттереть едкий вкус. Но, разумеется, ничего у него не получилось. Он с рыданиями упал на колени, ногтями исцарапывая лицо, которое под действием яда стало вдруг меняться. Судороги стянули его так, что красивый молодой человек мигом обратился в ужасного урода, изо рта которого текли слюни.

А он даже слова не мог сказать. Губы и язык его тоже свело судорогой, обнажив зубы в чудовищном оскале.

Он вопил и рычал, весь дрожа, пока я, не отойдя от первого шока, не плеснула ему в лицо остатки зелья из своего котелка.

Судороги через пару мгновений прекратились. Молодой человек упал, как подкошенный, лицом в пол, рыдая от перенесенной боли.

А письмо, намокнув в моем отваре, вдруг почернело, будто его кинули в огонь…

— Чернила отравлены, — заметил Господарь, наблюдая, как корчится бумага со лживыми словами любви, предназначенными ему.

— Нужно… нужно провести дознание, — сквозь слезы произнес молодой человек, кое-как приходя в себя и отирая мокрое дрожащее лицо. — Сама ли госпожа это сделала… или… или кто-то иной отравил ее письма.

— Проведем, — ответил Господарь глухо. — Эй, там! Заберите его! Положите в мой шатер, пусть отойдет от болезни… Но что мне теперь делать? Я искалечен. Изъеден ее ядом снаружи и изнутри. Долго ли протяну, даже если перестану читать ее ложь?

Голос его как будто ослаб.

Что яд? Он точил тело. А весть о предательстве любимой женщины сразила его прямо в сердце.

Но и этот удар он пережил, проглотив жгучую боль.

— Долго, мой господин, — вмешалась я горячо. — Вы проживете долгую и славную жизнь!

— И ты можешь меня вылечить?

Я лишь вздохнула.

— Я могу, — тихо произнесла я. — Но вам нужно устранить яд из вашей жизни. И никогда не касаться его.

— Долгое время я думал, — тяжело произнес Господарь, — что источник яда я сам… Проклятый, прокаженный…

В этот момент в ванную вошел еще один воин и, почтительно поклонившись Господарю за моей спиной, даже не глядя на меня, произнес:

— Господарь. Ваша лошадь упала. До утра не доживет.

— Видишь, женщина? — усталый голос Господаря был насмешлив. — Теперь источник яда — это я сам. Отравлен насквозь. Даже живым существам со мной рядом нельзя находиться.

— Которая лошадь умирает? — спросила я.

— Третья.

Я склонилась над ведром с остатками остывающей воды. Капнула туда три капли настойки своего драгоценного двуцветника. Противоядия из первых