Я сделаю это для тебя - Салма Кальк Страница 27

в податные сословия дворянство и духовенство. Потому-де, что дворяне копят деньги поколениями, и всё равно толком не умеют их применять — проматывают на предметы роскоши, и монастыри владеют изрядными богатствами. Если всё это применить на пользу королевству — будет хорошо. И если министром финансов назначить не дворянина, который сам в жизни ни монетки не заработал, а крепкого промышленника, то тоже будет больше толку. Конечно же, король сказал, что не может быть и речи о столь вопиющем изменении вековых устоев. Дворяне воюют, духовенство молится. Все остальные должны по-своему заботиться о процветании королевства, кто как может.

Был созван парламент, впервые за много лет. На первое заседание прибыли король с королевой и двором, и наблюдали, как третье сословие сначала отказалось присутствовать с непокрытыми головами, как велел обычай, а потом все, как один, выступили против традиционного порядка голосования. Всегда духовенство и дворянство имели больше голосов, нежели третье сословие. Теперь же они потребовали голосовать не по сословиям, а каждый за себя и за ту провинцию, которую они представляют. В итоге о процедуре голосования не договорились, первое заседание было распущено. Далее несколько дней прошло в пустопорожних прениях, король больше не появлялся в парламенте, а среди деятелей третьего сословия внезапно нашлись недурные ораторы, которые смогли заразить своими идеями остальных.

— Королю следовало возглавить это безобразие, — сказала я, а потом уже подумала, что мне бы помолчать.

Но у Женевьев не задалось с сыном её возлюбленного, так что она вполне могла его критиковать.

— Вы изумитесь, маркиза, но многие советовали ему именно так и поступить, — невесело усмехнулся Максимилиан. — Однако он не пожелал. Более того, он подумывал просто распустить парламент и таким образом решить проблему.

Да-да, если бы проблема решалась таким образом!

— И распустили бы, а потом назначили бы новых, более сговорчивых, — пробормотал Анри.

— Они не захотели распускаться, — покачал головой Максимилиан.

И рассказал о том, как депутаты от третьего сословия провозгласили себя Национальным Собранием, заявили, что обладают верховной властью, и что стране необходима конституция. Король явился на заседание и произнёс речь о традициях, обычаях и вековых законах, но его речь встретили молчанием, и совершенно не поддержали. Тогда король отозвал в столицу некоторую часть армии, что возмутило горожан, они требовали дать им свободу, хлеба и пушек.

Конечно же, по доброй воле никто никому ничего не дал. И король уже не пользовался таким авторитетом, который позволил бы ему личным участием решить все имеющиеся разногласия. И он по-прежнему не желал признавать Национальное собрание. На стороне короля был двор и армия, на стороне парламента — население столицы.

Кажется, сигналом к началу беспорядков послужило ограбление продовольственных складов, откуда должны были совершить очередную раздачу хлеба. Горожане были готовы охранять их с оружием в руках, но оружия им никто не давал. Один из оружейных складов находился вблизи площади короля Карла Святого, и когда туда явились представители общин Паризии, желавших быть вооружённым, они принялись шуметь и греметь, и потревожили проживавшего там же рядом графа де Реньяна. Он, к тому времени почтенный старец, выбрался из дома и предложил бунтовщикам проваливать. Однако, его не послушали, обвинили в чернокнижии и дурном влиянии на короля — а его и вправду пару раз позвали ко двору, туда в те дни приглашали всех магов, кто чего-то стоил, а де Реньян стоил весьма прилично. И дальше толпе показалось, что именно де Реньян стоит между ними и вожделенным оружием, и по словам очевидцев, беднягу графа просто разорвали в клочья, и он не успел или не смог воспользоваться всей своей немалой силой. Стар стал, наверное. А потом ещё и дом его разнесли по камешку — думали найти там сокровище, или оружие, или хотя бы еду. Правда, когда сломали дверь в лабораторию, дом взорвался — вместе со всеми, кто в тот момент был внутри или поблизости, говорят — остальные еле ноги унесли.

А тем временем королевские войска попытались арестовать и заключить в Бастион адвоката Сьера, одного из лидеров Национального Собрания, недурного оратора. В итоге стали бить в набат, толпы горожан пошли в Бастион требовать выпустить Сьера и прочих, кто там содержался, им сначала посоветовали разойтись, а потом ответили магическим огнём.

