Крыло Королевы (ЛП) - Торн Джессика Страница 27

— И тем не менее самые древние археологические находки относятся к антейскому наследию. Не говоря уже о том, что орбита Келты относится к нашему миру и слишком далека от ваших границ. Только наши люди населяли её последние несколько сотен лет. Нет, посол, территориальные претензии Гравии на Келту не имеют оснований, и мы все это знаем. Давайте обойдёмся без этих сказок. Мы долго плясали вокруг этой темы, и ваши увиливания от прямых ответов сделали переговоры невозможными. Так скажите мне теперь, готовы ли ваши вооружённые силы отступить? — Чолтус оставляет вопрос без ответа, и Кон вскидывает подбородок. Может, гравианец не ожидал, что антейм зайдёт так далеко, особенно сегодня, и предъявит собственное требование. Может, он думал, что пока я рядом с ним, правитель Антееса будет отвлечён. К счастью, я не сбиваю его с мыслей. Не знаю, на что этот посол надеялся.

Кон знает, что он может положиться на поддержку своих людей. Наверное, поэтому он решился на открытую дискуссию на глазах у всего двора. Если я что-то и вынесла из досье на Антеес, так это обожествление антейма местным населением. И то, что я лично увидела здесь, показало, как они обожают Кона. Они готовы на всё ради него. Представить только, какую власть бы заполучили гравианцы, если бы имели влияние на антейма. Чего добивался Чолтус, когда сговорился с Кендалом?

Смутить всех, сбить нас с толку в такой важный день или, возможно, он думал, что Кон оступится и предоставит ему желаемое.

Если так, то он недооценивает антейма, как и я раньше. Кон улыбается, холодно, сжатыми губами, и я надеюсь, что он никогда не посмотрит так на меня. Это страшнее ножа.

Отрывистым движением он отпускает Чолтуса.

— С благословением Рондета этот брак состоится.

— Тогда желаю вам счастья, — посол даже не пытается скрыть свой оскал. — Какой бы большой ошибкой это ни было. Я с самого начала высказал свои возражения против этого фарса. Я подавал прошения вам, как и многие из ваших же людей. Верховный совет Гравии не желает становиться свидетелем этому браку и объявляет о своём протесте всем известным мирам. А теперь, с большим сожалением, я вынужден покинуть ваш двор.

Он небрежно кланяется и удаляется, за ним несётся принц Кендал с возражениями и извинениями, как отвергнутый любовник, позабыв о собственном народе. Стоит его свите покинуть зал, шум голосов усиливается, как будто большая волна накрывает берег. Шокированные, возмущённые, напуганные возгласы. Антеес, со всеми своими правилами приличия и протоколами, никогда такого не видел.

Я не могу больше смотреть на Кона, но мне сложно оторвать от него взгляд. Одна только мысль стучит в моей голове. Он хотел этого. Я не знаю, что творится в его голове, но он по какой-то причине хотел этого противостояния.

Джондар, кажется, готов задушить собственного брата, и его останавливает только наличие большого числа свидетелей. Но есть все шансы, что он всё-таки сорвётся. И есть те, кто готов ему помочь, судя по их виду. Я напоминаю себе, что нужно дышать, перестать дрожать и продолжить встречать оставшихся людей так же учтиво, как это делает Кон, который выглядит так, словно ровным счётом ничего не произошло. Само благородство и спокойствие. Не знаю, как ему это удаётся, но я не позволю себе или своим людям справиться хуже.

Но потом я думаю о том холодном взгляде и всей этой маске на лице Кона, его зловещей улыбке, и меня бросает в дрожь.

После церемонии представления объявляется банкет.

— Как же они любят поесть, — ворчу я Шаю, по пути в следующий зал.

— Они любят поболтать, — бормочет он в ответ. — Думал, это никогда не закончится.

— У гравианца была интересная компания. Они с Кендалом ушли вместе, не так ли? Они в самом деле покинули двор?

— Похоже на то, — уверяет он меня. — И это плохо. У них не бывает пустых угроз. Не знаю, что задумал твой антейм. Будь бдительна. Рядом с принцем Кендалом и гравианцем было несколько человек. Я предоставляю тебе их имена чуть позже. Элара и Джондар могут помочь.

