Рэйчел Кейн - Повелители стихий. Книга 2. Огненный джинн Страница 26

– Нет, нет. Я уже говорил тебе, чтобы ты забыла все, чему учил тебя Дэвид. – Он погрозил мне пальцем. – Я вырос во времена алхимии, поэтому объясню тебе это в алхимических терминах. Мыпроводим трансмутациюсути вещей. У нас есть собственная сила, которую мы черпаем из окружающего мира, но для того, чтобы сделать нечто великое, настоящее чудо, из тех, которыми славятся джины, мы вытягиваем жизненную силу людей. Но сделать так мы можем, только если от нас это требуют.

– Ты имеешь в виду рабство.

Патрик пожал плечами.

– Я предпочитаю называть это пребыванием на службе обществу. В любом случае к подобному шагу ты пока не готова. Для начала тебе нужно научиться жить без энергетического источника в виде человека или другого джинна.

– Это то, для чего я здесь. – Я рискнула сделать маленький глоток предложенного им напитка.Bay. Отличное виски. Видимо, плохой вкус Патрика не распространялся на его вкусовые рецепторы.

– Конечно. Ты должна научиться подпитываться от всего, что вокруг тебя, изменяя его форму и поглощая избыток образующейся энергии. Мой бедный ифрит сейчас является своего рода вампиром, ворующим силы у других, но не способным поддерживать свою жизнь самостоятельно. Понятно?

Меня бросило в дрожь, но мне не хотелось, чтобы он это заметил. Поэтому я вздернула подбородок и послала Патрику долгий взгляд. Он улыбнулся.

– Расскажи мне что-нибудь о себе.

– Я предпочла бы поменьше говорить.

– Нет причин грубить мне, малышка. И, поверь, я спрашиваю не из пустого любопытства. Расскажи мне что-нибудь о себе. Что угодно.

– Мне двадцать восемь лет…

Он отверг это взмахом руки.

– Что-нибудь личное. Что-нибудь… обычно скрытое в глубине души. Например, расскажи мне что-нибудь о том, что ты любишь.

Я думала об этом несколько долгих секунд, потом сказала:

– Ральф Лоуренс, летняя коллекция этого года. Весенняя мне не понравилось, там было чересчур много пастельных тонов, а зимняя была вообще исключительно паршивой, сплошь блеклые оттенки коричневого и серого. Но этим летом он создал несколько хороших моделей, таких огненно оранжевых в сочетании с бледно красным. Впрочем, это касается только юбок. А вот брюки-капри – просто дерьмо. Там карманы. Ну, кому понравятся капри с карманами? Какая женщина в здравом уме обрадуется дополнительной ткани на бедрах?

Наступила долгая звенящая тишина. Широко раскрытые глаза Патрика выглядели пугающе. Наконец он прочистил горло и спросил:

– Что-нибудь еще из мира моды?

– О чем ты хочешь, чтобы я говорила? Щеночках? Котятах? Младенцах?

– Давай начнем с простого. Какое у тебя любимое блюдо?

Я округлила глаза.

– Шоколад.

Упс.Патрик ушел на кухню и вернулся обратно… с сахарницей. Он поставил ее передо мной. Я посмотрела на белые кристаллики.

– Хм… я не то, чтобы слишком голодна. Или это моя последняя надежда?

Он устроился в ярко-красном кресле, скрипнув кожаной обивкой.

– Нет. Преврати это в шоколад. Я тупо на него уставилась.

– Алхимия, – напомнил он мне. Он достал из вазочки леденец в серебристой оболочке, развернул его и положил его рядом с сахаром.

– Вот тебе образец. Для трансмутации. Ты должна поменять химическую формулу сахара и забрать себе получившуюся энергию. Ну и, конечно, шоколад, если хочешь.

Он запустил руку в сахарницу и вытащил горсть белых крупинок, положил их на ладонь и театрально нахмурил брови. Сахар уплотнился, потемнел и превратился в превосходную маленькую шоколадку. Он отправил ее в рот и сладостно причмокнул.

– Нет необходимости соблюдать пропорции, – сказал он, наслаждаясь шоколадом, – все зависит от того, сколько силы тебе хочется выделить в процессе. Но тебе требуется хотя бы что-то, с чем можно работать. Это обычно несложно – большинство из того, что нужно, находится рядом. Когда ты станешь достаточно опытной, то сможешь использовать любые исходные материалы, не обязательно с близкой химической формулой, но начнем мы с простого.

У меня не было ни одного соображения, как сделать то, о чем он говорил, серьезно. То есть, что в теории мне все было ясно, но существовала чертовски большая разница между сахаром и вкусной конфеткой. В голове моей роилось множество мыслей, но в основном я думала о том, что жизненная энергия продолжает перекачиваться от Дэвида ко мне, поддерживая мои силы. Я должна была научиться обходиться без подобной подпитки.Я должна.И его, и моя жизни зависели от этого.

Я потянулась к сахарнице, взяла щепотку и принялась пристально разглядывать белые гранулы, лежащие на ладони. Гм. Химия. Мне всегда нравилась химия. Значит так, нужно просто выскользнуть на эфирный план, погрузиться в хитросплетения молекулярной структуры, до тех пор, пока не достигнешь самого первого базисного уровня и перестроить его, вот и все.

Ну да. Сказать проще, чем сделать, но почему бы и нет? Я глубоко вздохнула, закрыла глаза и сосредоточилась на структуре вещества. Для начала я добилась того, чтобы кристаллы ясно и четко предстали перед моим внутренним взором. Следующим шагом нужно было сосредоточиться на отдельных молекулах, составляющих кристалл. Теперь в промежутках создаем слой…

Я уже дотянулась до сияющих, прекрасных бело-голубых базисных блоков, когда почувствовала, как словно что-то прошлось по моему мозгу раскаленными добела когтями. Я взвизгнула, схватилась за голову, ощущая себя бабочкой, насаженной на булавку.

Мы начали вовсе не с превращения сахара в шоколад. Картина выглядела следующим образом – в то время как я, крича, каталась по полу, Патрик просто сидел рядом и с добрым дружеским видом с интересом наблюдал за происходящим. А на эфирном плане меня рвал и терзал его ифрит. Я с ужасом ощущала, как цветные слои моей ауры наливаются темным, я боролась, стараясь освободиться, но ифрит плотно прилип к моей спине, придавил меня, и мне никак не удавалось вырваться. Я визжала, и в реальности и на эфирном плане. Я звала Дэвида. Я разыскивала крепкую животворную серебряную нить, соединявшую меня с ним, но не могла найти ее, не могла почувствовать его. Я вообще не способна была различить хоть что-то в волнах агонии, в которую погружалась все глубже.

Ифрит беззвучно рассмеялся. Я, наконец, нащупала серебряную нить, связывающую меня с Дэвидом, и с жизнью, но ее крепко держали призрачные черные когти.

Я рванулась. Я не знаю, как сражаются джинны, поэтому боролась как Хранитель, вытягивая силу из эфира, пропуская ее через себя, прекрасную как весна, жаркую, пульсирующую, словно кровь в невидимых венах. Я приложила ладони к своей груди и закричала, передавая силу сквозь себя, за спину в приступе ярости столь пламенной, что удивительно, что я сам не обожглась об нее.