Наверное, это было ошибкой, лучше бы уж честными пушками. Потому что в итоге толпа вызверилась не только на дворян, но и на магов. В итоге магов задавили числом и пулями в спину, убили троих — коменданта Бастиона и двоих его подручных, освободили три десятка заключённых, в том числе Сьера, и пошли дальше по столичным улицам. Дворец не трогали, потому что там стояла мощная магическая зашита, и ещё — самые сильные маги королевства.

Можно представить, какой хаос творился в столице — все против всех. Верные королю войска против горожан, и против тех, кто уже задумался — на чью сторону встать и кому быть верными. В итоге какое-то подобие порядка навели совместными усилиями — Саваж и Вьевилль от армии и короля, Сьер и Лаваль от Национального собрания. На следующий день Собрание приняло Декларацию прав человека и гражданина, уничтожающую сословия и сословные привилегии.

Королю советовали покинуть столицу, переждать, собрать войска и запереть бунтовщиков в столице. Он отказывался, тянул время и дотянул-таки — когда к бунту в Паризии стали присоединяться другие города, от промышленного Льена до южной Массилии. Там нашлось преизрядно сторонников Национального Собрания и отмены сословий, и в каждом городе теперь было своё такое Собрание, заседающее и что-то решающее, а главы провинций, назначенные королём, где-то оборонялись, а где-то преступали свою клятву и присоединялись к сторонникам новых порядков.

Король заперся во дворце — вместе с королевой, наследником и каким-то количеством придворных и верных ему военных, в первую голову — магов. Народ требовал, чтобы король показывался и поддерживал перемены, и когда тот в очередной раз ответил отказом — дворец взяли штурмом. И никогда бы дворец не взять, если бы не тот антимагический сплав. Максимилиан перечислял имена погибших, Анри мрачнел с каждым новым именем, а я понимала, что мне бы больше о них знать, что ли, чтобы лучше понимать, кто есть кто.

В итоге король с королевой и принцем оказались во дворце под стражей. Сначала во дворце, а потом и в темнице — потому что не задержался закон об отмене титулов и о конфискации владений у дворянства и духовенства. Вот тут-то и началась тотальная охота на дворян и магов — потому что пока те собрались и смогли дать отпор — прошло время. Слишком уж они привыкли к всемогуществу и к тому, что маг всегда сильнее простеца. А представители новой власти очень скоро почувствовали себя безнаказанными — просто потому, что могли. И если кто-то боролся за идею, кто-то просто сводил счёты — с соседями, с недругами, с удачливыми соперниками. Начался разброд и в армии — потому что солдаты ощутили свою классовую принадлежность и пошли против офицеров.

О нет, они не сразу додумались до казни короля. Только после того, как королевскую семью попытались освободить и вывезти верные короне маги. И казнили только короля — и парочку ближайших сподвижников, вроде непревзойдённого целителя и друга детства короля графа де ла Мотта. Осталась королева с семилетним принцем, но ни один из них не пережил зимы — холод, простуда, затем, вероятно, пневмония, а целителей к королеве не допускали, никаких магов не допускали, опасались, что маги помогут им бежать. И теперь из всего королевского семейства осталась только девочка четырёх лет, которую отправили погостить к деду, императору Видонии, как раз накануне всех случившихся великих событий.

А хаос охватил всю страну — теперь в каждом маленьком городке есть своё Собрание и свои депутаты. Сломали не только систему власти, прав и обязанностей, но и календарь — месяцы теперь называются иначе, а вместо недели — декада, как в Фаро. Покусились даже на святое — отделили церковь от государства, посчитали духовенство равными прочим гражданами и предоставили выбор — либо эшафот, либо сменить род деятельности и заняться чем-то, полезным новой власти. Но хлеба так и недостаёт, было бы странно, случись иное — потому что нужно не бунтовать, а работать, говорил Анри. Дворяне и маги частично эмигрировали — в Видонию, на Полуночные острова, в Арагонию. Никто из этих королевств не поддержал новоявленное правительство — потому что были связаны узами крови с казнённым королём, потому что не желали у себя ничего подобного. И теперь на границах армии, готовые вступить в войну с Франкийской республикой.

Первые лица в той республике то и дело меняются — потому что