Я должна сказать ему. Он должен знать то, что знаю я. Мы поднимаемся в зал, где главный стол стоит на помосте, возвышаясь над всеми остальными. Потолок окрашен в насыщенный тёмно-синий цвет с маленькими золотыми звёздочками, образующими целые созвездия. Столы застелены прекрасными камчатными скатертями и расточительно накрыты серебряной и фарфоровой посудой.

Я останавливаюсь у помоста и беру Шая за руку, будто бы мне нужна помощь, чтобы подняться на это незначительное возвышение. Я наклоняюсь к нему и шепчу:

— Это был он, Шай. Тогда, в лесу. Он был во главе той группы, что пришла за мной.

Он застывает на мгновение, напрягаясь всем телом.

— Посол?

— Да. Посол Чолтус.

Он оглядывается вокруг, проверяя, кто мог бы нас услышать, кто мог бы потом разболтать. Но он не подвергает мои слова сомнению, не спрашивает, точно ли я всё правильно помню. Я благодарна ему за это. Он остаётся спокойным, сдержанным, не позволяя никому увидеть ни намёка на беспокойство в его глазах.

— Я понял. Мы расследуем это, принцесса. Даю слово, — и в следующее мгновение он с лёгкостью меняет тему, пока отводит меня к моему месту. — Как тебе антейм?

Смешно, что он это спрашивает. Кон как раз в этот момент присоединяется к нам, и я оставляю вопрос без ответа. Антейм улыбается мне, но его внимание поглощено беседой с Джондаром.

Едва ли у меня есть возможность поговорить с Коном даже сейчас, когда мы сидим рядом. Это даже нельзя назвать полноценным разговором. Все мои мысли возвращаются к Чолтусу. Каждый раз, когда я смотрю в сторону Кона, он что-то увлечённо говорит или внимательно слушает других. Найти время, чтобы поговорить с ним, может стать настоящим камнем преткновения в этом так называемом браке. Это если он вообще захочет со мной разговаривать или выслушивать моё сомнительное мнение. Вряд ли у нас выйдет партнёрство, как полагается в браке, особенно в королевском.

Или, может, в этом отличие королевского брака. Потому что, если говорить откровенно, то что я вообще знаю о супружеской жизни, будь то королевской или ещё какой-либо?

Всё вокруг, даже разговор с пожилым высокопоставленным священником из Куоре по левую руку от меня, внезапно кажется намного сложнее, чем раньше. Я добавляю к жареной говядине потрясающий мелианский соус из красного вина и немного овощей на тарелку.

Кон смеётся чему-то, что я прослушала, и поднимается на ноги. Все повторяют за ним, но когда я намереваюсь встать рядом, его рука ложится на моё плечо, мягко усаживая на место. Совершенно ненавязчиво, и со стороны такой жест мог бы показаться братским. Но моя кожа горит в том месте, где он меня коснулся, такая неожиданная близость. Не знаю, что с этим делать.

В просторном банкетном зале наступает тишина. Шорох одежды, звон посуды и гул разговоров мгновенно стихают.

— Уважаемые гости, — Кон хорошо владеет голосом. Когда мы наедине, он всегда говорит так тихо, я не могла и подумать, что его публичные выступления будут так приковывать внимание. Никто больше не видит, но ладонь у его бедра сжимается в кулак. Он справляется с нервами так же, как и я. Я смотрю на его руку, мысленно желая ему сил, чтобы он мог сделать то, что нужно. У него такое красивое лицо в этом золотом освещении, которое вновь на мгновение придаёт его коже вид позолоченных чешуек. Я не могу оторвать от него взгляд. — Завтра мы отправимся к Рондету, со всей торжественностью и надеждой. Мы представим им её высочество принцессу Беленгарию Вейрианскую, герцогиню Эльведен, графиню Дюнен, с уверенностью, что они сочтут её более чем достойной, — он улыбается мне, и я с удивлением отмечаю, как он слегка смутился. Его губы слегка дёргаются в поисках подходящих слов, и в итоге он, отводя взгляд и тяжело сглатывая, заканчивает: — Я прошу всех присутствующих поднять бокалы за наше будущее, за наш альянс с Вейрианом и Империей и за принцессу Беленгарию.