Рейчел Уорд - Числа. Бесконечность Страница 27

— Тридцать градусов.

— Тридцать! Слишком жарко. Откройте дверь!!!

— За дверью та же самая температура.

— Я вам не верю!

Мия бьется, как рыба в сетях. Касаюсь ее лица. Прямо горит. Оглядываюсь вокруг в поисках воды, хоть чего-нибудь, чтобы унять ее жар. Безрезультатно.

— Вы не могли бы принести нам воды? — В моем голосе звучит тревога. Я знаю, что должна сохранять спокойствие ради Мии, но не могу. Внутри как будто сработала сигнализация и отчаянно воют сирены. — Доктор Ньюсам, воды!!!

— Потерпите, осталось совсем чуть-чуть.

— Нет! — кричу. — Сейчас же!

Я дышу очень часто. Грудь поднимается и опускается быстрее и быстрее, но я изо всех сил стараюсь не терять сознания.

— Не нервничайте, Сара.

Смотрю на мониторы около кровати. По экранам бегут какие-то линии, мелькают таблицы, схемы, числа. Я замечаю, что на нескольких экранах виден один и тот же показатель. 35 градусов. А теперь 36 градусов. Они что, решили изжарить нас здесь заживо?!

Мия плачет. Не так, как обычно, в полный голос и от души, когда упала или поранилась, а тоненько и жалобно. Щеки из ярко-розовых превратились в пятнистые — красные пятна на бледной, почти алебастровой коже. Только что она билась и вырывалась, сходила с ума от страха и волнения, а теперь разом затихла. Взгляд остекленел. Ей все хуже и хуже.

— Боже мой! Доктор, помогите нам, пожалуйста. Мия перегрелась. Пожалуйста, помогите. Ей нельзя перегреваться.

Начинаю отцеплять застежки на ремнях. Надо было заняться этим в первую очередь и не тратить времени на пустые мольбы. Сама виновата.

— Не трогайте ремни, Сара. Мы сейчас придем, а пока держите ее на кровати. Постарайтесь не волноваться!

— Я забираю ее отсюда!

Одну ручку я освободила, но со второй застежкой потным пальцам никак не справиться. Духота высосала из меня все силы. Не могу.

— Не двигайтесь! Мы уже идем!

Бросаю взгляд на мониторы — 41 градус.

Комната вокруг меня вращается. Сейчас упаду. Валюсь на матрац рядом с Мией. Малыш извивается внутри меня, бьется о стенку живота, о ребра. Рот наполняется слюной. Меня вот-вот стошнит.

Повернув голову, сплевываю на пол. Ничего не вижу. Комната потемнела. Левой рукой обнимаю Мию. Я не вижу ее, но чувствую, что она рядом, слышу ее голос.

— Ма-а-а-ма-а-а!!!

Этот тонкий пронзительный звук, больше похожий на сигнал тревоги, возвращает меня в сознание. Открываю глаза, и окружающие предметы вновь обретают контуры. Поднимаю голову и вижу, как ее глаза закатываются, а тело, дернувшись, вдруг делается жестким.

— Боже мой! Боже мой! Помогите! На помощь! Пожалуйста, помогите!

Она бьется в конвульсиях, ручки и ножки натягивают ремни, голова дергается.

Я едва могу дышать. Пытаюсь удержать ее.

— Мия! Мия! Мия!

Она дергается с новой силой. Это ужасно, но мне ее не удержать. Остается лишь смотреть и пытаться не допустить, чтобы она навредила самой себе. Внезапно все ее тело застывает. Бтазки все еще открыты, но мне видны одни лишь белки. Я беру ее лицо в свои руки.

— Мия! Мия!!! Ты меня слышишь? Мия! Мия!!! — Такое чувство, что ее душа покинула тело. — Боже мой, нет!!! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. — Хлопаю ее по щекам. Она стонет, опускает глаза, и на мгновение наши взгляды встречаются. Я знаю, она видит меня. — Мия, не оставляй меня. Твое время не пришло. Мия, останься со мной. Останься со мной.

Личико белее простыни. Пятна прошли, и на кровати, слишком большой для нее, лежит бледная, тоненькая, как спичка, девочка. Глазки закрываются, ручки и ножки обмякают.

Отворяется дверь, и в комнату врывается поток холодного воздуха.

Ньюсам и еще куча народу влетают внутрь.

— Отойдите, пожалуйста.

Они отталкивают меня, и я отступаю пошатываясь. В моем теле не осталось ни капли силы. Ударяюсь спиной о стену и сползаю на пол.

Я не знаю, жива еще моя дочь или уже мертва.

Адам

Савл вернулся, и не один. С ним несколько вооруженных мужиков. Меня будут бить? Он хочет убить меня? Они заводят мне руки за спину, надевают наручники и выталкивают за дверь.

— Хочешь ты или нет, но тебе придется мне помочь. Без тебя никак, — говорит Савл, протискивается мимо нас и устремляется по коридору.

Конвоиры тычут меня в спину, толкают, тащат. Поверх старых синяков и ушибов появляются новые.

В таком положении сопротивляться и драться бессмысленно.

— Хватит, — говорю. — Я иду, все нормально. Они как будто не слышат. Похоже, им приятно унижать беззащитного человека.

Мы теряем из виду Савла, но вскоре догоняем его. Поворачиваем за угол и видим, что в этой части коридора тьма народу, мечутся взад-вперед, точно безголовые курицы. Почти все они то входят, то выходят из одной и той же комнаты, к которой приближаемся и мы.

Сначала я никак не возьму в толк, что происходит. Похоже, люди толпятся вокруг кровати, причем их так много, что я не вижу, кто на ней лежит.

Савл кричит на Ньюсама:

— Что, черт возьми, вы тут устроили?

— Я делал свою работу, Савл. Девочка изменила свое число, и мы пытались воссоздать аналогичные температурные условия, чтобы проанализировать то, как это произошло.

Девочка. Мия.

Они знают, что она изменила свое число. Откуда? Откуда они могли узнать об этом? Тут я вспоминаю солдата, что принес мне сообщение от Сары. Он не дал мне договорить, прижал палец к губам. Блиииин… Они могли подслушивать. Да что там могли, они на самом деле подслушивали — они слышали наш с Сарой разговор. А иначе откуда еще они могли узнать?

Что они сделали?

— Я не давал на это согласия! — рявкает Савл.

— Ваше согласие мне ни к чему, Савл. Я — старший научный сотрудник. Я решаю, какие исследования проводить. Это мой проект. Вы всего лишь отвечаете за безопасность.

Они стоят друг против друга, разъяренные, точно два бойцовых петуха.

— Я отвечаю за весь объект! — кричит Савл Ньюсаму в лицо. — Отвечаю за все, или вы забыли?

— Что вы знаете о науке? — насмешливо спрашивает Ньюсам. — Что вы знаете о числах? Что вы вообще здесь делаете? — Его подбородки трясутся.

Беглый взгляд Савла в мою сторону. Понял, не дурак.

«Ньюсам не знает о том, что он ворует числа».

Открываю рот — я готов орать во всю глотку, если это поможет мне выбраться отсюда, — а затем думаю об угрозах Савла. И вспоминаю. Он уже убивал.